Разрушение в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.. Страница 39
— Почему бы и нет? — спросил Аарон, останавливаясь рядом со мной. — Что в этом такого?
— Просто это больше не мы, — сказала я, вспоминая время, когда мы оба были относительно…нормальными. Я отвернулась, ветер подхватывал пряди светлых волос с розовым оттенком и развевал их вокруг моего лица.
— Видишь ли, тут ты ошибаешься, Берни, — тихо сказал Аарон. Я повернулась и увидела, что он смотрит на меня с такой интенсивностью, на которую я не думала, что он способен. Внутри я все ждала, когда он постоит за меня перед Виком, поборется за нас. Внешне я не ничего ему не давала, несмотря на отчаянную мольбу в его взгляде. — Мы можем жить во тьме, но это не значит, что нам не разрешено наслаждаться лунным светом.
С очередным смешком я отвернулась и зашагала по тротуару. С его длинными ногами Аарону не понадобилось много времени, чтобы догнать меня.
— Этому меня научили девочки, — сказал он, засовывая татуированные пальцы в передние карманы джинсов. Он почти выглядел на семнадцать, когда делал так, слегка сгорбившись. В большинстве случаев я бы определила его как человека лет двадцати пяти. Полагаю, вот, что насилие и тяготы делают с человеком. Мы стареем быстрее других. — Ты должна искать счастье где и когда можешь, потому что никогда не знаешь, когда ты начнешь грести в шторме.
Я шла быстрее, делая вид, что раздражена им и его тупыми метафорами. Он не знает, что я люблю метафоры. Мир иногда слишком сложный. Он куда более приемлем, если разбивать его на милые слова и цветочные фразы.
— Бернадетт, — повторил Аарон, потянувшись, чтобы взять меня за руку. Я пыталась отстраниться от него, но он не позволил мне уйти, притягивая ближе, что наши груди соприкасались. Я взглянула его лицо и что-то темное застряло в моем горло. «Тебе не позволено смотреть на меня так», — подумала я, сердце бешено колотилось. Тебе нельзя смотреть на меня так, словно я что-то значу, не после того, что ты сделал. — Быть частью Хавок должно что-то значит, — он замолчал, но никогда не отрывал свои глаза от моих. — Должна быть какого-то рода жертва, иначе это просто бесполезная клятва.
— Да? — пошутила я, пытаясь проглотить темноту, забивающую рот. Она толстая и приторная и ощущается как пепел на языке. Может это то, что имел в виду Аарон, когда сказал это? Потому что ощущалось, словно мой рот забит углем. — Какова была тогда моя жертва?
Лицо Аарона смягчилось, и он поднял татуированную руку, чтобы прикоснуться к моей щеке.
— Ты всегда хотела нормальной жизни, теперь ее у тебя не будет, — тихо, почти обнадеживающе, сказал он, словно он ожидал, что это откровение пошатнет меня. — Это то, чего ты всегда хотела, Бернадетт, — я убрала его руку, но вместо этого Аарон лишь поместил ее на изгиб моей талии. — А все чего я когда-либо хотел была ты.
— Чья это была идея? — спросила я, вся дрожа. У меня снова появилось желание убежать. Если бы я не беспокоилась, что команда Картера может похитить меня по дороге, я бы так и сделала. — Чтобы ты бросил меня.
— Всех их, — сказал Аарон, вздыхая и наконец опуская свои руки с моих боков. Ненавижу признавать, как пусто и одиноко я себя чувствую без его прикосновений. — Ты видела, как это работает, когда дело доходит до цены.
— Ты мог бы сказать «нет», — огрызнулась я в ответ, вся старая боль и злость всплыли на поверхность. Не важно, сколько раз я пыталась притвориться, что это больше не влияет на меня, это ложь. Я не уверена, что действительно оправилась от той боли. — Ты бы мог уйти.
Аарон повернул свою голову и прислонил татуированную руку на свой рот, закрывая глаза.
Но также как я сказала ему, что я никогда не смогу вернуться в Нантукет, также он никогда не смог бы отказаться от защиты Хавок его сестры и кузины. Мы лишь повторяем мечты, которые имели друг для друга, мечты, которые слишком далеки от реальности, чтобы быть правдой.
