Корабль - Брандхорст Андреас. Страница 40

Ньютон был окутан бесконечным белым туманом.

– Вы слышите меня, Ньютон?

Голос исходил словно из ниоткуда и был похож на белый шум. Будто бы белая мгла обладала разумом.

– Кто вы? Я ничего не вижу!

– Это связано с трансформацией. Сейчас происходит адаптация.

Его охватила непонятная боль, необъяснимое покалывание и зуд. Хотелось ощупать тело и почесаться, но у него не было рук. Это напомнило Ньютону эксперименты с психоделиками и далеко не всегда приятный опыт при приеме синтетических веществ.

– Что здесь происходит?

– Мы заботимся о вас.

Это был другой голос.

– Сколько вам лет?

– Мне, – Ньютону вдруг стало трудно вспомнить свой возраст.

– Как вас зовут?

– Меня зовут… Ньютон? – он больше не был в этом уверен: болезненное покалывание что-то сделало с ним, что-то изменило внутри.

– Мы дадим тебе новое имя.

– Нет!

Это имя ему подходило. Он был Ньютоном. Все знали его под этим именем, и он ассоциировал себя с ним. Было важно сохранить его, потому что за ним стояла личность.

Голоса говорили друг с другом, и он больше ничего не слышал, кроме невнятного, отдаленного шепота. Он направил внимание внутрь себя, как во время психоделических опытов, и там, во внутреннем спокойствии, он нашел свои воспоминания. Он был молодым человеком, только что отметившим двухсотлетний юбилей, и его звали Ньютон, потому что…

Он вспомнил Эвелин и Бурикалифу, пропавшего Джаспера, Бартоломеуса и Уранию, предложившую отвезти его к Супервайзеру, пока Бартоломеус хотел что-то показать Эвелин. Но они так и не доехали до Супервайзера…

Это был допрос. Машины допрашивали его.

Он посмел подумать, почему его зовут Ньютон.

Один из голосов стал более четким.

– Интересно. Он сделал какую-то программу, которую дали Адаму.

– Открой нам свой разум, – сказал первый голос. – Давай, окажи нам сопротивление, Ньютон.

– Что вы делаете со мной? – выпалил он.

– К сожалению, это необходимо, – сказал первый голос. – Мне очень жаль.

– Вам очень жаль. – Чтобы его больше не беспокоили, Ньютон ушел в свою зону спокойствия.

– Мы можем силой получить то, что хотим, – угрожающе произнес второй голос. Вероятно, он принадлежал Урании.

– Нет, – возразил первый, более тихий голос с нотками сожаления. – Мы рискуем повредить его сознание.

Через некоторое время Ньютон отважился наполовину высунуться из своего убежища. Белая пелена вокруг него стала более серой и мутной и начала принимать определенные очертания. Он чувствовал, что лежит в какой-то теплой вязкой массе, напоминающей гель. Над ним склонился человек с серебряным лицом и очень длинным носом.

– Мне очень жаль, – сказал Бартоломеус. – Поверьте мне, я не хотел этого делать, но это необходимо.

Ньютон попытался встать, но что-то его удерживало, возможно силовое поле.

– Что это значит?

– Вы лежите в эмульсионной ванне, где будет сохраняться ваше тело, – сказал Бартоломеус. – Мы отправим вас в далекое путешествие, но оно продлится недолго.

Внезапно Ньютон все понял. Его охватил ужас, и он стал тщетно бороться против невидимых оков.

– Ты превратил меня в Говорящего с Разумом? – выпалил он.

– К сожалению, в нашем распоряжении недостаточно Говорящих с Разумом, – сказал Бартоломеус. – Нам нужно больше, намного больше людей.

– Но я бессмертный!

– Теперь нет, Ньютон. Теперь нет.

– Но это нарушение Конвенции!

Вблизи Ньютона что-то загудело, и он заметил движение вправо и влево. Коннектор начал закрываться.

– Конвенция потеряла свой смысл, Ньютон. Мне очень жаль, но на карту поставлено наше выживание. А теперь спите. Это важная миссия.

Ньютон пытался сопротивляться, но в конце концов его недовольство затерялось в транспортировочном сне.

