Уездный врач (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич. Страница 9

Если здраво рассудить, то зачем деревенскому мужику публикации Блинова изучать? Он про подобные случаи с младого детства сам знает.

«В следственных делах результаты „молений“ выражаются в своеобразной форме. В 1885 году в деревне Макан-Пельга (где ранее было волостное правление) жил работник (сирота) из деревни Дубровки Пигасий Ильин, он же Болобанов, 17-ти лет. Загнанный нуждой, забитый работой, он был самый жалкий человек в деревне; но вдруг, сверх всякого ожиданья и без видимой причины, на масленичной недели, 20–26 января, он сделался предметом внимания, стал особенно любезным для старых вотяков. Его вволю угощали кумышкой, блинами, катали по деревне на лошадях. А с субботы он неизвестно куда исчез. Уже в марте месяце труп его был обнаружен вблизи соседней деревни Кармыж, без головы и правой руки. Становой пристав опросил понятых людей, добродушно поверил высказанному предположению, что это собаки откусили голову и руку и утащили неизвестно куда, не касаясь мягких частей трупа. Он сообщил духовенству Бемышевского завода о предании земле тела Пигасия Ильина как умершего „от замерзания“; погребение было 23 марта, в великую субботу, накануне Пасхи. Так как никто не верил в „замерзание“ и пристрастие собак к голове и правой руке, то между окрестными вотяками распространен был на случай расспросов русских рассказ: Пигасий играл с девками в отхожей, скотной избе; от чьего-то толчка он упал, а у стены стояла пила; этой-то пилой он и отрезал себе напрочь и голову, и руку».

Отец Марфы, при случае, и не такое поведать ученым людям может, знай только на бумажки записывай.

Супруги Головизнины простояли одинокой парочкой у найденного их дочерью трупа совершенно не долго. Скоро у бревенника на болотине почти вся деревня собралась.

Марфушина матушка, пока по деревне к лесу бежала, новостью о дочериной находке успела со всеми встречным-поперечным поделиться. Как уже было сказано, значимыми событиями и развлечениями деревенская жизнь не богата, вот народ от мала до велика на лесную тропинку и приперся.

— Чо тут?

— Пройти дай!

— Ой! Дела!

Только и слышалось это сейчас на лесной тропинке. Все пришедшие старались пробраться поближе к лежащему трупу, получше рассмотреть его своими собственными глазами.

— Голова-то где?

— Нетути!

— Искать надо, голову-то…

Высказанную кем-то мысль подхватили и всей деревней приступили к поискам. Болотину справа и слева от тропинки истоптали до невозможности, но головы мертвеца так и не нашли. Наиболее упорные продолжили самодеятельный сыск и на следующий день, но с тем же результатом.

Весть о случившемся до властей дошла не сразу. Пока то да сё, несколько дней и прошло. Пристав Тимофеев прибыл на место происшествия только 9 мая. Сергей Анатольевич Светлов, он же — уездный врач Светловский, о находке в известность не был поставлен. Безголового девочка Марфа нашла-то не в его, а в соседнем уезде, а там свой доктор для судебно-медицинских дел имелся. Кстати, его тоже далеко не сразу оповестили.

В ночь с 6 на 7 мая в карауле возле трупа пришлось отцу Марфы стоять. Так староста рассудил — чья девка нашла, тот и охранять его должен.

Глава 13

Глава 13 Приезд пристава Тимофеева и болезнь Светловского

Куприяна Головизнина, отца Марфы, утром сменил один из односельчан, день у трупа просидел, а потом и следующему жителю деревни караул сдал.

Так и тянулось всё неспешно до 9 мая. Караульщик у безголового трупа маялся, а окрестные жители вокруг по болотине бродили — голову искали. Надо сказать, уже без особого огонька как в первый день. Удача им что-то никак не спешила улыбаться.

Уездного же врача Светловского, Сергея Анатольевича Светлова, как раз в это время дополнительной работой загрузили. Земские врачи с тифом не справлялись, вот уездных им на помощь и придали.

