Инстинкт тролля (ЛП) - Дюньяк Жан-Клод. Страница 7

И менять гномов.

— Вернулся этот шут, — говорит коротышка из новой смены, забирая со стеллажа свою кирку. — Он хочет вас видеть, и он пришел не один.

Это кто-то из прошлогоднего выводка. Ходить умеет, в присмотре не нуждается, стало быть, может копать. Позже, когда у него достаточно отрастет борода, ему позволят захаживать в таверну, где будут выдавать на руки заработок — в жидкой валюте. Сейчас его кирка не длиннее моего мизинца, но он вскидывает ее на плечо с такой гордостью, что глаз радуется. А пока что его долю пропивают его родители.

А все потом удивляются, что гномы плодятся как кролики.

Я вздыхаю и откладываю проект баланса, который все стараюсь добить. С тех пор как меня заставили вместо привычных крестиков писать в графах настоящие циферки, приходится куда больше работать мозгами. На прошлой неделе у меня даже случилась первая мигрень на голодный желудок. И никто мне не поверил.

— Где ты их оставил?

— Перед вашим кабинетом, на самом проходном месте. Они отказываются оттуда сдвинуться. Говорят, это срочно!

Я пожимаю плечами и чувствую, как они при этом скребут о балки крепи. Все-таки мне не следовало бы сидеть в галереях. В конце концов, у меня есть свое личное рабочее место, с моим именем на табличке и все такое, но я его ненавижу. Там никак не добьешься достаточно замкнутого настроя — чтобы на мой вкус.

— Тут все срочно, — ворчу я. — Ты умеешь считать на пальцах?

Он кивает, не подозревая, что его ждет. Я протягиваю ему баланс:

— Когда вернусь, я хочу, чтобы все графы в этой штуковине были заполнены. Можешь вписывать все, что захочешь, главное, чтобы можно было разобрать. И первым делом устрой так, что все остались довольны. И только тогда можешь идти копать.

— К которому часу, шеф?

— Если ты вернешься поздно, я на это закрою глаза. — Я тяжелым шагом направляюсь в сторону выхода. — Это твоя первая сверхурочная смена, парнишка. Наслаждайся ей. Кажется, для вас это все равно что потеря девственности.

Торчащий перед моим кабинетом типчик одет по последней моде. Заметьте, я ничего не имею против одежды. В молодости я даже отращивал экзотические лишайники поверх всех моих складок — особенно там, куда мог упасть взгляд троллессы. До сих пор вспоминаю, как чесался, зато меня узнавали издалека. Когда мои лишайники рассыпались в прах, я обзавелся своей нынешней, более комфортной растительностью. Если нужно приодеться ради особого случая, я это сумею. Только предупредите меня лет за десять.

Что до моего посетителя, то он меняет свой наряд по меньшей мере каждую неделю и в путешествие берет с собой все свои тряпки. Судя по размеру сумки у его ног, он планирует возвратиться не раньше, чем у него отрастет борода. Это меня больше чем устраивает — помотаться вдали от дома для стажера полезно, — но что-то подсказывает мне, что причина поездки меня не обрадует.

Его сотоварищ восседает на перевернутой пивной бочке, поскрипывающей под его весом. Он поглощен изучением планшетки у себя на коленях и не услышал, как я пришел.

— Привет, Седрик, — бурчу я, распрямляясь во весь рост. — А это кто, твой приятель?

Мне приходится повторить свой вопрос, прежде чем парень наконец-то поднимает голову:

— Что — нет сети? Ну и дыра же тут у вас!

По Седрику видно, что ему внезапно становится неуютно. После нескольких недель под моим началом он заранее чувствует, когда что-то вот-вот пойдет не так. Я ободряюще подмигиваю ему. Важно, чтобы он понимал, что мы, тролли, не так предсказуемы, как считается.

— Точно, дыра в земле, — благожелательно сообщаю я. — И у нас таки есть сеть галерей, и для наших нужд они приспособлены прекрасно.

— А как у вас с передачей данных?

Позади меня постоянно рычит кузничный дракон, извергая облака огня и серы. Когда он выдыхается, подмастерье бросает ему кусок угля или стучит молотом по лапам, чтобы его подбодрить. Повсюду несет запахом каменной пыли, а из-за грохота кирок нам приходится кричать. Ну, в основном моим посетителям. Лично мне достаточно просто не понижать голоса.

