На осколках разбитых надежд (СИ) - Струк Марина. Страница 147

Нет, Лена его толком не понимала. Священник употреблял слова, которые ей прежде не встречались в речи, и она пыталась разгадать в общем смысл его длинной речи. И выбрала из всех вопросов самый последний.

— Вы правы, я коммунистка, — проговорила она, сама не понимая, зачем признается сейчас ему, и удивилась, когда священник вдруг улыбнулся.

— Мы немного схожи, верно? Оба страдаем сейчас из-за своей веры, пусть у нас разные идеалы, — и тут же посерьезнел. — Но все-таки это не меняет сути. И я все больше убеждаюсь, что сейчас больше минусов, чем плюсов у вашего решения, фройлян. Если вы думаете, что брак с офицером люфтваффе защитит вас сейчас, вы ошибаетесь. Я видел десятки — десятки! Только вдумайтесь! — подобных историй, когда ни арийское происхождение мужа, ни его статус не спасали, а только тянули на дно. Обоих, фройлян.

Брак с офицером люфтваффе.

В этот раз ошибки перевода быть не могло. Лена четко поняла эти слова, которые на какой-то миг решили ее дара речи. Она могла только смотреть на священника, широко распахнув глаза, и слушать каждое его слово.

— Простите, что задаю такой нескромный вопрос. Я не хочу оскорбить вас и заранее прошу прощения, если сделаю это, но… Вы в положении? Тогда все вопросы уйдут сами собой, потому что дети должны рождаться в браке.

Подтверди Лена предположение священника, и их разговор сложился бы иначе. Но она только покачала головой. Священник вздохнул, потом занял место на скамье рядом с Леной и взял ее руки в свои ладони.

— Тогда я советую вам обоим еще раз подумать хорошенько, фройлян. Решение увенчать свой союз браком похвально. И при других обстоятельствах я бы приветствовал его обеими руками без раздумий. Если вам нужно укрытие, я готов его представить, — Лена не могла не взглянуть на своего собеседника при этих словах и поняла, что он действительно говорит откровенно сейчас. — У меня есть возможности помочь вам. Это не ловушка, фройлян. Я знаю, вы видите меня впервые, но вы можете верить мне. Все, что происходит в этих стенах, остается именно здесь, как бы того ни хотело управление СС. Я сейчас рискую гораздо больше, на мой взгляд, доверяясь вам. И если вы решили вступить в брак защиты ради…

— Нет, я не хочу этого, — наконец-то нашла Лена слова, чтобы ответить ему. Он не стал переспрашивать, что именно она имела в виду. А задал последний вопрос, который волновал его с тех пор, как Лена призналась, что она коммунистка.

— Вы ведь не были крещены в церкви? Любой конфессии, неважно католичество или лютеранство, — и улыбнулся грустно, когда она покачала головой отрицательно. — Что ж, это еще один минус. Я не могу обвенчать человека не во Христе. Если только этот человек не примет Его прежде.

Лена не сумела перевести дословно последние фразы и задумалась на мгновение, пытаясь угадать их смысл. Но не успела — услышала, как заскрипели петли двери храма. Это Рихард вернулся, забрав из «опеля» жакет Лены.

— Если позволите, я возьму вечер на обдумывание, а потом сам скажу Рихарду о своем решении, фройлян, — проговорил священник, поднимаясь с места. — А пока же хочу пожелать вам приятно провести время в Орт-ауф-Заале. Надеюсь, вам понравится у нас.

Это разговор в храме стал для Лены началом конца, как она поняла впоследствии. Кто знает, как бы все повернулось, если бы она узнала о планах Рихарда не так — между делом, с открытым предупреждением против этого. Но у жизни нет сослагательного наклонения…

Казалось бы, она должна была бы быть рада, что Рихард решил жениться на ней, русской служанке, не имеющих абсолютно никаких прав в его стране. Стать супругой гауптмана люфтваффе, героя нации, кавалера Рыцарского креста с мечами, пусть и формально, но барона, представителя знатной немецкой фамилии… Это было совершенно немыслимо для остарбайтера.

