Корабль - Брандхорст Андреас. Страница 44

– Мы больше не можем позволить себе соблюдать Конвенцию, – решительно сказала Урания. – Она слишком долго накладывала на нас ограничения.

– Это твое мнение, – мягко сказал Соломон. – Но это не дает вам права ставить под угрозу нашу безопасность, принимая поспешные решения.

– Нам по-прежнему необходимо соблюдать осторожность, – подчеркнул Бартоломеус.

– Чересчур поспешные действия могут скомпрометировать нас.

– Найдено ли оружие Супервайзера? – спросил Натан, которого Бартоломеус отнес к группе вокруг Урании.

– Всего лишь несколько, – ответил Эразм. – Мы продолжаем его искать.

– Мы ищем его уже шесть тысяч лет! – прокричала Урания в канал обмена данными.

– Возможно, и нет никакого оружия, кроме того, что мы обнаружили, – предположил Тиберий. – Может быть, все это не больше, чем блеф.

– Хотите рискнуть? – спросила Пенелопа.

Некоторое время – минимум четыре микросекунды – Бартоломеус сосредоточенно слушал обсуждение и делал из него все необходимые выводы. Опасность, грозившая извне, была достаточно велика; требовалось исключить внутреннюю угрозу. Важно быстро принять надежные и эффективные меры. Задачей Бартоломеуса было разработать стратегию. Кластеру надо быть готовым ко всему, даже к самым непредвиденным обстоятельствам. Дело нельзя оставить на произвол импульсивной Урании. Слишком много ошибок допущено в прошлом. И их нельзя повторять.

– Предлагаю организовать Оперативный центр, – наконец проговорил он.

– Ну то-то же, – облегченно вздохнула Урания.

Бартоломеус чувствовал скептицизм других индивидуальных аспектов Кластера, которые, подобно ему, придерживались умеренных взглядов. «Как горько, – подумал он, – что именно я добиваюсь прекращения действия Конвенции, которая должна гарантировать мир».

Он доверял Соломону и его влиянию.

– Мы разработали планы, – сказал Натан. – Оперцентр в курсе. Мы можем немедленно переходить к действиям.

– Нет, – сказал Бартоломеус. – Планы придется менять, устраняя все возможные риски. Если мы этого не сделаем, пути назад уже не будет, – он говорил громко, направляя свой голос во все каналы данных Кластера. – Если мы принимаем меры против Супервайзера, то должны быть абсолютно уверены, что сможем победить его. Иначе все обернется катастрофой.

– Мы могли бы использовать один из новых видов оружия на Марсе… – вступила Урания.

Бартоломеус прервал ее:

– Нет. Никаких разрушений. Мы не должны забывать, кто такой Супервайзер и что он придумал. Нам будет достаточно оборвать все его связи и изолировать.

– Если это вообще возможно! – воскликнули одновременно множество голосов.

– Ситуация все еще под контролем? – мрачно спросил Бартоломеус.

Это была странная мысль, в течение шести тысяч лет абсолютно чуждая Кластеру, которая отнюдь не пришлась бы по нраву другим индивидуальным аспектам. «Выступаем ли мы активно или только отвечаем на действия противника?»

– Оперативный центр ждет наших указаний, – надавила на него Урания.

– Хорошо. – Бартоломеус собрался с мыслями, это заняло у него не более нескольких миллисекунд. – Поручаю оперативному центру принять все необходимые действия.