Судебно-медицинское дело в результате этого в забросе оказалось, очередь на вскрытия росла не по дням, а по часам. Так было не только в уезде Светловского, но и в том, где Марфа Головизнина нашла в лесу труп.

От тифозной заразы в тот год вся Вятская губерния ревмя ревела. Болезнь ещё и на голод наложилась, так что всё было плохо.

В целях недопущения распространения эпидемии на соседние территории, Вятскую губернию поместили под колпак карантина. На дорогах, что вели в рядом расположенные с Вятской губернии, солдат на блокпостах расставили, а уже они никому выхода из больной территории не давали — заворачивали назад и конного, и пешего. Ещё и служивые приграничные территории постоянно частым гребнем прочесывали в поисках беглецов от смертельной хворобушки.

Ловили кого-то? Ловили, как не ловить.

Вятчане были на взводе. Сидели неровно и гадали, от чего им гибель придёт — от голода или от тифа?

Тут ещё и по деревням начали ходить православные священники из сопредельных губерний, читать молитвы, призывать к смирению и покаянию.

В южных уездах самой Вятской губернии проживало, мягко скажем, немало язычников-инородцев, которые, вроде и в церковь ходили, но больше верили в своих древних богов, которых день и ночь просили послать богатый урожай, а тиф, наоборот, забрать куда подальше. Их эти священники сильно и раздражали. Ишь, ходят, только беды накликивают. По старому обычаю надо жить, тогда всё ладно и будет…

По никому неизвестной причине, тиф и голод миновали две деревни в Малмыжском уезде — Старый и Новый Мултан. Жили в них всё больше вотяки, так что в православных русских деревнях по соседству к мултанцам начали появляться вопросы. А не ворожат ли они опять как в старые времена? Мы — болеем, а они — нет, да и с хлебушком у вотяков всё в полном порядке…

Сознание-то у населения Вятской губернии в описываемое время было во многом магическое. Впрочем, и до настоящего времени у многих вера в чудеса ещё до конца не выветрилась.

На фоне всего этого и обнаружила Марфа безголовый труп. Вложился бриллиантик в оправу и понеслась беда по кочкам…

Пристав Тимофеев все свои сапоги грязью извозюкал, или — изгваздал, это уж кому как нравится, пока по лесу шел, а поэтому и находился в отвратительном настроении. Всё его раздражало больше и больше. Ишь, развели тут непорядок…

— Котомку снимай. — указал он караульщику на труп. — Истоптали тут всё своими лаптищами…

В котомке трупа сразу же обнаружилось удостоверение Ныртинского сельского старосты о личности убитого — Конона Дмитриева Матюнина, а также свидетельство, что он страдает падучей болезнью.

— Ну, пол дела сделано… — пробормотал под нос сам себе Тимофеев. — Личность установлена…

Подобное сочетание казенных бумаг удивления у пристава не вызвало — обычный это набор, справку о падучей болезни часто себе выправляли профессиональные нищие. Таким образом, не бродяжничают они по России-матушке, а себе пропитание ищут.

Дальнейший осмотр содержимого котомки сразу же отмел корыстный мотив убийства.

— Вещи на месте, да кто на них и позарится, мелкие деньги тоже… — продолжал комментировать обнаруженное в котомке по имеющейся у него привычке пристав. — Так, что тут в тряпице? Ого! Полтинник!

Какая-то добрая душа оделила Конона Матюнина сразу полтинником. Вот это было несколько выбивающимся из общей картины.

Деревенских жителей, проявляющих любопытство при осмотре места, где был найден труп, пристав отогнал в сторону. Однако, до него то и дело долетали слова о том, что лишили жизни мужика не иначе как вотяки, они бедняге и голову отрубили. Замолили, одним словом, нищего.

— Берите его и в деревню несите, нечего ему тут лежать, — распорядился Тимофеев. Настроение его никак не становилось лучше, а сейчас ещё придется и бумаги писать. Это дело тоже не относилось у пристава к особо любимым.

Только 10 мая всё необходимые документы были приставом Тимофеевым оформлены и он возбудил уголовное дело. Труп, как мы помним, Марфа обнаружила ещё пятого числа сего месяца.