Как же она была бы счастлива, если бы было все иначе! Если бы они были совершенно другими. Просто мужчина и женщина. Без национальностей. Без социальных статусов. Но они были совсем разными. Как те мелодии, которые играл на органе отец Леонард. И это нельзя было забывать. Равно как и текст памятки, которую в начале года Биргит раздала восточным работникам, чтобы в очередной напомнить их место. После того, что случилось в новогодние каникулы между ней и Рихардом, слова отпечатались в ее памяти наизусть.

Половая связь между немцами и восточными рабочими запрещена и карается для восточных работников — смертью, для немцев — отправкой в концентрационный лагерь.

И это только «половая связь», что же будет за явное нарушение закона о чистоте крови? [65] Простят ли «Соколу Гитлера» подобный проступок, или показательно осудят и направят в лагерь, лишив всех гражданских прав? Лена понимала, что не хотела этого знать.

А еще Лене в голову постоянно лезли мысли о том, что стать женой Рихарда для нее означает остаться в Германии навсегда. И никогда больше не получить возможности увидеть брата и тетю Олю, оставшихся в Союзе. Отказаться от своей страны, родного языка, своих убеждений и даже имени, ведь отец Леонард знает ее как Хелену Хертц, а не как Елену Дементьеву. Она никогда прежде не задумывалась об этом. И намерение Рихарда вдруг открыло для нее и другую сторону их отношений.

Нет, это опасные мысли. И она не хочет думать об этом… совсем не хочет…

— А вы что думаете, фройлян? Похоже?

Голос супруги бургомистра вдруг вырвал Лену из ее мыслей и напомнил, что ей нельзя сейчас быть рассеянной. Она могла ответить невпопад или, задумавшись, вовсе ответить на русском языке, что делать было опасно.

— Я засмотрелась на танцующих, — попыталась оправдаться она, и бургомистр подмигнул Рихарду, мол, девушка хочет танцевать.

— Я спрашивала, похожа ли ваша история на сюжет «Великой любви» [66]? Действительно ли час счастья стоит всех этих мучительных недель ожидания?

— Простите? — вопрос поставил Лену в тупик, потому что она не понимала, о чем говорит супруга бургомистра, и что ей следует ответить сейчас.

— Ваша супруга романтичная особа, господин Зальтен, и поставила меня в безвыходное положение, надо признаться, — перехватил инициативу на себя Рихард. — Всем хотелось бы быть похожим на идеального героя этого фильма. Кто же ответит иначе?

— О, я уверена, вам нечего скромничать, вы такой и есть, — возразила ему фрау Зальтен. — Мы все видели хронику награждения, где фюрер лично отметил ваши заслуги перед Германией. У нас часто любят показывать ее перед показом фильмов. Потому я и вспомнила сейчас именно эту картину. Я тогда подумала, вот бы и наш господин Рихард нашел такую же девушку, как Ханна! Готовую всегда ждать своего героя с фронта и принять его долг перед страной, как это сделала героиня фильма.

— Уверен, как наш господин Ритц не уступит Паулю Вендланду, так и фройлян Хертц не уронит статус верной спутницы немецкого офицера, — произнес бургомистр.

Отец Леонард не сводил с Лены глаз на протяжении всего разговора о фильме и явно заметил, как она на мгновение переменилась в лице. И что это видел не только он, но и Рихард, которому это не понравилось. Благо, бургомистр, будучи уже немного под хмелем, вдруг вскочил на ноги и призвал поднять бокалы — «За славных офицеров Германии, их подруг и за тот час счастья!», отвлекая внимание на себя.

— Почему вы не танцуете? Вы не любите танцевать, фройлян Хертц, или вам не нравятся наши деревенские танцы? — снова задала вопрос любопытная фрау Зальтен. Наверное, ей действительно казалось странным сейчас, почему Лена в отличие от остальных девушек пропустила и хороводный танец, и кадриль, и польку, которую уже успели станцевать парочки на помосте в центре городской площади неподалеку от них.

Лену в этот раз спасла Берта, которая заменяла опустевшие кружки другими, полными до краев пенным ароматным напитком. Она шутливо нахмурила брови и бросила деланно недовольно: