Партиец (СИ) - Семин Никита. Страница 19

— А сейчас. — посмотрел товарищ Сталин на календарь, — 29-е. Хорошо. Анатолий!

Секретарь тут же заглянул в кабинет.

— Передай товарищам, чтобы не спешили с выполнением приговора Поликарпову. Надо в нем еще разобраться.

— Сделаем, товарищ Сталин.

Снова посмотрев в материалы дела, Иосиф Виссарионович выписал фамилии, кто его вел и по чьему указанию, после чего задумался — а кому передать проверку этих людей? Чтобы и смогли все сделать, и не предали и не исказили информацию, если что найдут. Вот это было большой проблемой.

— Может, Николаю? — задумчиво спросил сам себя Сталин, имея в виду Власика, возглавлявшего спецохрану Кремля и самого Сталина. — Но это не его профиль. Хотя человек верный. Тогда кто?

У главы ОГПУ — Менжинского — здоровье постепенно ухудшается. Он еще бодрячком, но уже все чаще перекладывает дела на своего заместителя, Ягоду. Проблема в том, что в материалах дела Поликарпова были люди, напрямую подчиняющиеся как раз Ягоде. Они вели допрос и писали отчет. Может ли он быть одним из заинтересованных лиц, кто хочет зачем-то посадить авиаконструктора? Или просто выполняли свою работу? А Ягода не мог не знать об этом деле, но не доложил. Странно. Его подпись в материалах тоже есть. Как минимум он ознакомился с делом.

— Надо очень хорошо подумать, — прошептал Сталин.

Поднятый Огневым вопрос оказался не таким уж и простым. И грозил вскрыть серьезные проблемы уже в окружении самого Иосифа Виссарионовича.

Вернувшись домой, я не знал, как быть дальше. Вроде сделал все, что от меня зависело, и осталось лишь ждать, но чувство тревоги не покидало. Решил снова уйти в работу. Забыть Люду это помогло, может и здесь поможет?

Через пару дней ко мне снова прибежал Борька, спросить — получилось ли? Ответил ему, что с товарищем Сталиным поговорил, но обнадежить его мне пока нечем. Результата я не знаю. Друг ушел расстроенным. А еще через неделю меня навестил Савинков и передал, что меня ждет Иосиф Виссарионович.

Когда я прибыл в Кремль, первое что бросилось в глаза — новый человек на месте секретаря генсека. Тоже мужчина, чуть старше, чем предыдущий, и какой-то нервный. Суетливо передал Сталину о моем прибытии. Также дергано сообщил, что меня ждут. И взгляд настороженный и опасливый.

Иосиф Виссарионович был мрачен. И первое, что он сделал — пододвинул на край своего стола ко мне несколько листов.

— Здравствуй, Сергей, — впервые назвал он меня по имени. — Ты же отчасти тоже авиаконструктор?

— Скорее, нахватался по верхам, — осторожно ответил я, взяв листки.

На них было написано тех задание на проектирование самолета.

— Но этих «верхов» хватит, чтобы понять — возможно ли выполнить это? — кивнул товарищ Сталин на бумаги в моих руках.

Прежде чем ответить, я вчитался в задание. А там были написаны необходимые тактико-технические характеристики для проектируемого самолета. Для чего товарищ Сталин дал мне его — я понятия не имел. Возможно, это как-то связано с арестом Николая Николаевича, поэтому торопиться отвечать я не спешил. Внимательно ознакомился со всеми прописанными параметрами. Попытался вспомнить, какие были характеристики у тех самолетов, что проектировались при мне. В принципе, ничего заоблачного в «хотелках» некоего составителя бумаги не было. В будущем и скорость у самолетов была гораздо выше, и маневренность. Да и потолок тоже. НО! То в будущем. А сейчас выполнить такое задание возможно ли?

И так прикидывал и эдак. Все упиралось в двигатели. Если использовать те, что были, когда я еще на заводе работал — никак подобный самолет не создать. Мощности двигателей не хватит. Тут или совсем карликовый самолет делать, но тогда он уже выполнить боевую задачу не сможет. А это тоже было прописано в тех задании. Или же снижать планку по скорости, высоте «потолка» и прочем. О чем я и сказал товарищу Сталину.

Иосифа Виссарионовича мой ответ удовлетворил.

— Дело товарища Поликарпова… — при слове «товарища» мое сердце радостно забилось. Обвиняемых так не называют, — рассмотрено и признано несостоятельным. Вскоре он вернется обратно к работе, как и ряд иных специалистов, что были арестованы.

