Старше (ЛП) - Хартманн Дженнифер. Страница 24

Я остановилась, взглянула на вывеску.

И тут мое сердце снова забилось.

Не раздумывая, я вошла в него и подошла к стенду, где были выставлены видеоигры. Я улыбнулась, просматривая новинки.

«Обитель зла».

Игра вышла в прошлом месяце, и Рид сказал мне, что хочет ее.

Взяв с полки одну из них, я направилась к кассе и протянула продавцу три двадцатидолларовые купюры, чтобы оплатить игру стоимостью в пятьдесят долларов. Когда он собирался положить игру в пакет, я остановила его.

— Не надо пакета, пожалуйста. Я положу ее в свою сумочку.

— Хорошо, — сказал подросток.

Десять минут спустя я вместе с Тарой рассматривала разноцветные лаки для ногтей, а игра была спрятана на дне моей сумочки.

— Ты что-нибудь купила? — поинтересовалась она, ее ладони были полны лаков для ногтей всех оттенков синего. Полуночный, пастельный, лавандово-синий и даже цвет, напоминающий яркие цветы ипомеи.

Я покачала головой.

— Нет. Все слишком дорого.

— Облом.

— Да. — Я натянуто улыбнулась и взяла с полки помаду. — Как тебе этот цвет?

Она взглянула на глубокий сливовый оттенок.

— Сексуально, — решила она.

— Думаю, я его куплю.

Пока мы просматривали подводки, туши для ресниц и тени для бровей, Тара украдкой поглядывала на девушку рядом с нами, которая набирала блески в свою корзину.

— Ты ее знаешь?

Тара нахмурилась, посмотрела на девушку, затем покачала головой и двинулась дальше по проходу.

— Мне показалось, что я узнала ее, но это невозможно. Она живет в Чарльстоне. — Она взяла меня за руку. — Пойдем.

— Она была твоей подругой?

— Да, наверное. Незадолго до того, как мы переехали сюда, произошла неприятная история. Жуткая история с учителем.

— Что ты имеешь в виду?

Она вздохнула, и выражение ее лица потемнело так же, как и у меня, когда горестные воспоминания настигали меня без предупреждения.

— Один из моих учителей вел себя отвратительно. Это было действительно мерзко. Я не хочу об этом говорить.

Я хотела возразить, попросить разъяснить ситуацию, но поняла, что не хочу снова погружаться во мрак. Промолчав, я кивнула и оставила все как есть.

Мы заплатили за косметику и через некоторое время встретились с Уитни в ресторанном дворике, собираясь наесться до отвала китайской едой, которая всегда была намного вкуснее в торговом центре.

— Ты выглядишь счастливой, Галлея. — Уитни засунула в рот пластиковую вилку, вокруг нас болтали посетители торгового центра и эхом разносилась песня «Jewel» — «You Were Meant For Me». — Ты что-то купила?

Я стиснула сумочку на коленях и пожала плечами, а мое сердце пыталось выпрыгнуть из груди.

— Только помаду.

ГЛАВА 10

В тот вечер Рид присоединился ко мне на кухне, когда я готовила мексиканскую запеканку, помешивая говяжий фарш в сотейнике. С меня наконец-то сняли бандаж, и я смогла по-настоящему погрузиться в одно из своих любимых занятий — приготовление пищи.

— Уит называет тебя «Королевой запеканок», — сказал он, подходя ко мне.

Его тон был легким, и я была благодарна ему за это.

После нескольких напряженных встреч в начале месяца неловкость начала спадать, и казалось, что массажа плеча никогда и не было.

Стерто. Забыто.

Это было к лучшему.

Уитни сидела на веранде с бокалом вина и болтала с Тарой, потому что я вызвалась приготовить ужин. Это стало нашей рутиной. Я готовила ужин и брала на себя столько обязанностей по дому, сколько могла, а Уитни дарила мне свой дом и свое сердце.

Мне предстояло многое наверстать, если я хотела сравнять счет.

Взглянув на Рида, я быстро отвела глаза, заставляя себя не смотреть слишком долго. Слишком пристальные взгляды всегда приводили к напряженному зрительному контакту и медленному нарастанию предвкушения, которое было способно поглотить меня одним жадным глотком.

