Записки нечаянного богача (СИ) - Дмитриев Олег. Страница 41

Четыре часа. Четыре проклятых часа я греб, как каторжный. Пробовал бросать крючковатый якорь-кошку на берег вперед и подтягиваться на веревке. Пробовал выходить и тянуть лодку, как хотел изначально. На берегу наседала мошка, лютые полчища кровопийц, которые одним гулом своим могли бы свести с ума, казалось, самого Будду. Кошка цеплялась так, что ее приходилось потом вырубать топором. Как будто все вокруг — деревья, река, скалы — говорили мне: «ну куда тебя тащит, дурачок городской?». В детстве мама говорила, что всем хорош старший сын. Только очень уж упрямый. С годами, видимо, ничего не поменялось.

Я причалил на небольшом мысу, который образовывала маленькая речушка метров тридцати шириной, впадая в Уяндину. Хотя в мыслях я давно уже называл реку другим словом. Оно тоже на «дина» заканчивалось, но в начале содержало явное эмоциональное осуждение промискуитета и непостоянства речной личной жизни. Подлая водная артерия крутилась и извивалась, как змея. На распечатанных картах, что выдал мне Самвел, это было видно особенно хорошо: сплошные повороты, узлы да изгибы. Казалось бы — пересеки ма-а-аленький перешеечек, и срежешь петлю километров в десять. Только перешеечек сам был километровым, и берег оказался отвесным, метра три высотой. Влезть — может и влез бы, но лодку и барахло затаскивал бы потом до вечера. Я развалился на дне вдоль бортов, закинув ноги на сиденье. Солнышко грело, кругом журчала вода. До темноты еще часов семь-восемь точно. Ладно, догребу, докуда сил хватит.

Через час заметил место, где впадала еще одна речушка. Пробираясь вдоль берега, решил посмотреть, как там с течением? Если не сильное — можно подняться по ней. Справа возвышался какой-то горный массив, высотой наверное с двадцатипятиэтажный дом. По его склонам тоже текли ручьи и даже реки. Но эта, передо мной, была хотя бы горизонтальная, по ней не надо было плыть «снизу вверх». Свернув с основного русла, я впервые в жизни услышал настоящий волчий вой. Домой захотелось так, что не словами не описать.

Еще полтора часа я греб по этой безымянной протоке. На карте во время прошлой остановки отметил место, где решил остановиться, осталось только не проскочить. Там должен быть очередной изгиб русла, образовывавший полуостров длиной полтора километра и шириной метров двести. А сразу за ним — аж целое озеро. Зачерпнул за бортом воды, умылся и попил. Сладкая, надо же. Еще один поворот — и будет финишная прямая. И снова завыл волк. Черт с ним, с течением — приналягу-ка на весла.

Заходящее солнце слепило, подбираясь к верхушкам деревьев. Пот щипал глаза, хоть я и умывался почти ежеминутно. Скорости это, конечно, не добавляло. Но вот, вроде, заветный поворот? Точно он! Лодка зашла в озерцо и замерла — течения там наконец-то не было. Видно, что вода чуть шевелилась возле берегов, но посередине — полный штиль.

Я вдруг вспомнил, как ругался с Головиным по поводу названия своей лодки. Он убеждал, что называют только военные корабли и приличные гражданские суда, а то, на чем я собрался штурмовать крайний Север — в имени не нуждается. А я не унимался и все набрасывал героические имена, но почему-то преимущественно конские: Буцефал, Боливар, Росинант.

- Говно, - задумчиво выпустив дым, сказал Артем.

- Почему это? — я даже обиделся за лодочку.

- Не утонет — весомо аргументировал Головин. И вся его команда грянула хохотом.

В результате нарекли судно Плотвой. Так и не смог я от лошадиных кличек уйти почему-то. Какой-то умелец даже нарисовал на правом борту забавную изогнувшуюся в прыжке рыбку.

- Ну вот, Плотва, мы и дома, - выдохнул я. Эта гребля порядком подзагребла, поэтому я даже к берегу не торопился — наслаждался возможностью просто спокойно посидеть, раз течение не сносило меня обратно. Волк завыл в третий раз. Не знаю, что меня тогда перемкнуло, но я поднял голову и взвыл в ответ, долго, с хриплым переливом. Когда замолчал — вокруг стояла абсолютная тишина. Через несколько секунд раздалось какое-то обиженное тявканье, как-будто местный санитар леса обматерил меня за то, что я испортил ему такую песню. Улыбнувшись, я направил Плотву к другому берегу озера, дальнему от того направления, откуда меня облаял серый. Тогда меня это почему-то успокоило.

