Мое непреклонное сердце - Гудмэн Джо. Страница 78

— .. то я думаю, а не устроить ли ее в саду?

Он наклонился и закрыл ей рот поцелуем. Неужели она даже не догадывается, что у него сейчас чуть не остановилось сердце! Он был склонен подумать и о том, что она наслаждается его страхом. Но то, что она наслаждалась поцелуем, было очевидно. Она обвила руками его плечи. Пальцы ее перебирали и теребили его волосы. А как сладко приоткрылся ее рот под его нетерпеливыми губами!

Поцелуй, казалось, не прервался и тогда, когда Колин откинулся назад. Ее пальцы крепко прижимались к его плечам, будто не хотели отпускать его. Она вся тянулась к нему, а ее ясные серые глаза смотрели бесхитростно и… доверчиво. Это последнее он ощутил и как подарок, и как бремя. Он сам вызвал ее на это, хотя и знал, что сейчас не время. Мерседес откликнулась, не зная чего-то такого, что знал он. И эта неопределенность заставляла его хранить молчание.

Он еще раз поцеловал ее, нежно и коротко, и встал.

— Ты так и не сказала: позвонить, чтобы принесли обед?

Не зная хода его мыслей, Мерседес подумала, что Колин просто разыгрывает из себя джентльмена. Ей очень хотелось сказать ему, что лучше бы он вел себя попроще, но она не решилась.

— Да, пожалуйста, — сказала она вместо этого. — Я, кажется, проголодалась. Уже так поздно?

— Восьмой час. Но тебе и в самом деле нужно было как следует отдохнуть. Ты была совершенно измучена. — Он потянул за парчовый шнурок. — И вообще, ты хоть раз заснула за эти несколько дней?

Мерседес покачала головой. Она бессознательно сжалась и подтянула колени, натягивая на себя одеяло.

— Дремала немножко, и то потому, что ничего не могла с собой поделать. Я не хотела спать. Мне казалось, что так я зря растрачиваю свою жизнь.

Колину стоило большого труда удержаться и не подойти снова к ее постели. Сейчас его прикосновение подорвало бы силы Мерседес. А ей необходимо знать, что она выдержала это испытание, а не стала его жертвой.

— Мне помогло, когда я в конце концов поговорила с Голубым Глазом, — сказала она.

— С Голубым Глазом? Ты имеешь в виду Понтия Пайна?

— Понтий? Так зовут этого карманника?

Колин кивнул:

— Понтий Пайн.

— Довольно странно. Ты не находишь?

— Так он назвал себя.

Мерседес нетерпеливо махнула рукой.

— Да нет, я хочу сказать — странно, что я ни разу не спросила, как его зовут. И он тоже не спросил меня. Я оценила эту его скромность.

— Думаю, он наверняка знал, кто ты. Она пожала плечами.

— Я об этом не подумала. Иначе не смогла бы говорить с ним о том, что я собиралась сделать, если бы было необходимо.

Колин был озадачен.

— О чем это ты?

Мерседес покачала головой. Чуть рассеянная, печальная улыбка тронула ее губы.

— Этого я тебе не скажу.

— Не думай, что тебе удастся сохранить свою тайну, — сказал он. — Вспомни, именно Понтий выдал мне, что ты меня любишь.

— А я и не говорила, что рассказывала ему все свои тайны. Это твои слова. Да и вообще я не думаю, что мы когда-нибудь еще услышим о мистере Пайне.

Колин опять пощупал свой жилетный карман, удостоверяясь, что билеты до Бостона действительно пропали.

— Ты права, — сказал он. — И я от души желаю ему попутного ветра. Если он доставил тебе хоть какое-то утешение, то он заслуживает такого поворота в своей судьбе.

Мерседес чувствовала то же самое, но щедрость Колина вдруг показалась ей несколько подозрительной.

— А может, ты сам приложил руку к этому повороту в его судьбе?

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что, может, ты сам помог ему бежать?

Колин непроизвольно потянулся рукой к затылку. Шишка была довольно приличная, и под пальцами все еще ощущалась сильная пульсация крови.

— Конечно, — сухо заметил он. — Я сам попросил его ударить меня. Повернулся к нему затылком и показал, где стукнуть, чтобы было побольше впечатления и поменьше вреда.

Задумчиво глядя на него, Мерседес сказала:

— Вполне возможно, что так оно и было.

