На осколках разбитых надежд (СИ) - Струк Марина. Страница 107

— За твои победы, Фалько! — поддержал ее Иоганн.

Лена постаралась не смотреть на Рихарда в этот момент, чувствуя странную смесь чувств в груди при этих словах. Ей и хотелось очередного успеха для него, и в то же время она не могла не желать ему удачи. Ведь любое достижение Рихарда отныне означало смерть ее соотечественника и помогало Германии одержать победу над ее страной.

Как выяснилось позднее, по окончании завтрака, Рихард переменил решение ехать в Берлин. Он заявил, что планирует помочь стекольщику и его подмастерьям вставить стекла в окна замка, к неудовольствию баронессы. Ей не понравилось, что сын будет работать как простой работник, о чем она и заявила открыто.

— Так просто будет быстрее, — заявил Рихард, пожимая плечами. — Я хочу уехать из Розенбурга, зная, что замок в полном порядке, и не терзаться тревогами, когда буду так далеко от дома.

— Но эта плотницкая работа, Ритци!

— О, мама, — рассмеялся Рихард, целуя ее в щеку перед уходом из столовой. — Теперь нет никакой разницы между плотником и бароном, а ты все еще цепляешься за старое…

— Сегодня Сильвестр [50]. Нельзя работать по приметам, — напомнила баронесса, но сдалась, видя решимость сына. — Не перетрудись только, Ритци, иначе заснешь за столом и упустишь возможность найти пфенниг на счастье. И загадать желание в полночь.

— Что мне загадывать, мама? — с легкой грустью в голосе произнес Рихард. — Мне нечего уже желать. Все, что я мог получить, у меня уже есть.

Эти слова неприятно кольнули Лену почему-то. Она притворилась, что не услышала их, пока собирала посуду со стола. Но позднее, когда поставила поднос в кухне, не удержалась и ушла в погреб, чтобы никто не видел ее очередных слез. Ей не хотелось, чтобы кто-то, кроме Рихарда, видел, как ей больно. Особенно Катерина, которая определенно догадывалась о причине этих слез. И она права — Лене было должно ненавидеть Рихарда, а вовсе не горевать из-за того, что все снова вернулось на круги своя. Но как приказать своей душе успокоиться?..

Целый день в замке кипели работы. В залах трудились стекольщик со своими помощниками, восстанавливая повреждения после последней бомбежки англичан, а в кухне готовили праздничный ужин. Пусть за стол сядет всего три человека — только семья фон Ренбек, но Айке не хотела ударить в грязь лицом. Лена заметила, когда помогала кухарке со стряпней, что в замке еды хватит после праздника еще как минимум на три дня.

— Хотя бы в праздник стол должен ломиться от еды. Кто знает, как мы встретим следующий год? Люди говорят, что если война продолжится, то введут карточки еще и на сахар с мукой, поэтому надо наедаться впрок, пока есть возможность. Вот, — протянула Айке Лене блестящий новенький пфенниг. — Положи его сама в рыбу. У нас есть примета — тот, кому достанется пфенниг, будет счастливым весь год, и с ним будет всегда удача. Я сделаю карпа и на наш стол, чтобы ты больше не плакала, Лене, в наступающем году. И тоже положу в него пфенниг. Для тебя, девочка. Пусть тебе повезет. Ишь, развела сырость сегодня! Не надо рыдать из-за мужика, Лене. Не стоит того!

Так говорила Айке, засыпая карпа полностью дефицитной солью, чтобы запечь тот в соляной корочке в печи. И Лена даже испугалась, что кухарка догадалась о ее чувствах к молодому хозяину, даже дыхание сбилось в груди. Но нет, Айке вряд ли бы рассуждала так деловито, что все мужики глупые как пробки, если бы подозревала Рихарда, как причину слез Лены.

— Знаешь, сколько еще будет у тебя мужиков? Ой, не один уж точно, у такой красавицы! — приговаривала Айке, суетясь по кухне. — Это сейчас, в твои годы (тебе сколько? Семнадцать? Ах, девятнадцать уже?! Подумай только!) тебе кажется, что он будет единственной твоей любовью, а на самом деле…

— На самом деле, надо поменьше болтать, побольше работать и не смотреть на мужиков, — проворчала Биргит, которая до этого следила за приготовлениями столовой к ужину и только сейчас спустилась вниз, в кухню. — Лена, ступай и прибери в библиотеке. А потом переодевайся к ужину. Госпожа баронесса просит обслуживать в парадной форме сегодня и без косынки.

