Замок - Гурвич Владимир Моисеевич. Страница 26

Пока он был занят на кухне, то рассматривал работающих тут женщин. Его внимания привлекла одна из официанток, он уловил из разговоров, что ее звали Агнеша. У нее было смазливое личико, стройна фигура с очерченными формами и приятный голосок. Несколько раз их взгляды перекрещивались, но пока Андрей не мог понять, испытывает ли она к нему какой-то женский интерес, или смотрит просто так, их чистого любопытства.

Именно из-за нее все и произошло. Девушка прошла так близко от него, что слегка коснулась его грудью. На мгновение Андрей потерял сосредоточенность, острое лезвие ножа все же полоснуло по его пальцу.

Рана была глубокой, и кровь обильно потекла из нее. Андрей всегда плохо переносил боль, он застонал, тем самым привлек внимания работников кухни. И в первую очередь виновницы его ранения.

— Masz krew! Musimy opatrzyć, — воскликнула девушка и побежала к нему.

Но ему сейчас было не до нее, Рана сильно саднила, Андрей, не обращая ни на кого внимания, выскочил из кухни, и помчался в номер, где жила мать.

Не стучась, он ворвался в комнату. Мария и Каманин целовались. Все одновременно застыли в той позиции, в которой оказались при появлении Андрея. Кровь капала из пальца на пол.

Первой опомнилась Мария. Она подскочила к сыну.

— Что с тобой, Андрей!

Он вытянул перед собой залитую кровью ладонь.

— Порезался. На кухне, — уточнил он. — Очень больно.

— Сейчас обработаю твою рану. Сядь.

Андрей сел, Мария бросилась к тумбочке, извлекла из нее аптечку и села рядом с сыном.

Йод защипал так сильно, что Андрей заорал.

— Потерпи, — сказал Каманин, наблюдая за происходящим. — Не такая уж сильная боль.

— Откуда вы знаете? — процедил Андрей.

— Я тоже ранил себе руку. И не только руку. У тебя очень низкий порог терпения, его почти нет совсем. Как только что-то болит, сразу начинаешь стонать.

Несмотря на боль, Андрей почувствовал злость. В конце концов, это из-за него он проткнул себе палец.

— Пусть и низкая. А почему я должен терпеть. Если бы не вы, ничего бы со мной не случилось.

— Плохая привычка в своих несчастьях винить других. До добра она не доводит.

— Феликс, Андрюша, ну хватит вам, — попыталась успокоить их Мария. — Вы оба мешаете мне обрабатывать рану.

Мария закончила обрабатывать порез, перевязала ладонь.

— Готово, — сообщила она. — Рана довольно глубокая, но ничего страшного. Быстро заживет, останется маленький шрамик. Никто на него и внимания не обратит. Иди в свой номер и немножко полежи.

Однако Андрей не двинулся с места.

— Надеюсь, после того, что случилось, мне больше не надо работать на кухне? — спросил он.

— Ты спрашиваешь меня? — в свою очередь спросил Каманин.

— А кого же еще?

— Мое мнение таково: сегодня тебе работать не следует, а завтра вполне можешь возобновить работу, — сказал Каманин. — Ничего страшного не случилось, обычный порез. К утру он уже затянется. В любом случае, Мария тебя перевяжет и решит, можно ли тебе продолжить свою карьеру на кухне.

Андрей понял, что Каманин смеется над ним. Такое происходило уже не первый раз, и всегда он болезненно переживал эти насмешки. Молодой человек понимал, что в его глазах он выглядит не слишком приглядно, и это обижало его.

Внезапно раздался стук в дверь. Мария открыла ее, на пороге стоял шеф-повар. Он вошел в номер.

— Przepraszam, panowie! Przywieźli produkty, musimy zapłacić, — сказал он.

— Хорошо, сейчас все заплатим, — ответил Каманин.

Мужчина кивнул головой и вышел.

— Мария, заплати, пожалуйста. — попросил Каманин.

— Хорошо, Феликс.

Из ящика тумбочки Мария достала ключ, открыла шкаф. Андрей увидел, что на полке стоит сейф. Она отворила дверцу и достала деньги.

— Иди, Андрюша, к себе, тебе нужно отдохнуть, — сказала Мария. — А завтра решим, сможешь ли ты работать на кухне.