Колин не успел ответить, потому что в этот момент Сильвия внесла поднос с обедом для Мерседес. Он помог ей открыть судки и расставить их на маленьком столике возле кровати. Миссис Хеннпин приготовила для Мерседес легкую пищу. Сочный аромат жареного цыпленка и маленьких подрумяненных картофелин наполнил комнату. Он заметил, что Мерседес наклонилась над столиком, с вожделением глядя на открытые блюда. Это был добрый признак хорошего аппетита. Во время своего заключения она отвергала не только сон. Миссис Хеннпин была в отчаянии, что Мерседес почти не притрагивалась к пище, которую она для нее готовила и отсылала.

Сильвия поставила поднос Мерседес на колени и подсунула ей подушки под спину. Непривычная к такому баловству, Мерседес пыталась протестовать, заявив, что она не калека. Никто не обращал на ее протесты никакого внимания, разговаривая о ней между собой, словно ее лежачее положение сделало ее еще и глухой. И только когда ее удобно усадили и дали в руку вилку, Сильвия стала выговаривать Колину:

— Миссис Хеннпин говорит, что вы находитесь здесь наедине с Мерседес достаточно долго и что если вы не собираетесь сейчас уходить, то я должна остаться с Мерседес в качестве компаньонки. — Для пущей важности Сильвия поводила пальчиком перед носом Колина. — А еще миссис Хеннпин сказала, что в следующий раз, когда вы вышвырнете ее из комнаты, она так просто не уйдет.

Колин тихо вздохнул и отвел глаза, чтобы не встретиться с любопытным взглядом Мерседес.

— Предательница, — сказал он Сильвии. И поднял руки, объявляя о капитуляции. — Ухожу, ухожу.

Быстро наклонившись, он поцеловал Мерседес, прежде чем она успела нагнуть голову. Этот трюк смутил Мерседес и развеселил Сильвию. Колин, пятясь, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь как раз в тот момент, когда Мерседес крикнула ему вслед, что он просто жулик и невоспитанный тип. Колин отметил про себя, что в ее голосе он что-то не почувствовал искреннего возмущения.

Проливной дождь заставил провести всю церемонию не в саду, как они собирались, а в часовне Уэйборн-Парка. Мистер Фредрик волновался явно больше, чем жених и невеста, хотя все потом согласились, что он совершил обряд с особой торжественностью и трогательностью. Хлоя была просто в восторге от успеха своего нареченного.

Миссис Хеннпин рыдала, а Сильвия, размышляя, сможет ли она сама когда-нибудь поклясться в верности, уронила лишь пару скупых слезинок. Близнецы были явно удивлены всей этой суматохой, хотя, по их мнению, капитан Торн выглядел просто здорово в своей черной визитке, черных брюках и замысловато завязанном гастуке. И он явно не был расположен сбрасывать их с корабля в море за их проказы.

Собравшимся пришлось напрягать слух, чтобы услышать, как Мерседес произносит свою клятву, зато голос Колина звучал ясно и мужественно. Слова священника, что он объявляет их мужем и женой, одинаково потрясли их обоих. В первый раз они посмотрели друг на друга растерянно, менее уверенные в своем будущем, чем минуту назад.

Молчаливое ожидание собравшихся заставило Колина наклонить голову, а Мерседес — поднять к нему лицо. Их взгляды встретились. Ее ясные серые глаза не дрогнули перед его черными — цвета полированного обсидиана. В его взгляде был вопрос, в ее — ответ.

Он нежно прикоснулся губами к ее рту. Это был целомудренный поцелуй. Сдержанный, ритуальный. Нетребовательный, но полный обещаний.

Когда Колин и Мерседес обратили свои лица к гостям, их встретило такое глубокое и напряженное молчание, как будто произошло нечто большее, чем обыкновенный поцелуй. Даже близнецы притихли.

Колин лукаво посмотрел на Мерседес. Но ничего не сказал. А взгляд его говорил красноречивее всяких слов: да если бы он знал, что поцелуй может оказывать на ее семью и домочадцев такой мощный успокаивающий эффект, он целовал бы ее постоянно и прилюдно.

Тишина эта тут же была смята восторженными поздравлениями и пожеланиями счастья на всю жизнь. Брендан бросился к Колину и так крепко обхватил его руками, что тот едва удержался на ногах. Бриттон тоже вцепился в него как клещ. В глазах Мерседес сверкнули слезы, но их вызвал не искренний порыв близнецов, а то, как сильно Колин был растроган их привязанностью.