— Спасибо, товарищ Сталин, — не удержался я от возгласа.

Все же не стал он отмахиваться, а вникнул. И разобрался. Это радует.

— Что касается Вас, товарищ Огнев, — хмыкнув, вдруг продолжил генсек, заставив меня насторожиться. — То за проявленную бдительность обычно награждают. Но! Вы не за чужого человека просили. Поэтому считаю, что награда вам за это не положена.

Да и черт с ней, с наградой! Главное — Поликарпова отпустят!

— И еще, — продолжил Иосиф Виссарионович. — Вы только что показали, что знания по авиационной промышленности у вас все-таки есть. Чтобы вы знали — товарищ Поликарпов отказался создавать самолет в соответствии с этим техническим заданием. С чего и началось его дело. Эти документы были представлены и другим специалистам в авиационной отрасли. И все пришли к таким же выводам, что и вы сейчас. Поэтому, что вы скажете, если я попрошу вас войти в состав комиссии ВВС РККА, которая разрабатывает тех задания для конструкторов? Чтобы больше не было таких неприятных моментов?

Шок — это по-нашему! Такое чувство я испытал, услышав предложение Иосифа Виссарионовича.

— Но-о… разве нет иных, более компетентных специалистов?

— Есть, — согласился Сталин, — но у них нет главного — возможности или мужества сказать мне лично, что техзадание не соответствует реальным возможностям нашей промышленности. Так ты согласен? — снова перешел он на «ты».

— Если это не будет занимать много времени. Все же на мне еще и разработка законодательной базы для «колхозов».

Удовлетворенно кивнув, товарищ Сталин отпустил меня, напоследок сказав, что в скором времени я познакомлюсь с неким Алкснисом. Кто это генсек не пояснил, только добавив, что работать по техзаданиям для авиаконструкторов мы будем вместе.

С Николаем Николаевичем я встретился уже на следующий день. Выглядел он неважно. Видны синяки на лице и руках, да и общее состояние как у больного человека. Но взгляд бодрый, а в голосе — уверенность.

— Здравствуй, Сергей, — пожал он мне руку. — Рад тебя видеть.

— А уж как я рад. Досталось вам…

— Ерунда, — попытался беззаботно махнуть рукой мужчина, но скривился от боли.

Мы поговорили о том, что с ним было. Сильно он не распространялся, лишь сказал, что и не сомневался, что все «образумится». Ну-ну. Подозреваю, если бы не мой поход к товарищу Сталину, то все могло быть еще хуже. Но говорить об этом ему не стал. К тому же ему об этом уже Борька рассказал. Только Поликарпов не сильно поверил, что я чем-то мог помочь. По глазам его вижу.

Эта история закончилась, и моя жизнь стала возвращаться в привычную колею. Даже новый Пленум ЦК прошел мимо меня. К счастью, никто меня туда не звал, а про его итоги я читал в газетах. И не удивился, когда узнал, что на Пленуме было принято решение о выводе из состава политбюро товарища Бухарина. А вот что оттуда за компанию поперли еще и Рыкова с Томским — стало для меня сюрпризом. Почему-то думал, что они если не со Сталиным, то хотя бы «нейтралы». Но видно я ничего не смыслю во внутрипартийных раскладах.

Как-то внезапно стал замечать повышенный интерес со стороны девушек нашего университета к себе. Внимание и раньше было, но все знали, что у меня есть Люда. А кто не знал — тем объяснили. Ну и я не проявлял к однокурсницам внимания. Однако с Людой я расстался, и это довольно быстро стало известно. Но либо девчонки выжидали — вдруг я с Людой снова сойдусь — либо же я раньше не замечал их «расстрела» глазами своей персоны, погрузившись в работу. Да и лето потом вскоре настало, не видел я их три месяца. Но вот сейчас знаки внимания женской половины я стал ощущать особенно остро.

То соберутся группкой по трое и смеются, смотря в мою сторону. То вроде бы случайно натыкаются на меня. И обязательно при этом что-то выронят, выставив так, словно это я виноват в столкновении! Ну и должен им помочь поднять с пола учебник/тетрадь/карандаш — нужное как говорится подчеркнуть. Еще и в процессе сбора оброненных вещей вроде как ненароком стараются коснуться меня. А если получится — тут же жутко стесняются, но эдак показательно.