Изгой (СИ) - Майерс Александр. Страница 27

Тогда в чём же дело?

— Я готов подумать над вашим предложением, — доверительно произношу. — Но при одном условии.

— Ты не можешь ставить мне условия. Отвечай просто: да или нет?

— Объясните мне, в чём причина вашей ненависти. Скажу честно: сейчас вы мне кажетесь неуравновешенным грубияном, который непонятно как может занимать должность управляющего директора Династии.

Глаза дяди снова вспыхивают гневом, но я продолжаю:

— Только я уверен, что это не так. Иначе вы бы не смогли руководить огромной компанией. Вы ведёте себя так именно со мной, и я хочу понять, почему.

Юрий смотрит на меня своим пылающим, как адское пламя, взглядом. Вдруг рассмеявшись, он поднимает бокал:

— Ладно, признаю! Какие-то черты Грозиных в тебе есть. Какой же ты упёртый, это просто пи***ц.

Невозмутимо пожимаю плечами и молчу. Кажется, дядя всё-таки намерен что-то мне объяснить.

Помедлив, он говорит:

— Понимаешь, бастард, ты раздражаешь меня самим своим существованием. Меня бесит, что ты есть, понимаешь? Бесит, что тебя признали вместо того, чтобы прикончить или отправить куда-нибудь в глушь и забыть. Бесит, что моей младшей сестрёнке опять простили её косяк вместо того, чтобы как следует наказать!

С последними словами он срывается на крик и швыряет бокал с недопитым виски в стену. Он с треском разлетается, но я даже не оборачиваюсь. Я весь сосредоточен на Юрии, лицо которого сейчас напоминает звериную морду.

— Ты никогда не будешь Грозиным, понял? — рычит он, вперившись в меня безумными глазами. — Ты не понимаешь, что это значит. Ты не прошёл через то, через что прошли я, мой брат и мой сын! Ты — никто. Мусор, на который князь по своей милости прицепил бирку с нашей фамилией. Ты недостоин быть одним из нас. И тем более ты недостоин части нашего богатства. Я лично — никогда тебя не приму! И не допущу, что тебя приняли в семью.

Ярость вызывает искренность. Выкладывая мне всё это, Юрий говорит гораздо больше, чем он может подумать. Теперь я действительно начинаю понимать, почему он так меня ненавидит.

Ему просто обидно. Он старший сын рода. Наследник, прошедший суровую школу княжеского воспитания. Он действительно видел многое из того, о чём я могу только догадываться. С младенчества он жил в этом мире огромных денег и жестоких интриг.

С его точки зрения, я — всё равно что бездомный сирота, который вдруг припёрся в главный офис Династии и потребовал долю.

— К тому же князь хочет принять тебя не по доброте душевной. Он просто пытается очистить совесть перед смертью.

Что он имеет в виду? Не знаю, и вряд ли Юрий собирается объяснять.

— Я понятно объяснил, бастард⁈ — рявкает он напоследок.

— Вполне, — спокойно говорю я. — Спасибо.

Он фыркает, хватает бутылку и делает большой глоток. Поморщившись, опять откидывается на диване и бросает:

— Пожалуйста. Теперь хорошо подумай, стоит ли тебе стремиться в семью. Потому что я не стану этого терпеть.

— Попытаетесь меня убить?

— Если я захочу тебя убить, то сделаю это вот так, — Юрий щёлкает пальцами. — Но нет, я поступлю иначе. Уничтожу тебя.

Не уверен, что именно кроется за этими словами. Ясно только то, что ничего хорошего.

Но на кону помимо богатства, стоит и кое-что ещё. Моя честь. Моё достоинство. Если отступлю сейчас, то буду считать себя ничтожеством до конца жизни. А если вдруг снова повезёт переродиться — то и до конца всех прочих жизней. Если же эта жизнь последняя, то будет ещё хуже.

Так что я готов сразиться. Несмотря на угрозу, которую нельзя недооценивать.

В конце концов, награда тоже стоит риска.

— Звучит сурово, — говорю я. — Но я готов бороться.

— Лучше сразу готовься проиграть, — Юрий с грохотом ставит бутылку на стол. — Моё предложение ещё в силе. Возьми деньги и свали. Сука, да любой нормальный человек на твоём месте согласился бы! Зачем сражаться, если можно сразу забрать приз и жить спокойно?

