Ушедший мир - Лихэйн Деннис. Страница 20

– Ваша доля?

– Пять процентов.

Достаточно, чтобы до конца дней жить совсем не так, как она жила до сих пор.

– Вы боитесь, он не заплатит.

– Я знаю, что он не заплатит. Меня дважды пытались убить, хотя я здесь всего неделю. Я все никак не могла понять, с чего бы это прокурор… Арчи Болл, знаете такого?

Джо кивнул.

– Так вот, я не могла понять, с чего это он такой добрый. Я ведь так измолотила мужнину башку, что ошметки прилипли к шкафу в кухне. А мне дали по статье за убийство по неосторожности. Я было решила, что Арчи Болл запал на меня, подумала, придет ко мне ночью перед отправкой. Но он не пришел. И вот тогда я начала задавать себе вопросы, которые должна была задать раньше, когда мне предложили сделку.

– А почему же вы не задавали их раньше?

– Кто же станет заглядывать в зубы дареному коню? У меня судимость, я итальянка, и, да, я насмерть забила мужа крокетным молотком. Меня могли отправить на электрический стул. А мне вместо того дают пять лет. Когда я выйду, сыну будет всего восемь. Я буду еще достаточно молода, чтобы начать все сначала. – Она кивнула в такт собственным мыслям. – Но если бы я начала задавать вопросы сразу, я поняла бы то, что вы наверняка уже поняли. – Она поглядела на него сквозь разделявшую их сетку.

Он кивнул и сказал негромко:

– Король Люциус купил этого вашего Арчи с потрохами.

– Точно.

– А это значит, – сказал Джо, – что главной целью было отправить вас сюда.

Она снова кивнула, горестно затянувшись сигаретой.

– Когда я убила Тони, Король Люциус смекнул, что можно прибрать к рукам еще сотню кусков. Или, может быть, испугался, что ко мне придут некие люди, которые предложат вернуть то, что принадлежит государству. В любом случае живая я Люциусу как кость в горле. А если меня не станет? Тогда горизонт перед ним чистый, можно нестись вперед на всех парусах.

– Значит, вы хотите, чтобы я с ним поговорил?

Она обкусывала кожу вокруг ногтя.

– Да, моя судьба в некотором смысле от этого зависит.

– Чем вы готовы заплатить за свою жизнь?

Она сделала глубокий вдох, выдохнула.

– Девяносто процентов. Пусть положит десять кусков на банковский счет моего сына и оставит меня в покое. Это будет стоить мне девяносто тысяч долларов.

Джо немного поразмыслил над ее предложением.

– Это большая сумма и мудрое предложение. Но неплохо бы вам принять во внимание еще одну деталь. Что, если Люциус согласится на сделку, а потом начнет сомневаться и рассуждать так: «Она выйдет из тюрьмы и на меня зла. Сейчас она об этом не думает, но потом она будет кусать себе локти. Не теперь, потом. Тогда снова придется решать ту же проблему»?

Тереза кивнула:

– Об этом я уже думала.

– И что?

– Если вы решите с ним поговорить, возьмите с собой свидетеля. Тогда об этом деле станет известно, а огласка нам на пользу. Тогда все узнают.

– Но тогда все узнают, что он пытался убить вас из-за сотни кусков.

– Что такого? Кто не попытался бы? Если бы мой человек попал в затруднительное положение, а я на тот момент была бы ему должна сто кусков, я тоже попыталась бы от него избавиться. Это всего-навсего деловой подход.

Ну и ну, подумал Джо, ну и команда у Люциуса.

– Но если пойдет слух, – продолжала Тереза, – что я выкупила свою жизнь, и задорого, а Люциус все равно меня убил, это будет другое дело. Даже у нас, Джо, есть своя этика.

– Неужели? – Джо немного подумал. – Наверное, вы правы. Но предположим, я найду человека, у которого хватит духу отправиться со мной на яхту к Люциусу, и я передам ваше предложение. Предположим, он согласится. Какая от этого выгода мне?

– Разве вы не можете спасти человеку жизнь просто по доброте душевной?

– Зависит от человека. Вы отправили на тот свет немало народу, в том числе и кое-кого из моих знакомых. Мне ваша смерть не кажется такой уж большой трагедией, какой она кажется вам.

– А как же мой сын?