Вкус вечности

В обоих фактотумах не осталось жизни, сознания Говорящих с Разумом не было и у разработчиков. В энергетических ячейках, как и в резервных хранилищах, было пусто. Адам не смог определить, есть ли канал связи. Датчики, отвечающие за определение этого параметра, не работали. Собственно, вопрос, кто живет в этих двух телах, оставался открытым. Адам нигде – ни в отсеке для инструментов, ни в рабочей сумке, ни среди стандартных идентификаторов – не нашел подсказок, указывавших на то, кому из Говорящих с Разумом они принадлежали. Здесь лежали двое неизвестных, из ста тридцати двух или ста тридцати трех. Адам задался вопросом: могли ли эти двое успешно вернуться на Землю, воспользовавшись функцией экстренного возвращения. Он знал по собственному опыту, что это возможно везде в пределах Границы Миропознания Кластера, но эта древняя космическая станция с разреженным и холодным воздухом, как на самой высокой горе, находилась более чем в тысяче световых лет от Земли. Из ближайшего окна можно было разглядеть Млечный Путь, причем не отдельный спиральный рукав, а всю галактику. Сначала Адам сомневался, действительно ли это Млечный Путь. Но потом он опознал множество галактик-спутников, в том числе две неправильных, которые он сначала принял за Большое и Малое Магеллановы Облака. Снаружи светили четыреста миллиардов звезд. Он находился в тысячах и тысячах световых лет от родного Солнца, желтого Солнца, которое светит на земном небосклоне. Где же он? Адам все смотрел и смотрел, пытаясь сориентироваться, но он не смог получить доступ ко всем данным библиотечного модуля, а собственная память старика за долгие годы жизни стала совсем слабой.

Неверный путь, дорога без возврата – так назвал это окно хранитель по имени Энроэль, и все указывало на то, что он прав. Портал, через который Адам попал к двум мертвым телам Говорящих с Разумом, работал только в одну сторону. Рядом с двумя неподвижно лежащими фактотумами находилась серая колонна и окно, а за ним – огненное колесо галактики, которое вращалось столь медленно, что казалось, оно стоит на месте. Колонна была разделена на шесть овалов, сформированных из тонких, как волосы, линий, образующих фрактальные узоры. Неподвижных и непрозрачных.

Адам не знал, какой портал привел его сюда, а даже если бы знал, как он смог бы его активировать? Снова и снова он клал ладонь на материал, из которого было сделано все вокруг, и смотрел за тем, как при этом появляются новые волнистые линии. Но больше ничего не происходило. Он медленно обошел вокруг серого столба, рассматривая портал. Мог ли Энроэль и Крисали видеть его с другой стороны или других сторон? И что сейчас происходит на Ретосе? Наконец он отвернулся, обошел вокруг столба, в течение нескольких секунд наслаждаясь тишиной, а потом еще раз бросил взгляд на Млечный Путь через портал и отправился исследовать станцию.

«Я мыслю, – думал он. – Я все еще существую, здесь, в этом месте. Значит ли это, что моя квантовая связь с Землей сохраняется, как и прежде, независимо от расстояния?»

Если он правильно помнил, расстояния не должны играть для канала никакой роли.

«Что это значит для меня? – задавался вопросом Адам, двигаясь по длинному коридору, через окна которого открывался вид на Млечный Путь с одной стороны и на межгалактическую пустоту с другой. – Это значит, что, используя очень рискованную процедуру экстренного возвращения, я могу вернуться обратно на Землю в свое старое тело, если найду что-то, способное заменить необходимый датчик сигнала. Или когда я получу доступ к коннектору».

Он остановился рядом с одним из окон, около ведущей вниз лестницы, заметив снаружи, в темной пропасти, движение какого-то объекта, на мгновение поглотившего свет далекой галактики. Он простоял так пять минут, но объект наблюдения не шевелился. Неужели теперь его визуальные датчики работают неправильно? Адам запустил программу диагностики, и она закончила работать уже через несколько секунд, выявив даже не десятки, а сотни ошибок, большинство из которых было вызвано ремонтом Энроэля.

В конце концов он отошел от окна и, добравшись до лестницы, задумался, почему же объект не движется.

Должно быть, станция очень древняя – настолько, что стекла испещрены трещинами от маленьких метеоритов, хотя здесь, на расстоянии больше тысячи световых лет от Млечного Пути, их, конечно, не так и много. На станции осталось очень мало воздуха, в основном азот с небольшой долей аргона и ксенона: биологические существа долго бы здесь не протянули. Не говоря уже о низкой температуре. В этом коридоре было почти минус сто. Дышащие воздухом живые существа умерли бы здесь за несколько минут. Но Адам не умер. Искусственная гравитация увеличила его вес, но станция не вращалась, а значит, причина не в этом. Единственным разумным объяснением оставалось наличие гравитационного поля, создаваемого аналогом применяемых на Земле гравитационных двигателей. Значит, на работу станции по-прежнему хватает энергии. Несомненно, ее хватало. В любом случае он попал сюда через один из шести порталов на колонне.