Краткая история Бразилии (СИ) - Фаусту Борис. Страница 5
1. Колониальная Бразилия (1500–1822)
1.1. Морская экспансия Португалии и прибытие португальцев в Бразилию
С ранних лет бразильцы узнают дома или в школе, что Бразилию открыл Педру Алвареш Кабрал в апреле 1500 г. Это событие является одним из эпизодов португальской морской экспансии, которая восходит к началу XV в.
Почему же такая небольшая страна, как Португалия, стала первой державой, начавшей морскую экспансию, почти за столетие до того, как Колумб, посланный Испанией, достиг берегов Америки? Ответ на этот вопрос будет состоять из нескольких частей, так как потребуется принять во внимание различные факторы. Во-первых, среди европейских стран Португалия стояла несколько особняком и была склонна обращать свои взоры за пределы собственных границ. На протяжении XIII–XIV вв. португальцы уже накопили опыт торговли на дальних расстояниях, хотя пока и не сравнились с венецианцами и генуэзцами, которых в дальнейшем им суждено будет превзойти. Впрочем, еще до того, как португальцы установили контроль над своей международной торговлей, генуэзцы способствовали их морской экспансии, превратив Лиссабон в крупный центр генуэзской торговли.
Накоплению опыта в сфере торговли способствовали и экономические связи Португалии с исламскими государствами Средиземноморья: об увеличении товарообмена можно судить по возросшему использованию монеты в качестве платежного средства. Без сомнения, географическое положение Португалии — близость к островам Атлантического океана и к побережью Африки — давало импульс к морским экспедициям. Учитывая уровень развития технологий в то время, важным преимуществом портов Португалии или юго-востока Испании было наличие благоприятных морских течений.
Наряду с этим были и другие обстоятельства, связанные с политической историей Португалии. По своей значимости они сопоставимы с уже названными факторами или даже превосходят их. Португалия не избежала общего кризиса Западной Европы. Однако в политическом отношении она встретила его в лучших условиях, чем другие королевства Старого Света. На протяжении всего XV столетия Португалия оставалась единым государством, выгодно отличаясь в этом плане от Франции, Англии, Испании и Италии, которые были вовлечены в войны и запутанные династические споры.
Португальская монархия укрепилась в ходе событий, одним из важнейших эпизодов которых стала революция 1383–1385 гг. Поводом к ней стал спор по вопросу престолонаследия в королевстве, после чего восстала торговая буржуазия Лиссабона. За этим последовало крупное народное восстание, «бунт черни» (по выражению хрониста Фернана Лопеша). Эти события были схожи с теми, что сотрясали в это же время Западную Европу, однако развязка их отличалась от методов подавления крестьянских восстаний крупными сеньорами в других странах. Династический кризис совпал с войной за независимость, когда король Кастилии при поддержке крупной аристократии Португалии ввел войска, чтобы приступить к управлению страной в качестве регента. В ходе противостояния была обретена независимость Португалии; одновременно с этим к власти пришел главный деятель революции 1383–1385 гг. — Жуан, магистр Авишского рыцарского ордена [4], побочный сын короля Педру I.
Хотя некоторые историки рассматривают события 1383 г. как буржуазную революцию, на самом деле они стали результатом проводимой Мештре де Авиш политики укрепления и централизации королевской власти. Вокруг него сплотились представители различных влиятельных кругов португальского общества — знати, купцов, нарождавшейся буржуазии. В этом заключается квинтэссенция дискуссии о причинах португальской экспансии: в контексте той эпохи лишь государство (т. е. собственно королевская власть) могло превратиться в мощный двигатель для осуществления экспансии, при условии стабильности и прочности собственного положения.