— Они твои друзья, — выдавила я, снова находясь на грани слез. Я не плакала два года. Я скучала по Пен с каждым вдохом, при каждом шаге, с каждым биением сердца, но я не плакала. Теперь я не могу перестать это делать. Как я и сказала, это должно быть своего рода чистка, возможность для моего измученного духа изгнать всю эту тьму через рот. — Они могли помочь тебе, не принимая в банду.
— Мы не банда, Берни, мы — семья, — сказал Аарон, когда он поставил руку на бок. На его правом бицепсе была татуировка, которую я раньше не видела, но которую я отказывалась признавать. Это было мое имя, написанное поперек красного сердца, чтобы весь мир видел. Я не позволяла себе действительно смотреть на нее до нынешнего момента. Потому что это многое значит. Потому мое пребывание в Хавок означает, что Аарон и я…больше не должны быть порознь.
Хавок — семья.
Я — часть этой семьи.
Аарон — часть этой семьи.
«Есть вещи, которые подписаны и высечены на крови, их нельзя отменить», — это то, что сказал Оскар, не так ли? Аарон и я теперь тесно связаны. Всегда и навечно.
— Почему они не могли помочь тебе без нашего расставания? — спросила я, и в этот раз я признала тот факт, что снова плачу. «Скорее всего, у меня скоро начнутся месячные» — подумала я, но я знала, что это настолько тупая отговорка. — Они знали, как счастливы мы были вместе, они видели это. Вик ревновал, — последняя часть вышла резкой, как удар кнутом. Аарон снова посмотрел меня и кивнул.
— Он ревновал. Он всегда любил тебя, Бернадетт. Уверен, ты заметила? — я ничего не сказала, потому что это правда. Я заметила. Тому веское доказательство на той бумаге. Виктор Чаннинг ударил меня в лицо между первым и втором уроком за то, что назвал Бернадетт горячей. — Иногда я ненавижу его так сильно, что аж больно. Иногда я хочу убить его за то, что он заставил меня сделать, — Аарон облокотился спиной на ствол дерева, окаймляющего соседский двор. Мне было интересно, сколько времени им потребуется, чтобы выйти и накричать на нас? — Но потом я вспоминаю, что когда-то, он позволил нам быть вместе. Первый год старшей школы[26] был наш. Я не знал, что отец умрет, а мать уйдет. Я думал у нас есть вечность, Берни, чтобы мы могли быть вместе в нормальном плане.
Аарон пожал своими большими плечами и снова вздохнул, поднимая ногу и упираясь подошвой в ствол дерева. Он не смотрел на меня пока продолжал.
— Если бы я был сильнее, то мы бы могли. Но я не был. И ты не была, — он повернулся ко мне, но я могла этого отрицать. Воспоминание о похоронах его отца вспыхнули в моей голове. Я могла слышать эхо собственных мыслей. Я не знаю, как помочь. Это иногда случается, когда один сломленный человек пытается положиться на другого. Мы слишком шаткие, чтобы удержать друг друга на ногах. — Поэтому я дал тебе уйти. Это убило часть меня, которую я не был уверен, что когда-либо смог бы вернуть, — Аарон прижал два татуированных пальца — довольно интересно, с буквами А и В на них — к татуировке «Бернадетт» на своей правой руке.
— Не был уверен, — сказала я, мое сердце билось, как живое существо в моей груди. Я почувствовала покачивание и головокружение, как будто мне нужно протянуть руку и ухватиться за что-то, чтобы остаться в вертикальном положении. К сожалению, единственное, за что можно быть ухватиться, был сам Аарон. Признаю, часть меня боялась прикоснуться к нему. Я не знаю, что произойдет между нами, если коснусь. — Прошедшее время. Но сейчас ты чувствуешь иначе?
Рот Аарон изогнулся в улыбке. Под это высокомерной ухмылкой скрывается достаточно хороший парень, что я чувствую немного ностальгии, но не настолько, чтобы не думать, что он мог бы растоптать кого-то ради меня.
Черт бы подери, если Аарон Фадлер не заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Даже после всего. Даже со всем тем, что мы решаем сейчас.
— Ты не просто сказала это мне, — сказал Аарон, отталкиваясь от дерева и делая шаг вперед. Он не дотронулся до меня, но я бы хотела. Я стиснула зубы вопреки эмоциям и сжала руки в кулаки по бокам.