— Спасибо. Ты же знаешь, я люблю это.

— Странно, что ты еще ни разу не приготовила вареники.

Мои пальцы сжались вокруг деревянной ложки, а сердце забилось быстрее. Я притворилась бесстрастной.

— Ты помнишь это?

— Конечно. Твоя бабушка готовила их каждый сочельник.

Мои округлившиеся глаза метнулись к нему, и я чуть не выронила ложку.

Он помнил весь мой неловкий, бессвязный рассказ в набитом людьми супермаркете в тот холодный праздничный вечер, и осознание этого сделало что-то опасное с моим сердцем.

Проглотив комок в горле, я выдавила из себя странно прозвучавший смешок.

— Хорошая память.

Рид улыбнулся, запрыгивая на столешницу рядом со мной. На нем была футболка какой-то группы, такого же цвета, как и его темные волосы, которые отросли и почти касались воротника. Спереди был нарисован логотип, и я ухватилась за возможность сменить тему.

— Что это за группа? — Я кивнула на его грудь.

Он посмотрел вниз на логотип.

— «Screaming Trees».

— Я их не знаю.

— Они немного тяжелее, чем «Gin Blossoms», но тебе могут понравиться.

— В последнее время я подсела на «Toad the Wet Sprocket», — призналась я, посыпая мясное ассорти приправой для тако. — «All I Want» — моя любимая песня.

— У тебя много любимых песен. — Он улыбнулся, в его глазах снова мелькнуло чувство, из-за которого я отказывалась страдать.

В одной из их песен говорилось о том, что даже воздух знает, что нам не суждено быть вместе.

Я отказывалась мучиться и из-за этого.

— В последнее время ты какая-то тихая, — продолжал Рид, болтая ногами. Каблуки его ботинок при каждом движении ударялись о нижний шкаф. Тук, тук, тук. — Ты в порядке?

Я взглянула на него.

И совершила грубую ошибку, задержав глаза слишком долго.

То мелькнувшее чувство все еще было там, в его взгляде, прожигающем меня насквозь. Между нами возникло напряжение, которому некуда было деться. Я не была уверена, что он тоже это чувствует, но полагала, что это не имеет значения.

— Конечно, — тихо сказала я. — Просто я была занята в школе и…

Тук, тук, тук.

Я не знала, было ли это мое колотящееся сердце или стук его ботинок о шкафчик.

— И что? — осведомился он.

Тук, тук, тук.

От стука мой мозг превратился в кашу, и я позволила своему сердцу истечь кровью. К черту.

— И… это тяжело. Быть здесь. Полагаться во всем на чужую семью, потому что моей я не нужна. С этим тяжело смириться, — призналась я. — Жить действительно тяжело, Рид. Учиться в школе тяжело. Пытаться завести друзей — тяжело. Проживать каждый день со всеми этими шрамами и синяками чертовски тяжело. Через несколько месяцев я окончу школу, и я не представляю, чем заниматься в жизни. Мои оценки снижаются. Мои мечты висят на волоске. Куда я пойду? Как я буду выживать? А ты… — Задыхаясь, я захлопнула рот, прежде чем необратимые слова не хлынули, как вода. — Все просто… тяжело.

Он перестал качать ногами.

Но в ушах все еще стучало, и я поняла, что это все-таки мое сердце.

Я застыла, мгновенно пожалев о своем депрессивном монологе.

— Боже, прости меня. Я не хотела говорить все это. — Я начала яростно мешать говяжий фарш, борясь со слезами.

Рид опустил подбородок на грудь, его челюсть напряглась, а пальцы обхватили край столешницы, и он тяжело вздохнул.

— Расскажи мне о своих мечтах, — мягко сказал он.

Я покачала головой.

— Это не имеет значения.

— Это имеет значение. Похоже, тебе нужно с кем-то поговорить.

Я хотела поговорить с ним, но это была ужасная идея.

Проводить время наедине с Ридом, впуская его на свое кладбище призраков и сломанных костей, вынужденная при этом смотреть ему в глаза, которые будут преследовать меня до скончания веков?

Это больше походило на смертный приговор, как будто я сама окажусь погребенной на этом кладбище, когда все будет сказано и сделано.

Выключив плиту, я поднесла фарш к форме для запекания.