В библиотеке Лене требовалось убрать не только грязную посуду после кофе, который пили Иоганн с племянником и выбросить окурки из пепельницы. И не только проветрить огромную залу от запаха сигарет. На паркете была разложена карта Европы, на которой когда-то Рихард показывал ей, насколько далеко продвинулись войска вермахта в ее стране. Только на этот раз ориентиры границ и расположений войск были обозначены не предметами, а начертаны грифелем. Ничего почти не изменилось с того момента, когда Рихард показывал положение дел на фронте. Правда, в этот раз она четко видела на карте то кольцо вокруг Сталинграда, о котором говорил Войтек.

У Лены даже сбилось дыхание при виде четких линий, овалов и надписей на карте немецких имен. Нет, она понимала, что едва ли стрелки будут обозначать действительные тактические ходы нацистов. Это просто Иоганн любил порассуждать, какие бы он стратегии применил, будучи военачальником. Но возможно даже просто информация о размещении аэродромов и баз будет полезна тому, кому Войтек передавал данные.

Эта карта была гораздо больше карты с изображением Атлантического побережья. Даже сложенная в несколько раз и положенная на несколько часов между книгами в библиотеке как между прессами, она с трудом вошла в широкий карман фартука Лены. Девушке оставалось надеяться, что она сумеет незамеченной проскользнуть в свою комнату сейчас и оставить карту там до момента, когда улучит момент передать ее Войтеку. Но так уж вышло, что по пути ее перехватила Биргит, недовольная, что ни Катерина, ни Лена еще не готовы к ужину.

— Где ты ходишь? Зачем ты снова ходила в библиотеку, когда тебе было сказано идти к себе и сменить платье? Подожди! Не так быстро, — схватила она Лену за руку и развернула в сторону кухни. — У господина Иоганна разболелась голова от этого стука молотков, что стоял в замке сегодня. Ступай в кухню и принеси ему воды, чтобы он мог принять таблетку.

— У него же есть графин с водой в комнате, — растерянно проговорила Лена, понимая, что карта слишком заметна сейчас постороннему взгляду в кармане фартука.

— Ты будешь обсуждать приказы господина Иоганна? — ядовито спросила Биргит. — Он хочет свежей воды, а не застоявшейся. Так пойди и принеси ему. Когда же ты начнешь делать то, что тебе говорят без всяких возражений, Лена?!

В комнате Иоганн был не один. Едва Лена переступила порог, держа в руках поднос с графином и стаканом, как к ней в ноги бросились Артиг и Вейх, радуясь ей, как старой знакомой.

— Ко мне! — резко приказал Рихард, отзывая собак, и она вздрогнула, услышав его голос. Они не виделись весь день и потому вдруг впервые взглянули друг на друга, вглядываясь каждый в другого. И тут же быстро отвели взгляды словно им было неловко смотреть друг на друга.

Лена решила поскорее выполнить распоряжение Биргит и поскорее уйти из покоев Иоганна. Лишь бы не чувствовать присутствие Рихарда рядом, такое близкое, что вдруг задрожали руки, когда она наливала Иоганну воды и подавала таблетку.

— Что это там у тебя, Воробушек? — Лена похолодела от ужаса, когда Иоганн вдруг показал на карман фартука, когда принял лекарство из ее рук. — Словно пачка банковских бумаг! Будто векселя или облигации. Или план побега из Розенбурга на трех листах. Что это, Воробушек?

Он посмотрел на нее таким взглядом, что Лена поняла — ей придется показать ему то, что спрятано в кармане фартука. И пожалела тут же, что поторопилась унести карту из библиотеки. Надо было оставить ее там. Забрать только после отъезда Рихарда и баронессы из замка. Зачем она поторопилась?

Будь что будет. Лена молча опустила руку в карман и достала сложенную карту. Она слышала шаги Рихарда за спиной. Почувствовала, что он подошел и встал ближе, чтобы взглянуть на то, что она так старательно прятала.

— Это карта, — растерянно произнес Иоганн, с которого вдруг слетело прежнее шутливое настроение. — Зачем она тебе, Воробушек?