— У нас с передачей? — Я его похлопываю, отчего он слетает с бочки. — Пешком носим. Не стоит недооценивать процента прохождения пакетов, которыми занялся тролль.

— Блин! — Он роняет свой планшет, который Седрик ловит в последний момент. — Я потерял жизнь.

У его ног жалобно попискивает крошечная красно-синяя тварюшка, прыгая туда-сюда. Седрик пытается засунуть ее обратно в планшет, но безуспешно. Наконец он незаметно давит ее в руке и вытирает пальцы о штанину.

— Покажи мне эту штуковину, — говорю я, протягивая руку.

— Эй, это моя игра, — вмешивается визитер.

Седрик попеременно смотрит на нас. Я вижу, как у него в глазах будто какие-то колесики крутятся. Люди так постоянно делают, это называется соображать. Я пока не разобрался, для чего это нужно.

— Моя рука в четыре раза больше, чем его, — говорю я Седрику. — Неужели тебе требуется столько времени, чтобы понять, что следует делать?

— Нет, шеф. Извините, шеф.

Я пожимаю плечами и беру планшетку. Она почти ничего не весит. Ее поверхность как будто покрыта полированным алмазом, разграфленным на правильные квадраты. Внизу проплывает пейзаж. Гигантские грибы, крошечные горы, облака… Я тяну палец к изображению, и Седрик прокашливается.

— Это игра, — нервно выпаливает мой посетитель. — Моя игра. То есть, я имею в виду, что могу одолжить ее вам, если хотите, но я набрал не очень много жизней. Причем у вас и сети нет, так что сомневаюсь, что выйдет сохранить уровень.

— Седрик, ты понимаешь, что он несет?

— Да, шеф. То есть, я имею в виду… — Он заминается, но мне всегда удавалось взбадривать инициативу в своих подчиненных, так что он выкладывает. — Собственно, это забава такая. Маленький человечек, вот тут, должен бежать к зáмку и перескакивать через эти штуки, чтобы добраться до него, а для подпрыгивания у него облака. Если он будет бежать недостаточно быстро или прыгать недостаточно высоко, то умрет, прежде чем найдет принцессу. В этом суть игры.

— Игра в «быстро и высоко»?

— Хотите, я вам покажу? — с надеждой говорит посетитель. — Я почти закончил уровень, и осталось только войти в зáмок. Значит, по логике вещей, там принцесса и должна быть.

— А что ты собираешься с ней сделать, когда найдешь?

— Э… — Посетитель осторожно протягивает руку, и я возвращаю ему игрушку. — Да, в общем-то, ничего.

— От принцесс одна головная боль, — объявляет Седрик.

Из кузницы вырывается поток пылающего шлака и приятно греет мне поясницу. Это, должно быть, означает, что время игр закончилось; пора возвращаться к бумажной волоките.

— Ладно, мальчики, мне нужно работать, — говорю я, разминая спину. — Как мило, что вы зашли. Седрик, передавай своему дяде, что все под контролем, и в следующий раз не забегай без предупреждения — на случай, если у меня плохое настроение.

— У нас проблема, шеф!

Я останавливаюсь на полуразвороте.

— У нас — это у кого?

— У Шелдона и у меня. Вернее, в основном у Шелдона. — Он тычет большим пальцем в гостя, который полностью погрузился в надоедливо пищащую игру. — Он вам все объяснит. Эй, Шелдон!

— Могу я закончить игру?

Должен признать, Седрик меня впечатляет. Он выхватывает планшетку из рук своего друга и запихивает ее в сумку еще до того, как я успеваю выразить свое неудовольствие. В результате все остаются в живых.

Старею, похоже.

Я затаскиваю их в свой кабинет и закрываю дверь. Шум немного стихает. Я почти что слышу скрип собственных мыслей, словно такое возможно.

— Рассказывай, — вздыхаю я. — Не ты, Шелдон. Ты выведешь меня из себя. Впрочем, уже выводишь. Закрой рот. Сделайся маленьким. Крошечным. Это мой кабинет, я не хочу, чтобы потом пришлось делать уборку. Тебе слово, Седрик.