ЧОП «ЗАРЯ» - Гарцевич Евгений. Страница 13
Людей на улицах было не особо много. Женщины в юбках, тонких осенних тулупчиках и шляпках прогуливались и глазели на витрины, какие-то работяги собирали строительные леса, кто-то мыл витрину, а кто-то просто курил в ожидании покупателей. На лошадях проехал патруль местных стражей порядка: белые кителя, сабли на боку, у одного была кобура под револьвер.
Одежда на всех довольно старомодная, но видно, что крепкая и качественная. По моим прикидкам, в «московском» мире так могли одеваться в прошлом веке, как и в двадцатом году, так и пятидесятом.
Машины такие же: от аналогов первых фордов до парочки горбатых запорожцев – наш уазик по сравнению с местными казался вершиной футурологического дизайна. Хотя интерес вызвал только у стайки мелких пацанов, играющих монетками в чику.
У меня глаза разбегались от обилия рекламных вывесок с дополнительным твердым знаком на конце и странным написанием буквы «Е»: «Трактиръ», «Молочная торговля Акмолинскихъ фермъ», «Телеграфъ», «Кладовая галантерейных товаров», «Кожевенная торговля», «Табакъ», мануфактура такая и сякая, большинство с инициалами и фамилиями.
Вывески плюс-минус были однотипные – черные буквы на белом фоне. Вместо красочных вырвиглаз рекламных щитов – огромные окна и витрины, продающие товар, так сказать, лицом. У меня глаза разбегались, прям даже мандраж какой-то охватил, будто я малой совсем и первый раз в магазин игрушек попал.
Ноги заплелись, не давая нормальной команды мозгу, куда податься в первую очередь. Я чувствовал себя героем мема с Траволтой, не понимающим, что же выбрать. Слева, меня привлекал большой двухэтажный особняк с длинной вывеской: «Ружейная фабрика и торговля И.Ф. ПЕТРОВА», но через дорогу манила «Лавка магических редкостей мадам Дюпонд».
Спас меня Гидеон, грубо подтолкнув меня совсем в другую сторону. К высокому каменному забору с надписью: «Российский Императорский Орден борьбы с нечистью и прочей тварью. Белоярское отделение».
– Не спи, малой, – Гидеон со вздохом, в котором отчетливо послышался стон, прошел мимо витрины с пузатыми бутылками, – деньги сначала нужно получить.
– Блин, классно тут все! – Я, как маленький, стал скакать и галдеть вокруг смурного Гидеона, похоже, раздражая его еще больше: – И оружейка! Класс! Магазин магии, настоящий? Ты там бывал? О, а это что? Казино? Арена? Здесь, что бои какие-то проходят? Крутяк! Кофейня? Булочками пахнет! Гидеон, дай денег, кушать хочется, а это не запах, это натуральный гастрономический оргазм! Кстати, а бордель здесь есть?
– Сплюнь, нет у нас борделей, – резко остановился священник. – Запрещено под страхом смерти.
– Какие вы, однако, нравственные, – покачал головой я и выразительно посмотрел на двух пышечек возле булочной с очень приятными на вид формами.
– Нормальные мы, – Гидеон проследил за моим взглядом и слегка покраснел. – Грех притягивает фобосов, а блудницы для них как будто медом намазаны.
Пока мы шли к зданию Ордена, Гидеон все же снизошел до некоторых объяснений. Белый Яр считался свободным городом и не находился под защитой какого-то определенного рода. Не было в округе ничего ценного – ни рудников, где добывали ингредиенты для смолы, ни каких-либо важных заводов-пароходов. Земля была неплохая, много рек и лесов, а соответственно, рыбы и зверя. Много деревень и хуторов, разбросанных на большие расстояния.
Люди жили хорошо, не голодали, исправно платили налоги, но этого было мало, чтобы заинтересовать род, который бы смог потянуть защиту такой большой территории. В итоге губернию охраняло государство в лице Ордена.
Когда-то очень давно Орден основали первые боевые монахи: Пересвет и Ослябя. Штаб-квартиру устроили на Соловках, на территории Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря. В разное время там была и школа для одаренных, и тюрьма для отступников, и лаборатории для изучения деймосов.
С этого времени прошло уже лет шестьсот. Законы и кодекс Ордена видоизменялись, в том числе и под воздействием соседей, где за подобное отвечал Ватикан. Отсюда и странный наряд Гидеона – священники Ордена хоть и были церковными людьми, но с обычными попами в местных церквях ничего общего не имели, служб не вели и грехов не отпускали.
