Замок - Гурвич Владимир Моисеевич. Страница 39

Мария несколько мгновений задумчиво молчала.

— Что такое на вашем языке эксидент? — спросила она.

— Речь идет о возможном происшествии, несчастном случае, возможно, даже болезни, хотя это менее вероятно.

— То есть, вы хотите сказать, что Феликсу Александровичу что-то угрожает?

— Это не я хочу сказать, так выстроились небесные тела. Я лишь перевожу на привычный нам язык то, что они мне сообщили.

— А вы уверенны в правильности вашего перевода?

Эмма Витольдовна несколько секунд смотрела прямо в лицо Марии.

— Феликс когда-то меня учил, что полной уверенности не может быть ни в одном вопросе, так как процесс познания не имеет границ. Но это не означает, что следует отказываться от каких-либо утверждений. Истина, точнее то, что мы принимаем за нее на данный момент, должна быть зафиксирована. Это позволяет использовать ее в практических целых. Надеюсь, я правильно воспроизвела его слова.

— Не сомневаюсь, что он нечто подобное однажды говорил. Но что означает данный тезис по отношению к тому, что вы только что мне сказали?

— Только то, что я достаточно опытная в своем деле человек, чтобы быть достаточно уверенным в обосновании своего прогноза. Я не утверждаю, что он неотвратимо сбудется, но утверждаю, что вероятность этого высокая.

— По-видимому, спорить на эту тему бесполезно, — предположила Мария.

— Бесполезно. Либо вы верите моим выводам, либо нет.

— Предположим, верю, — сказала Мария. — В таком случае, есть ли возможность избежать печальных последствий?

— Я тоже задалась этим вопросом, Мария Анатольевна. Любой астрологический прогноз, даже самый точный, он не фатальный. Особенно, если он донесен до человека своевременно. И многим в этом случае удавалось избежать страшных последствий.

— Я вас поняла, Эмма Витольдовна. Но меня мало интересуют ваши теории, если что меня и может заинтересовать в вашем прогнозе, то как избежать его последствий.

— Это абсолютно верный подход. Лучший способ избежать последствий моего прогноза — Феликсу обязательно уехать в другое место, в другой город. В общем, чем дальше, тем лучше и задержаться там как можно дольше. Тем самым постараться обмануть судьбу. Если хотите, я даже могу выбрать то место или тот город, куда ему лучше отправиться. Разумеется, вместе с вами.

— Это тоже говорится в вашем прогнозе?

Эмма Витольдовна слегка покачала головой.

— В прогнозе об этом ничего нет, это уже говорю я от себя.

— И на том спасибо. Но что я должна теперь делать, выслушав вас?

— Уговорите его уехать, как можно скорей. Желательно сегодня. Если он согласится, я скажу, куда именно лучше это сделать.

— А если не согласится?

Эмма Витольдовна пожала плечами.

— Тогда будем пребывать в тревожном ожидании, случится ли то, что предсказывают небесные тела. Другого не остается. Поверьте, это все серьезней, чем вы полагаете.

Мария хотела произнести нечто ироническое, но что-то в последний миг ее остановило.

— Обещайте мне, что вы непременно поговорите с ним, — неожиданно взволнованно произнесла Эмма Витольдовна.

— Обещаю. Но не уверенна в результате.

— Я — тоже. — Голос Эммы Витольдовны прозвучал грустно. — По крайней мере, моя совесть чиста, что могла, я сделала. Теперь могу заняться вторым своим любимым занятием — рисованием.

Эмма Витольдовна повернулась и пошла к замку, по-видимому, за мольбертом. Мария задумчиво смотрела ей вслед, пока ее фигура не скрылась за поворотом. Состоявшийся разговор вселил в нее неуверенность. Она не знала, как ей поступить с только что полученной информацией. Что за странное место, что ни час, то новое расстройство, подумала она.

Николай сидел у пианино, но не играл, а размышлял. Он около года не подходил к инструменту, ему даже казалось, что пальцы стали забывать навыки скольжения по клавишам, а душа перестала требовать музыки. Но вчера вечером он под влиянием отца допустил слабость, сел играть и теперь чувствовал, как все прежнее вернулось к нему. Значит, он всего лишь обманывал себя, полагал, что в внутри него произошли тектонические сдвиги, а на самом деле, все осталось так же, как и было.

