Адвокат вольного города 8 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar". Страница 21

— Контрабандистов я тоже не поддерживаю, хотя не больно осуждаю их бизнес.

— А китайцы? — он предложил сигарету мне, я отказался.

— А чего все накинулись на китайцев, Егор Васильевич? Ну, работают люди…

— Они нелегалы, — он прикурил сигарету в закрытой ладони, так делают заключённый (чтобы не увидел вохровец с вышки) и те, кто воевал на передовой (чтобы не увидел снайпер), — И по-русски не говорят. Вы же сами десятки допросов превратили в балаган.

— Это потому, что ваши хотели их сделать крайними в деле Хомякова.

— Это они после того случая Вас невзлюбили? — понимающе ухмыльнулся полковник, показывая что в курсе моих трений с этим многочисленным семейством.

Это заставило меня на пару секунд задуматься.

— Я к его делу не имею отношения, меня интересовала только защита китайцев, да и они обо мне никогда не слышали. Честно говоря, до Ваших слов я и не вспоминал бедного Хомякова и не усматривал взаимосвязи.

— Бедный? Он был далеко не бедный, мы при обысках ценностей на полтора бюджета изъяли.

— И я не думал, что он и они из одного семейства. Зато, если бы Хомяковы заполучили статус владетеля Вьюрковского, то использовали бы политическое влияние, чтобы спасти своего родственника.

— Ладно, может, Вы и не такой пропащий, Аркадий Ефимович. Но даже сейчас Вы мне руки выкручиваете, чтобы чего-то от меня добиться. И наверняка это связано с тем, что Хомяковы зашли на Ваши земли и явно сговорились с охраной Вьюрковского.

— Связано, врать не буду.

Он откинулся на кресле:

— У Вас весомые карты, но Вы должны понимать, что полиция и лично я, мы далеко не всесильны.

— Вопросов нет, у любой дружбы есть предел.

— Ну, вот смотрите, граф. У них полторы по нашим расчётам, сотни стволов, причём они затаились в своей этой ферме и на той тайной Изнанке.

Я кивнул. Тот факт, что кто-то, кроме меня, отслеживает ситуацию по моему наследству, мне не нравился. Мои деньги — это мои деньги (ну, может, ещё Филин может на них влиять), а чужие руки в моих карманах — это ни разу не допустимо.

— Отбросим законность, а в таких делах ею приходится пренебречь, — вздохнул полковник, который теперь рассуждал не как полицейский, а скорее, как военный. — Мало кто в республике может выставить войско, способное раздавить такое вооруженное формирование.

— Мало кто не значит «никто», — мне нравилось, что он стал осмысливать ситуацию, как математическую задачу. Задачи — это то, что можно решить.

— Ну да. Полиция может выставить три сотни стволов, если всех собрать. Но министр на это не пойдёт. Полиция не должна выполнять военные функции, а это просто сражение, там будут жертвы, убитые. Что мы скажем их семьям?

— «На это я пойтить не могу», — я процитировал из фильма «Бриллиантовая рука», поскольку это очень соответствовало ситуации.

— Ну да. Надеюсь, Вы о таком не попросите. Мне проще на стол рапорт об увольнении положить. Надо ж такому… Вьюрковский их годами пестовал, у него одна из лучших личных армий.

— Значит, в теории, мне может помочь… Ну, если пойти методом исключения — другой владетель со сравнимой армией и казаки.

— Казаки подчиняются своему атаману, а тот Москве. Они даже Кротовского в такой ситуации не послушают.

— А бандиты?

— Одно дело по переулкам мирных граждан шмонать, это они умеют, но в честном строю… Не верю, — отрицательно покачал головой Мехов. — Вот Ваши эти китайцы, которые почти честные, у них сколько вооружённых людей?

— Никого, они всё больше руками и ногами, — не стал уж ему говорить, что Танлу-Же в последнее время приобрёл две дюжины винтовок и автоматов на Чёрном рынке. Но в целом он прав, китайцы вот так запросто могут выставить сотню бойцов, но не для современного боя.

— Вот видите. Забудьте про криминал, она не сильны в открытом бою.

— Допустим. Тогда другие графы? — предположил я.

— Да, эти могут. Но им, само собой, нужна на то веская причина.