Сейчас Орден стал выполнять роль гильдии охотников. Как частных наемников, так и отрядов родов. Сертифицировал одаренных и следил, чтобы они держали себя в руках. Не превышали и не переходили на темную сторону.
Орден выдавал задания на борьбу с разрывами в свободных землях и обеспечивал подмогу наемниками, когда родовые отряды не справлялись. А еще поднимал и координировал вообще всех, когда император объявлял Крестовые походы против прорывов в интересах всей страны.
Мы прошли во двор орденского филиала, и на меня снизошло какое-то странное спокойствие, даже безразличие. Примерно в этот момент я осознал, что тупо уже не могу удивляться тому, что вдруг попал в курилку заднего двора Мосфильма и голливудского склада реквизита.
Перед глазами рябило ассорти всех тех образов, о которых я мечтал, будучи мальчишкой.
На входе стояло несколько пузатых броневиков с логотипом фирмы «Остин», как будто из фильма про Первую Мировую. Рядом с ними группа викингов-байкеров – пять здоровенных мужиков длинными волосами. Бороды в косичках, кожаные жилеты с эмблемой перевернутого молота на спинах. Руки, шеи – все, что не скрыто под одеждой, было полностью забито татуировками в виде рун и орнамента. Неподалеку стояла пирамида с оружием – мечи, копья, топоры.
– Это Номады, – шепнул мне Гидеон и махнул одному из них рукой. – Неплохой отряд, Гордей работал с ними иногда.
Я хотел ответить: да, мол, мощные, но потом посмотрел в другую сторону двора и увидел живого медведя. Не циркового мишку, который может педали крутить на велосипеде, а трехметровую дуру из экспозиции «Вымершие виды ледникового периода». Только живую. Медведя кормил косматый мужик, не сильно уступающий зверю в размерах.
– Это пришлые из Тобольской губернии, – опять шепнул Гидеон. – Род Медведевых. Давно присматриваются, пробуют свои силы, чтобы на эту губернию права заявить.
– Ну да, очевидно же, что не Кошкины, – усмехнулся я, но Гидеон, похоже, меня не понял.
– И хорошо, что не Кошкины, с теми лучше не встречаться, – священник сплюнул себе под ноги. – Звери, а не люди.
Гидеон знал здесь почти всех. Либо махал рукой, либо просто кивал, шепча мне краткие характеристики. Стальные псы, староверы, Тогурские, Братство огня – лишь малая часть, кого я запомнил.
В какой-то момент вспомнились разборки на районе: скины, готы, панки с неформалами – вот только там это все были некие субкультуры, а здесь это была реальная жизнь и парни реальные, а цепи, шипы и стальные носки на ботинках – не модная атрибутика, а вполне себе рабочие инструменты, вдовесок к которым прилагались мечи, топоры и магические способности.
Огнестрел тоже встречался – в основном двустволки, винтовки со скользящим затвором и револьверы. Практически ничего многозарядного, даже на броневиках были не пулеметы, а что-то однозарядное, просто большого калибра.
На мое недоумение, где автоматы и пулеметы, Гидеон ответил уклончиво. Мол, увидишь, сколько стоит серебряный или магический патрон, такие тупые вопросы задавать перестанешь. И когда мы вошли внутрь, я действительно перестал их задавать. Смысла не было – шепотом ничего не услышишь, а громко говорить – так рядом непременно будут чьи-то уши. Большое помещение, разделенное на два зала, напоминало здание ипподрома или букмекерской конторы.
В первом зале была стойка регистрации, за которой на всю стену висела карта Российской империи. Империя была сильно больше, чем та, которую я совсем недавно покинул. По карте как-то сильно много мы влево прихватили. Финляндии не увидел, Польша нашими цветами закрашена, дальше только Австро-Венгрия и Германия, а снизу Кашгария, Монголия и Маньчжурия, и никакого Китая.
Помимо разноцветных губерний, на карте остались и черные места, причем довольно крупные. Самое большое черное пятно, подписанное как Енисейская губерния, не просто делило страну пополам, но выгрызло огроменный кусок из карты. Слева, в мозаике из мелких кусочков, где даже названия губерний не помещалось, тоже были черные пятнышки. Там, где Волга впадала в Каспийское море, в районе Новгорода и где-то под Воронежем на Доне. Складывалось впечатление, что к рекам у разрывов какое-то особое влечение.