Николай почувствовал растерянность, до приезда сюда он был уверен, что определился с дальнейшей жизнью, но сейчас он уже не был так уверен в этом. Играть хотелось так сильно, что он ощущал жжение в кончиках пальцев. Он всегда гордился этим своим даром, он помогал ему жить, это была ясная путеводная нить, которая его вела от одного события к другому. Правда, она же и привела к тому, что произошел этот ужасный случай, который все, как ему казалось, изменил. Он возомнил себя человеком, которому все позволено, для которого не существует никаких ограничений, а значит и греха, за что и наступила справедливая расплата.

И не удивительно, ведь это страшное заблуждение, человек, как торт кремом, весь пропитан греховностью, она буквально сочится из него из всех щелей. И не осознавать это возможно, и есть самый большой грех. Так ему говорил его духовный наставник. И он, Николай, был целиком согласен с этим тезисом. А теперь… А что теперь, разве что-то изменилось, все осталось по-прежнему. Его грех по-прежнему на нем, он даже усилился в связи с тем, что он позволил себе вчера увлечь себя музицированием. Он должен каким-то образом исправить ситуацию, наложить на себя новое испытание.

Николай задумался. Решено, завтрак уже прошел, но сегодня он не будет ни обедать, ни ужинать. Это станет для него такой своеобразной епитимьей. А когда вернется в Москву, то попросит своего духовника придумать ему настоящее искупление этого грешного поступка. Он мастер на такие дела, иногда ему, Николаю, даже кажется, что подобные вещи доставляет тому удовольствие. Но нет, это всего лишь только неверное впечатление, на самом деле, он уверен, что ничего подобного не существует. А так как он заподозрил настоящего праведника в нечистоплотных чувствах, то на себя он наложит еще большее испытание: он не просто не будет есть, он будет вместе со всеми сидеть за обеденным столом, перед ним будет стоять еда, он будет смотреть на нее, вдыхать в себя ее запах и при этом не кушать.

Предстоящие испытание немного успокоила Николая. Он резко встал и вышел из каминного зала. Он был доволен тем, что преодолел сильнейшее искушение и не стал играть на пианино. А ведь он сел к нему именно с таким намерением. Значит, все же не все для него потеряно, если он может овладевать своей волей и делать то, не что он хочет, а то, что должен, обязан.

Антон просто кипел от ярости. К тому же было жарко, и пот заливал лицо. Это еще сильней выводило его из себя. Больше всего ему хотелось сейчас наброситься на отца. Не человек, а ходячая добродетель. Ему предлагают просто сказочные условия, а он вместо того, чтобы с благодарностью их принять, встает в позу человека, которого оскорбили до глубины души.

Антон вошел в туалет, включил кран с холодной водой и стал ею обливаться. Эта процедура немного его успокоило, но не решила проблемы. А она была более чем острой.

Антон отлично знал, что от успеха его миссии может зависеть его дальнейшая политическая судьба. Совсем скоро должны состояться перевыборы в генеральный совет партии. И его председатель незадолго перед отъездом Антона сюда прозрачно намекнул, что от того, удастся ли ему уговорить отца принять это предложение, может повлиять на его дальнейшую политическую карьеру.

Антон знал, что его кандидатура несколько раз рассматривалась на занятие высокого поста в администрации президента. И всякий раз что-то мешало ему в ней оказаться. Он осторожно пытался разузнать, в чем причины, ведь никто не сомневается в его верности режиму. Однажды один высокопоставленный чиновник намекнул, что все дело в его отце — непримиримом противнике действующей власти. И надо бы каким-то образом урегулировать этот вопрос. Но в тот момент такой возможности у Антона не было, он не представлял, как можно это сделать. А сейчас такой шанс появился. Да еще какой! Антон почти не сомневался, что ему удастся добиться поставленной цели, ведь от таких условий не отказываются. А вместо успеха полный облом.