— Мои амбиции выше этого приза, дядя. Оставьте сто пятьдесят миллионов себе. Я предпочту сто пятьдесят миллиардов, — говорю я, имея в виду положенные нам с мамой доли в Династии.

«И возможно, что не только их», — добавляю про себя.

Игра может сложиться невероятным образом. Как знать, возможно, в будущем я и правда захочу потягаться за трон Династии.

Да и слова, которые я говорил Максу, были не пустыми. Я хочу сделать так, чтобы в роду Грозиных все стали друг другу друзьями, а не врагами.

Хотя занять пост гендиректора глобальной компании кажется задачей проще, чем примирить всех этих людей.

— Ты сделал свой выбор, — холодно произносит Юрий. — Теперь пеняй на себя.

В то же время, в палате князя

— Здравствуй, брат, — Алексей обозначает поклон и садится рядом с койкой. — Дай свою руку. Как ты?

— Жив, как видишь, — Григорий пожимает руку младшего брата. — Ты как будто постарел за эти дни. Сколько я провёл без сознания? Почти неделю, верно?

— Да. Может, я и правда постарел, это были тяжёлые дни, — Алексей улыбается. — Но ты всё равно постарел сильнее.

— Так я и старше тебя на семь лет. А ещё я перенёс чёртов инфаркт, — князь забирает руку и потирает грудь. — Не могу поверить, что кто-то вскрывал мою грудную клетку и ковырялся в сердце. Если бы не шрам, то и не поверил бы.

— Благодаря этому ты жив.

— Говорю это только тебе, Лёша, — Григорий внимательно смотрит в глаза. — Пока ты шёл сюда, я на пару мгновений пожалел, что не умер.

— Не смей так говорить! — возмущается Алексей, но потом осторожно спрашивает: — Почему, позволь узнать?

— Потому что понял, как сильно я провалился, как глава рода. Я построил огромный конгломерат и основал сильнейший клан в Российской империи…

— Надеюсь, моя помощь была не лишней, — бурчит Алексей.

— Конечно, — слабо улыбается князь. — Прости. Мы вместе начинали. И ты делал не меньше меня, пока с головой не ушёл в политику.

— Всё в порядке. Ты хочешь сказать, что не состоялся, как глава рода?

— Я потерпел ужасающий крах. Мой сын плетёт интриги против меня и других членов семьи. Да и другие… У каждого из них свои интересы. Никто не думает о том, чтобы помочь родному. Только представится шанс, каждый из Грозиных пройдёт по головам других, — Григорий запрокидывает лицо и смотрит в потолок. — Я в этом виноват. Я научил их этому своим примером.

Голос князя становится всё тише с каждой фразой, и последние слова он произносит еле слышно. Прикрыв глаза, он снова осторожно потирает грудь.

— Ты говоришь о том, как мы поступили с Ярославом? — спрашивает Алексей.

— Да, — хрипло отвечает Григорий.

— Никто в семье не знает об этом. Я имею в виду, не знает правды.

— Но слухи они наверняка слышали. Вот, погляди — теперь один изгоняет другого. Делает то же, что я.

— Ярослав заслужил изгнание.

— Может быть, — произносит князь. — Но я не должен был делать это так. Я не просто изгнал брата, я тем самым убил отца.

— Ты сделал это не один. Я был на твоей стороне. И я повторяю — Ярослав это заслужил! — восклицает Алексей. — Что до отца… мы не могли знать, что так получится.

— И всё же мы виноваты. Я получил титул, изгнав старшего брата из рода и убив отца. Как я могу удивляться, что мой наследник поступает схожим образом?

— Прошу тебя, давай не будем о прошлом. Полагаю, ты хотел поговорить о настоящем.

— Да.

Григорий медленно сглатывает, морщась от боли. Он несколько дней провёл на аппарате искусственной вентиляции лёгких. В горле до сих пор будто чувствуется трубка.

— Значит, Юрий хотел присвоить титул?

— Увы, брат, — кивает Алексей. — Он подал прошение на следующий день после операции. Уже когда было точно известно, что ты выживешь.

— А когда он изгнал Александра и Анну?

— Как только мы приехали в больницу. Скажи, как ты проголосовал на семейном совете? Тогда тебя услышали только Юра и Саша.