— Деньги, и это будет дорого, земли, то есть территориальные уступки и династический брак, — несмотря на ночь, проведённую в камере, мозги мои работали отменно, отсчитывая варианты с точностью компьютера.

— Ну, Вам виднее. Больше никто не поможет, хотя у нас сказывают, что у Вас большие связи со степняками.

— Имеет место быть. Но степняки не захотят вмешиваться, это может быть расценено, как вторжение.

— Не берусь судить, — развёл руками полковник. — Но ежели кто-то тихонечко войдёт, порубает и выйдет, то никто и не заметит.

— Я подумаю. А пока что попрошу Вас, Егор Васильевич, как друга…

— О чём?

— Полиция собирает на наёмные отряды владетелей досье, может не на всех, но на выдающихся участников.

— Не могу подтвердить существование таких досье.

— Как владетель я бы ужаснулся этому. А как друг… Мне нужны копии досье на, скажем так, «моих».

— Ну, может быть, я мог бы такое провернуть, — задумался Мехов, не подтверждая существование досье, но и не отрицая.

— Хорошо. Отсюда вопрос, чем я могу помочь моему другу Егору Васильевичу?

Полковник усмехнулся:

— Ну, не выдавать результаты этой Вашей чёрной работы и тёмных исследователей недр нашей полиции.

— Уже забыли.

— Так просто?

— Да, так просто. Просто моё слово. Всё, не было проверки. Проведу проверку егерской службы или явочной. В республике полно служб. Но этого мало.

— Что Вы имеете в виду, Аркадий Ефимович?

— Ну, страх — плохой мотиватор для свободного человека и друга. Проверка улетучилась в тумане просто, чтобы мы подружились.

Полковник скептически поджал губы, но всё-таки согласно кивнул. Я неторопливо продолжил:

— А за досье я должен что-то ещё!

— Может, Вы и удивитесь, но я такого, мягко говоря, не люблю, — Мехов не говорил, как таможенник Верещагин про «за державу обидно», но отчётливо намекал на это.

— А я и не предлагаю взятку. Хотите закупку более современного вооружения для своих отрядов? Приборы слежения. Хотите, помогу создать в полиции отделение слежки?

— Мы и так следим, как можем.

— Но есть жучки, приборы по подслушиванию и подглядыванию.

— Так это в Москве и то говорят, даже у тамошней полиции этого нет.

— В Москве нет, а у вас будет. Такое Вас заинтересует? Или всё же оружие?

— Оружием, как показывает практика, лучше лишний раз вовсе не махать. Доброе слово, подкреплённое дубинкой, лучше пистолета в разговоре с нравственно нестойкими гражданами.

В дверь постучали:

— Господин прокурор, господин полковник, дозвольте предложить вам чаю!

Полицейский вздохнул, видимо никакие чаи он не любил.

Я решительно встал и направился к двери.

— Егор Васильевич, предлагаю этот разговор завершить на полуслове. Пойдёмте?

Он задумчиво кивнул, встал и открыл двери. За дверью был начальник участка с замом.

Они пошарили взглядом по кабинету в поисках Губачинского. Начальник участка, впрочем, опознал меня и от этого крепко задумался.

— Виктор Павлович! — игнорируя начальство участка, я увидел крупного полицейского, моего недавнего конвоира, который как слон по джунглям, плыл по коридору по своим делам.

Он развернулся ко мне, моментально прошёлся глазами, не узнал, зато очень даже узнал полковника, поэтому вытянулся во фрунт.

— Я!

— Благодарю за службу! — громогласно проговорил я, — Только Вы тут спасаете честь участка. Прошу объявить Виктору Павловичу благодарность, а нам с господином полковником пора, дела государственной важности, знаете ли.

И мы ушли, оставив их тут немного офигевать без нашего участия. Так сказать, в режиме «что это было?».

…

Полковник предложил меня довезти, но я отказался.

Не стал вдаваться в детали, но пока я был негром, у меня в кармане было рублей сорок-пятьдесят.

Потом меня арестовали, всё изъяли, но когда вещи принесли назад, денег там мистическим образом уже не было. Чистое колдовство, ведь не мог же задержавший меня патруль попятить у негра кровно заработанные его бедной страной денежки. Не мог. Вот и получается, что в участке завелась нечистая сила.