Неусыпный надзор

Другая молодая девушка – тоже смертная в желто-зеленой униформе со значком волонтера на груди – провела Эвелин из приемной в центральную часть двухэтажного здания, мимо растений, достигающих стеклянной крыши, за которыми ухаживали сервомеханизмы. Можно было подумать, что ты гуляешь по ухоженному парку, если бы между деревьями, многолетними растениями, виноградными лозами и в них самих не были вмонтированы самые современные микрочипы Кластера. У Эвелин было несколько подкожных датчиков и крошечных устройств, реагирующих различной вибрацией на сигналы зондирования от систем мониторинга, установленных Супервайзером, которые она вживила специально перед этим визитом.

Наконец они достигли центра белой звезды, круглой комнаты диаметром около двадцати метров. Пол был выложен белой и черной плиткой, образовывающей в центре символ бесконечности, тянувшийся от левой стены к правой, в середине которого виднелся пьедестал из кремния и розового кварца. Над пьедесталом с потолка свисал древний голографический проектор. Говорили, что ему шесть тысяч лет, но к этому времени его уже так часто ремонтировали и обновляли, что там могло остаться лишь несколько старых деталей.

– Пожалуйста, подождите здесь, – сказала волонтер. – Супервайзер скоро уделит вам время. – Она улыбнулась и добавила: – Мы разрешаем вам использовать подкожные датчики, поскольку они не несут опасности. Но если вы придете сюда еще раз, то должны будете отказаться от использования любых технических средств.

Эвелин кивнула:

– Я приняла к сведению.

Девушка исчезла.

Наступила тишина, и даже подкожные датчики Эвелин перестали работать. Это означало, что ее больше не сканируют, но она подозревала, что за ней следят системы безопасности Супервайзера, скрытые от датчиков. Она медленно пошла мимо пьедестала, рассматривая его и три старых стула из настоящего дерева с мягким сиденьем и высокой спинкой. Когда она достигла места, где знак бесконечности из черной плитки доходил до левой стены, голографический проектор загудел и на постаменте появилась фигура: мужчина средних лет, если смотреть под углом, или женщина, если склонить голову набок.

– Приветствую вас, Эвелин, – сказал Супервайзер, находившийся в Долине Леты, на Марсе.

Эвелин поклонилась.

– Для меня большая честь разговаривать с вами, – призналась она.

И это была правда. Совет Супервайзера оставалась последним независимым бастионом в Солнечной системе, который не давал Кластеру получить абсолютную власть. Супервайзер родился шесть тысяч лет назад, в эпоху становления роботов, и обладал знаниями величайших людей, предупреждавших об опасности развития машин: Ямпольского, Клеменса, Хокинга и, конечно, Маска, Пейджа и Безоса. Семьдесят девять ученых и провидцев говорили тогда, что дело идет к войне между машинами и людьми, которую начнет искусственный интеллект. В те времена роботы были новой технологией и носили прикладной характер. Машины не обладали индивидуальностью, скорее это было сообщество, которому скидывали знания из определенной сферы. Но когда положение людей на Земле стало угрожающим, Супервайзер подготовил себе убежище на марсианском нагорье Элизий, которое назвал землей благословенных. Там, в катакомбах древних марсиан, вырытых четыре миллиона лет назад глубоко под поверхностью Красной планеты, под защитой армии из сотен боевых сервомеханизмов сидели и размышляли эти семьдесят девять не зависимых от Кластера ученых. Но эти сервомеханизмы так же, как и мобильные оружейные комплексы, которые все еще были на Земле, вряд ли сыграли какую-то роль. Главное оружие Супервайзера, защищающее его теперь, дающее власть и остановившее войну, когда людей осталось очень мало, заключалось не в мощных бомбах большой взрывной силы и не в установленных законах, а в хорошо спрятанных небольших программах, прекрасно защищенных базах данных, где разработчики записали все развитие Кластера. Оружием Супервайзера были алгоритмы, меняющие архитектуру Кластера в стратегически важных местах мышления машин. Если Кластер нарушит условия заключенной шесть тысяч лет назад Конвенции об окончании войны, то Супервайзер может применить свое оружие, активировать программу, частично замедлив работу Кластера.