Никому о нас не говори (СИ) - Черничная Алёна. Страница 71

— Хочу. Но не всегда всё происходит так, как хочется. Я уехал и вернулся, как видишь.

— Прости… — бормочу я.

Тим отодвигается, заставляя меня приподнять голову и встретиться с ним взглядом. Его брови уже недовольно сдвинуты к переносице.

— Чтобы я больше не слышал таких извинений, — хмуро заявляет он.

Стушевавшись, я сразу же прячу взгляд в его татуировки на груди.

— Больше не буду. Изви…

Договорить мне не дают. Тим обхватывает мой затылок свободной рукой и тянется к губам. Делает это напористо, заставляя мой рот расслабиться и отвечать на поцелуй. А я млею… Если каждое моё извинение будет останавливаться так, то я готова просить прощения постоянно.

— Я правда не знаю, как быть дальше, — шепчет мне в губы Тим, проводя шершавыми костяшками по моей щеке, а потом усмехается: — Пока отец не выслал на мои поиски патруль с собаками, я могу делать всё что угодно и где угодно.

Я вздыхаю. Касаюсь кончиками пальцев подбородка, уже слегка колючего от пробивающейся щетины. Решаюсь задать ещё один вопрос:

— Почему он не ищет тебя?

— Уверен, что без него я сдохну, — цедит Тим.

И неожиданно приподнимается. Мне приходится сползти с его плеча на диван. А Тимур перевешивается через меня к полу. Я удивлённо наблюдаю за тем, как он пыхтит и что-то ищет в своих брошенных вещах, придавив собой моё голое тело. Даже дыхание спирает от тяжести горячих мышц.

— Тим, — стоит только мне жалобно пропищать, как он уже садится на диван, прикрыв всё, что ниже торса, пледом.

Пристально смотрит на меня и протягивает свой телефон светящимся экраном вверх, явно намекая, чтобы я прочла написанное там. Я нерешительно приподнимаюсь, придерживая край пледа у груди. Сажусь рядом с Тимом и забираю телефон.

На его экране вижу сообщение, отправленное два дня назад абонентом «Отец»:

«Когда домой явишься? Или ты уже сдох?»

У меня сразу горчит на языке и першит в горле. Оказывается, и не нужно знать отца Тима ближе, чтобы почувствовать, что слова в сообщении пропитаны ненавистью.

Блокирую экран телефона и сразу откладываю подальше эту мерзость. Поднимаю взгляд на Тимура. Я чувствую его уязвимость в этот момент: в напряжённом лице, в сжатых губах, в чуть сгорбленных широких плечах, украшенных чёрными татуировками. А я не знаю, что и сказать. Понимаю, что Тимур поделился очень личным. Доверил то, что обычно скрывают от посторонних.

— Тим… — зову тихо.

— Поэтому отец и не собирается возвращать меня домой, — хмыкает он, пожимая плечами.

— Но ты же не можешь вечно где-то скитаться. А учёба? Диплом? Тебе до его получения осталась всего пара месяцев. Может, стоит просто набраться терпения?

Говорю осторожно. Стараюсь не давить и не упрашивать. Но готова шаг за шагом уговаривать Тима никуда не бежать и не ехать. Стоит только подумать о его побеге, как сжимается мой желудок.

— Не знаю, — Тимур рассеянно всматривается в темноту за моей спиной. — Я мечтал сбежать и не оглядываться. А когда взял и сбежал, то не оглянуться оказалось невозможным. Здесь осталась ты, — он переводит взгляд на меня.

Мурашки россыпью атакуют моё тело. Щёки вспыхивают так, что я уверена: их пунцовый цвет виден даже в такой темноте. Я закусываю нижнюю губу, а Тимур, поёрзав на диване, придвигается ко мне, пока наши колени не упираются друг в друга. Среди пушистых складок пледа он находит мою ладонь. Сжимает её, переплетая наши пальцы.

— Я не жалею, что вернулся к тебе, — твёрдо произносит Тим. — А что будет дальше, решим потом. Сейчас я просто не хочу ни о чём думать.

Я отвечаю на его слова безмолвным кивком. Держа у груди плед, в трепетном порыве тянусь к плечу Тима и прислоняюсь к нему лбом. Он обнимает меня, крепко скрещивая руки за моей спиной.

— Ты не поверишь, но мне здесь уютно. Особенно сейчас, — бормочет мне в волосы Тим. — Не вставал бы с этого дивана вечность.

Вечность. В этот момент остатки разума спихивают меня с мягких облаков на твёрдую землю. Я со страхом понимаю, что не знаю, сколько сейчас времени… Тяжёлый вздох срывается с моих губ.