Плотву разгрузил и вытянул целиком на берег, осмотрел днище и борта — все в порядке. А то цеплялось что-то пару раз, не то бревна-топляки, не то еще какое-нибудь лох-несское чудище. В этих местах, да после волчьего воя и того бивня в номере, я вполне готов был увидеть динозавров, снежных людей и прочих инопланетных гостей. Видимо, устал долго грести, вымотался, вот и лезла в голову всякая потусторонняя чушь.

Лодку привязал к удачно росшей прямо над берегом корявой разлапистой лиственнице, попутно подумав, что где-то я такое дерево уже видел. Да мало ли их таких тут вдоль протоки растет? Тут в озере за спиной плеснула хвостом явно крупная рыба. Я немного прошел вдоль берега и обнаружил узкую, метра два шириной, протоку, уходящую в сторону предгорья. Вода в ней бежала быстро, с шумом и завихрениями на поверхности, которые бывают, когда на дне полно камней. Дежа вю нарастало. Я отходил все дальше от берега, пока не вышел на подобие лесной поляны. На дальнем от меня краю высилась серо-зеленая скала, не просто отвесная, а даже с небольшим наклоном к озеру. По обе стороны от нее текло по ручейку шириной от силы в метр. Поляна была между ними, сливаясь, они образовывали ту самую протоку, что и привела меня сюда. Вокруг густо росли приземистые деревца. Кажется, молодые корявые елочки, но Самвел рассказывал мне, что таким невысоким лиственницам в здешних краях легко может быть по сто и двести зим — климат суровый, погода теплом не балует, как могут — так и растут. Медленно, то есть. Зато рубить-пилить их — мука страшная, потому что древесина плотная, как камень. Говорил, что некоторые старые деревья даже на воде не держатся — тонут. А полянка мне понравилась. Если поставить избушку под скалой — она защитит от ветра и снега. Я, конечно, совершенно не собирался дожидаться тут зимы, но думал, почему-то именно о ней. И о том, что жилье в здешних краях — не просто навес от дождя. А место, которое реально может спасти человеку жизнь. Поэтому ставить его тяп-ляп и где попало — неуважение к этим краям, к будущим гостям и к самому себе. Площадка тут ровная, хоть и не особо большая, после речных-то просторов. Ну так мне и не в футбол играть.

В три приема перетащил барахло с берега на полянку. Когда второй раз возвращался — заметил на высоте трех-четырех метров в трещине скалы какое-то дерево, вроде можжевельник. Судя по вполне приличному для этих невысоких кустиков размеру и толщине ствола — старому, а по густой темно-зеленой хвое — вполне крепкому и здоровому. Принеся последнюю партию груза, разогнул с хрустом спину, да так и замер, глядя на него. Потом достал кошку, обмотал крюки пластиковыми пакетами и носовым платком из кармана, чтобы не поранить ствол, раскачал и с третьего раза зацепился. Подошвы берцев по камню не скользили, если на мох не опираться. Поэтому после первого промаха, когда зеленый шматок размером с лист А4 поехал под ногой, а я едва не влетел носом в серую стену перед собой, старался выбирать незаросшие участки. Мох покрывал скалу не везде и не поднимался выше моего роста от земли, поэтому дальше пошло попроще. Ствол неспешно раскачивался в такт моему продвижению, но держался намертво. Рядом с расщелиной, откуда рос можжевельник, оказался небольшой уступчик, на который я встал и смог чуть передохнуть. Огляделся вокруг и чуть не забыл, зачем лез — такая красота открывалась вокруг. Озеро было похоже на огромную запятую, хвост которой был той самой речушкой, ко которой я в него и попал. Справа от меня уходил тот мыс-полуостров, куда я целился по карте. Слева волнами шел лес. Ну как лес — редколесье. Высоких «деловых» сосен-елок, к которым привык житель средней полосы, конечно, не было. И то там, то тут лежали здоровенные валуны, размерами от средней легковушки до вагона двухэтажного фирменного поезда. В зеркале озера отражалось ярко-синее вечернее небо и редкие полосы перистых облаков. Я повернулся обратно к скале. Тут, на высоте, обратного уклона вроде и не было. Пошарив вытянутыми руками по верхней кромке, решил, что смогу подняться еще выше. Прихватившись страховочным узлом на всякий случай, подтянулся и «выходом с силой» и затащил себя на карниз. Площадка метра полтора в самом широком месте огибала скалу, тянущуюся вверх к уже начинавшему темнеть с той стороны небу. Слева выступ сходил на нет, справа уходил поворотом за угол. Отвязавшись, я решил посмотреть, что там.