Андрей вышел из номера и направился к себе. Перед его мысленным взором то и дело возникал сейф. Интересно, сколько там может быть денег? Скорей всего, немало. Каманин мужик не бедный, раз купил целый замок. По крайней мере, уж точно хватило бы на погашение всех его долгов. Мог бы отщипнуть немного. Так ведь нет, взамен будет читать мораль, как следует себя вести.

Андрей вновь ощутил, как наполняется злобой. Ну почему в мире так устроено, одним все, другим ничего. Зачем этому старикану столько бабла? Мать говорит, что со здоровьем у него не важно, он так и не успеет его полностью израсходовать. А вот ему, Андрею, может быть крышка, если он не вернет долг.

Ему вдруг стало до слез жалко себя. Даже поведать о своих бедах некому. Если скажет матери, что крупно проигрался, она станет его ругать. Он уже ей не так давно обещал, что больше не будет этим заниматься. Да как удержаться, у него уже сформировалась зависимость от игры. Его буквально на буксире тянет к ней. Что же ему сейчас делать, как выйти из того положения, в которое он сам себя загнал?

35

Нежельский лежа на кровати, читал книгу, когда в дверь постучали. Он пригласил войти, на пороге появился Каманин.

— Ты? — почему-то сильно удивился Нежельский. Такого гостя он сейчас не ждал.

— Тебя глаза не обманывают, — едва заметно улыбнулся Каманин. — Вот решил навестить, посмотреть, как устроился.

— Нормально устроился, — сказал Нежельский. — Ты же знаешь, я непритязателен.

— Знаю, как не знать. Хотя квартирка у тебя в Москве шикарная.

— Тебе известно, мне ее дали, я не просил. Ты это мне пришел сказать?

— Я просто зашел к старому товарищу. Тем более, давно не виделись, целый год.

— Почти полтора, — уточнил Нежельский.

— Вот видишь. В наши почтенные лета полтора года — огромный срок. Кто знает, будет ли завтра. Поэтому я и хотел тебя увидеть.

— Даже после нашей ссоры?

Каманин посмотрел на него.

— Именно после нее. Нельзя уходить туда, не примирившись. Иначе снова придешь на землю, злым, ищущим ссоры и споры.

— Ты в это веришь?

— Я в этом не сомневаюсь, Ваня. Это же очевидно. Люди уходят в тот мир со всеми своими комплексами, нерешенными проблемами. И с ними же и возвращаются в наш мир, только еще более усилившимися. Это, кстати, и есть то самое наказание за то, что не удалось за предыдущее пребывание на земле стать лучше. Мир так устроен, что этот шанс дается нам только за время нашей земной жизни. Не удалось ничего в себе изменить, пожалуйста, извольте новое перевоплощение в еще более тяжелым, а подчас и гнусном обличье. Разве ты не заметил, что порода человека становится все хуже. А все потому, что грехи накапливаются и вываливаются в нашу жизнь. И нам становится все тяжелей справляться с ними. Наша главная беда в том, что мы не понимаем ни предназначение, ни ответственности, которое налагает на нас это краткое пребывание в человеческом образе. Нам кажется, что это все просто так, ничего не обязывающее пребывание на земле: родился и живи, как можешь, удовлетворяй свои желания. А они и есть та ловушка, в которую мы все попадаем.

— Мне кажется, Феликс, что за свою жизнь ты сполна удовлетворил все свои желания, — хмуро проговорил Нежельский. Эта беседа ему не слишком нравилась.

— Ну, во-первых, далеко не сполна, еще немало осталось, — улыбнулся Каманин. — А, во-вторых, я же не только их удовлетворял, но и многое пытался понять и объяснить себе и другим. Хотя, признаю, ты во многом прав, я был чрезмерно подвержен зову плоти в самых разных ипостасях. Увы, далеко не всегда мог ее усмирить.

— А обвинял в этом меня. Наша последняя размолвка как раз по этой причине и произошло.

— Вовсе нет, и ты это, кстати, хорошо знаешь. Я тебя обвинил в том, что ты слишком сблизился с этим преступным режимом, выступаешь с оправданием его. А все потому, что для тебя земная плоть важней духовной сущности. Вот тебя на этом и подловили. Скажи честно, разве не так?

— Не так. Я ясно вижу недостатки режима, но у него и есть и то, за что его можно хвалить, поддерживать.