— Ты чего? — Тим даже вздрагивает.

— Мне надо домой, — тяну тоскливо.

— Ты не можешь остаться?

— Мама меня убьёт, — сильнее прижимаюсь к плечу Тимура и вздыхаю ещё раз, тяжелее, чем в первый.

И Тим тоже не удерживается от вздоха.

— Суровая у тебя мама. Тогда собирайся. Отвезу.

Я осторожно отодвигаюсь от Тимура и робко заглядываю ему в глаза.

— А ты не обидишься, если я попрошу тебя остаться?

Секунда, и брови Тима уже опять сведены к переносице.

— Что-то не так?

Я сразу же стыдливо прячу лицо в ладони. И как найти правильные слова, чтобы Тим не стал обижаться? Но уже чувствую, как он прожигает меня взглядом.

— Просто я… У меня ведь это первый раз… — выдыхаю сбивчиво, — и… ну… хочется немного побыть наедине с собой, перед тем как приехать домой, — договариваю едва слышно, но всё-таки растопыриваю два пальца и, замерев, поглядываю через них на Тима.

Не обидится ведь? Да? Ну пожалуйста! И сквозь темноту и пальцы вижу его улыбку. А ещё он тянет ко мне руки, снова сгребая меня в объятия.

Так что подняться с дивана прямо сейчас не выходит. Ещё какое-то время мы просто нежимся, прижавшись друг к другу. Пока я не слышу жужжащий гул моего телефона, что лежит в клатче, оставленном где-то на подоконнике.

— Всё. Мне пора, — нехотя отстраняюсь от Тимура и делаю серьёзное лицо, поправив плед у груди. — Отвернёшься?

— Нет, — качает головой, радостно показывая ряд белых зубов.

— Тим!

— Ла-а-адно, — тянет недовольно, откидывается снова на диван и отворачивается к стене.

А я сразу же, пока он не передумал, поднимаюсь на ноги. Босые ступни мёрзнут, стоит только встать на пол. Да и моё тело сковывает холод. Всё же на этой веранде тепло лишь в одном месте — в объятиях Тима. Нижнюю часть белья я нахожу в складках пледа на диване. Остальные свои вещи я чуть ли не вприпрыжку собираю с пола у стола.

— Шикарная попа, — слышу хриплое у себя за спиной.

— Тимур! — возмущаюсь я. Обернувшись, стреляю в него взглядом, а он смеётся, расслабленно растянувшись на диване и подперев рукой голову. — Не смотри!

Краснею так, что чувствую это на кончиках ушей. Идеальный контраст: босые стопы горят от холода, а уши — от смущения. Быстро хватаю колготки, лиф, платье, туфли и ретируюсь в угол потемнее и подальше. Ведь Тимур пристально, кажется, даже не моргая, следит за каждым моим движением.

Под его взглядом из другого угла веранды я одеваюсь так, словно никогда этого сама не делала. Колготки несколько раз снимаю и надеваю заново. Дурацкая стрелка от таких манипуляций спускается дальше по ноге. На лифе долго сопротивляются зацепиться друг за друга крючки. Я даже умудряюсь перепутать правую и левую туфли. А на платье упорно не выходит застегнуть молнию.

— Давай помогу, — слышу, что с дивана уже поднимается Тимур.

Я оборачиваюсь и давлюсь воздухом. Тим дефилирует ко мне голый. Совершенно голый. Непринуждённо и без какого-либо стеснения.

Моё тело кидает в жар. Хочется поскорее спрятать куда-нибудь взгляд, но не могу. Он уже прилип к широким плечам, чётким грудным мышцам, подчёркнутыми татуировками, крепкому животу с тёмной линией волос… Надо бы глаза поднять. А я лишь веду взгляд ниже. Во рту пересыхает в момент.

У Тиматамвсё… стоит. И его это совсем не смущает. Он не собирается прикрываться. Тимур, наоборот, приближается ко мне нарочито медленно. Если тогда глаза я закрыла, то сейчас мой взгляд устремлен именно туда. Губы сами собой облизываются, а я понимаю, почему мне было больно…

— Где там твоя молния? — хрипло спрашивает Тимур, подойдя ко мне вплотную.

Кладёт руки мне на талию и разворачивает к себе спиной. Никакого сопротивления я не оказываю. Лишь пытаюсь удержаться на ногах. Голый Тим у меня за спиной — чем не повод чувствовать головокружительную слабость?

И, прежде чем застегнуть платье, Тимур прижимается ко мне и оставляет россыпь поцелуев от плеча к шее.