Наконец, следует напомнить, что морская экспансия отвечала интересам тех классов, социальных групп и институтов, которые составляли португальское общество. Купцов манила перспектива выгодных сделок; король получал возможность обрести новые источники дохода (что было особенно важно в тот период, когда доходы короны значительно снизились), не говоря уже о престиже и о возможности предоставить занятие для знати; для дворянства и для духовенства служба королю или служба Богу, заключавшаяся в обращении в христианство «варварских народов», сулила вознаграждения и должности, получить которые в тесных рамках небольшого королевства становилось все труднее; для населения в целом шанс отправиться за море означал, в первую очередь, возможность эмигрировать в поисках лучшей жизни и бежать от социальной системы, построенной на угнетении. В стороне от подобного единения интересов оставались лишь те, кто был занят в сельском хозяйстве: для них отток населения означал рост стоимости рабочей силы.
Вот почему морская экспансия превратилась в подобие национального проекта, к которому примкнули все или почти все и который осуществлялся на протяжении столетий.
Импульс к заморским путешествиям объяснялся не только соображениями торговли. Пять столетий назад на Земле существовали плохо или вовсе неизученные континенты и целые океаны, которые никто еще не пересекал. Эти неведомые края привлекали воображение европейских народов, которые, в зависимости от случая, то населяли их монстрами, то располагали там фантастические царства или же делали их вместилищем земного рая.
К примеру, открыв Америку, Колумб полагал, что, двигаясь вглубь открытой им земли, он встретит людей с одним-единствен-ным глазом и людей с песьими головами. Он увидел, как из моря выпрыгнули три сирены и огорчился, что их лица были не столь прекрасны, как он это себе представлял. В одном из своих писем он упоминал о живущих к западу людях, которые появляются на свет хвостатыми. В 1487 г., при отплытии из Португалии, Афонсу де Пайва и Перу да Ковильян, задачей которых было открыть сухопутный путь в Индию, получили от короля Педру II инструкции по поиску царства пресвитера Иоанна. Легенда о пресвитере Иоанне, потомке волхвов и заклятом враге мусульман, будоражила воображение европейцев по меньшей мере с середины XII в. Возникла она на основании реального факта: на востоке Африки, в Эфиопии, негритянское население исповедовало одну из разновидностей христианства.
Не стоит относиться к мечтам, которые сопровождали заморские предприятия, как к вздорным фантазиям, скрывающим материальные интересы. Но бесспорно и то, что эти последние начинали преобладать по мере того, как очертания материков и новых земель становились все более знакомыми, а на повестку дня выходили практические вопросы колонизации.
При рассмотрении общих вопросов морской экспансии Португалии необходимо упомянуть еще два обстоятельства. С одной стороны, эта экспансия представляла собой значительное развитие так называемой техники мореходства. Когда португальцы лишь начинали плавать к побережью Гвинеи, навигационные карты еще не имели ни долготы, ни широты, а лишь румбы и указание расстояний. Совершенствование приборов, таких как квадрант и астролябия, которые позволяли установить местоположение корабля по звездам, представляло собой значительную инновацию. Португальцы также усовершенствовали особый тип кораблей, наиболее подходящих для длительных плаваний, — каравеллы; их использование началось с 1441 г. Это легкое и быстрое для своего времени судно обладало небольшим водоизмещением, что позволяло ему приближаться к берегу и снижало до определенных пределов риск сесть на мель. Каравелла была «зеницей ока» и любимым детищем португальцев, которые активно использовали ее в XVI–XVII вв. для плаваний в Бразилию.
Другим упомянутым выше соображением является постепенное изменение в сознании современников, особенно португальских гуманистов, таких как Дуарте Пашеку Перейра, Диогу Гомеш и Дон Жуан де Каштру. Далекие плавания каждый раз демонстрировали ошибочность прежних представлений о мире — например, описаний земли, содержащихся в «Географии» Птолемея, — и все более подчеркивали значимость знаний, основанных на опыте. Ссылка на авторитет в этих условиях стала подвергаться сомнению. Иными словами, престиж того или иного автора переставал быть безусловной гарантией правдивости его утверждений.