– Его воспитает кто-нибудь другой, кто не причастен к смерти его отца.

– Тогда зачем же вы приехали?

– Любопытство. Убейте меня, не понимаю, чего ради вы попросили об этой встрече.

– Да вот же… чтобы вас не убили. – Она позволила себе слегка, снисходительно улыбнуться. – И ради вашего сына, Джо, чтобы он, как и мой, не остался сиротой.

Джо ответил ей такой же улыбкой:

– Вы хотите, чтобы я поверил, будто бы моей жизни грозит опасность. Я делаю деньги и никому не мешаю. Моя смерть скажется на доходах всех наших предприятий в Тампе, в Гаване, в Бостоне, Портленде и Мэне самым негативным образом. Так кто будет желать мне смерти?

– Тот, кто хочет самым негативным образом повлиять на доходы всех наших предприятий в Тампе, Гаване, Бостоне и Портленде.

Джо пришлось задать следующий вопрос:

– Значит, угроза исходит извне? Довольно необычно в нашем деле.

– Честно говоря, я не знаю, откуда исходит угроза – извне, изнутри, от высшего командования Германии, – понятия не имею. Все, что мне известно, – это только время и дата.

Джо засмеялся:

– И когда же придут меня убивать? Неужели и день назначен?

Она кивнула:

– Пепельная среда.

– Мои убийцы ко всему еще и ходят в церковь? Или они просто из Нового Орлеана?

– Вы запросто можете дошутиться до могилы, Джозеф. Ради бога, веселитесь и дальше.

Они завернули за угол ограды. Стоянка теперь была слева от них. Джо видел в машине Эла и Томаса. Эл дремал, прикрыв лицо шляпой, а Томас наблюдал за отцом. Джо коротко помахал ему, и сын ответил тем же.

– Значит, на самом деле, – сказал Джо, – вам не так уж много известно об этом предполагаемом убийстве.

– Я знаю, кого наняли, и совершенно точно знаю посредника, который его нанял.

Томас снова уткнулся в свою книжку.

– Что ж, – сказал Джо, – если вы в курсе, значит к делу причастен Люциус. Догадаться нетрудно. И вы хотите, чтобы я отправился в логово льва – нет, черт побери, прямо ему в пасть – и выкупил вашу свободу?

– Люциус больше не убивает.

– Расскажите это двум последним его гостям, которые отправились на яхту, но так и не вернулись.

– В таком случае возьмите с собой кого-то совершенно неприкасаемого, человека, которого и пальцем тронуть не посмеют.

Джо лишь натянуто улыбнулся на эти слова:

– Еще пару дней назад я был уверен, что такой человек я сам.

– Джил Валентайн тоже так говорил в сороковом году.

– Так кто же убил Джила?

– Понятия не имею. И не знаю никого, кто знает. Я назвала это имя, чтобы вы осознали – нет, чтобы вы вспомнили, – что в нашем деле никто ни от чего не застрахован. – Она вышвырнула окурок в траву и улыбнулась ему сквозь сетку. – Даже вы.

– Значит, вы хотите назвать имя того, кто взялся меня убить.

Кивок.

– В ту же секунду, как только мои десять процентов окажутся на моем банковском счете.

– Убить меня согласятся очень не многие. Что, если я попросту сам, дедуктивным методом, вычислю, кто этот человек?

– А что, если ошибетесь?

За спиной у Терезы, на другой стороне двора и по другую сторону второго ограждения, стоял мальчик, наблюдая за ними с небольшого зеленого холма.

– Тереза…

– Да, Джозеф?

– Вы не могли бы оказать мне любезность и обернуться? Скажите, что вы там видите?

Она удивленно подняла бровь, но потом развернулась и поглядела сквозь сетку на холм.

Сегодня мальчик был в темно-синих коротких штанах на помочах и в белой рубашке с широким воротом. Он не исчез, когда Тереза обернулась, чтобы на него посмотреть. Наоборот, он уселся на траву и подтянул колени к груди.

– Вижу ограду, – сообщила Тереза.

– А за ней?

– Вон там? – Тереза показала рукой.

Джо кивнул:

– Да, впереди, прямо перед вами. Вы ничего не видите на том холмике?

Тереза обернулась к нему, чуть улыбаясь:

– Вижу.

– Что же?

– Неужели у вас такое плохое зрение?

– Так что же там? – повторил он.