Ордо Юниус - Блэк Анхель. Страница 49

Мальчик застыл, не в силах больше кричать. Он посмотрел на Мастеров, на грязный горчичный свитер под их сапогами, на руки Пернатого на своих запястьях и задрожал так крупно, словно у него начинался приступ.

– О нет… Нет-нет-нет, Грейден, не смей. – Хайнц требовательно встряхнул его, отчего Грей едва не прикусил язык. Он с ненавистью уставился в золотистые глаза Греха, подался вперед, вцепился пальцами в ткань его пальто и пихнул от себя, будто мог вырваться таким способом.

Грей закричал громче:

– Фергус! Фергус, забери меня отсюда! Я хочу, чтобы ты забрал меня! Фергус! Фергус!

Пернатый подавился словами. Атмосфера резко стала давящей, и Мастера растерянно переглянулись с ним и друг с другом.

– Ты врешь! Вы все врете мне! Я не верю ни единому вашему слову и никуда с вами не пойду! – Грейден продолжал кричать и бить кулаками по рукам и плечам Пернатого. – Фергус жив! Он не мог умереть! Он никогда не умер бы! Фергус! Забери меня отсюда! Мне надоело! Меня бесит все, что вы говорите! У меня есть выбор, и я не собираюсь идти за вами!

– Грейден, успокойся!

– Нет! ФЕРГУС!

– Твою мать, Пернатый, он же придет! Он придет!

– Никто никуда не придет, он запечатан! – рявкнул Хайнц.

– Он убьет наших, если встанет!

– Так пусть положат его обратно! Мастера они или кто?!

Хайнц врал всем в лицо. На энергетическом уровне он знал, что в тысяче миль отсюда полудохлый пес с оскаленной пастью поднимался в ярко-алом круге пентаграммы, и из его пасти хлестала черная густая кровь.

Грех в тысячах миль отсюда откликнулся на зов мальчишки, и исторг рев, сотрясающий обледенелые деревья. Мастера должны суметь сдержать его, но эта живучая тварь словно одержимая будет вставать на изломанных ногах, и кинжал в его загривке светился кровавым светом. В черных провалах глазниц – ярость. Он точно прорвет пентаграмму ради одного зова, потому что слышал свое имя, срывающееся с губ мальчика раз за разом.

Он придет.

Мир замер на долгое мгновение, словно застыв в сером киселе. Пернатый слышал сердцебиение Грейдена так четко, словно прижимался ухом к его грудной клетке. Он слышал крики Грея и видел через оставленных фраксьонов, как поднимался полумертвый Фергус, разрывая собственную плоть.

Он придет и заберет его.

Он это сделает.

Даже если он мертв.

– Хайнц! Кристалл!

– Он прибежит! – В голосах Мастеров слышалась паника. Воздух вокруг словно затуманился серой мглой, вспыхнули красными глазами тени по углам. Кристалл под одеждой Грея пульсировал в такт его голосу, светился все ярче и, кажется, обжигал кожу.

– Фергус, вставай! – продолжал кричать Грей.

Пернатый зарычал от безысходности. Браслет на его запястье раскалился докрасна, прожигая руку почти до кости. В полной растерянности и злости он замахнулся и ударил тыльной стороной ладони по щеке Грея, заставляя того резко замолчать.

– Ты. Прекрати звать его.

Хайнц схватил его одной рукой за плечо, обернулся на Мастеров.

– А вы прекращайте ныть. Вас наняли сопровождать меня, а не для того, чтобы сопли пускать. Отвратительно.

Воцарилась гнетущая тишина. Мгла вокруг них медленно рассеивалась, люди в тихой панике начинали расходиться, и фракьоны с любопытством смотрели на всех сверху, усевшись на балках, точно голуби.

Пернатый перевел внимание на Грейдена, застывшего в его руках, точно неживая восковая кукла.

Грей смотрел на него совершенно безжизненным взглядом. Он больше не кричал, не сопротивлялся, таращась куда-то сквозь Греха. Из уголка разбитой губы скатилось несколько капель крови, и кристалл под одеждой затух, вспыхивая напоследок пару раз в такт мальчишечьему сердцу.

Хайнц достал белоснежный платок из внутреннего кармана и аккуратно стер с его лица кровь.

– Грей?

Грейден поднял голову и встретился с Пернатым пустыми глазами.

Внутри мужчины все сжалось, но он заставил себя переступить через эмоции.

– Если ты прекратишь звать его, такого больше не повторится, Грейден. Поверь мне, дитя, я всем сердцем хочу с тобой подружиться, но ты не оставляешь мне выбора. Знаешь… я знаю твое горе. И знаю, как это больно, когда кто-то уходит из твоей жизни. Но твоя жизнь продолжается. И она очень важна.

Глаза Грейдена снова наполнились осмысленностью. Он посмотрел на Хайнца так, словно тот открыл ему все тайны Алторема, затем медленно коснулся уголка рта пальцами и оглядел кровь на пальцах.

– Ты не понимаешь, – тихо сказал Грей.

– Понимаю, дитя. Еще как понимаю.

– Ты неправильное чудовище. – По щекам Грея покатились злые слезы. Он не бежал, не сопротивлялся, но смотрел затравленно, как дикий зверь, угодивший в капкан.

– Ты неправильное чудовище, – говорил ему мальчик с веснушками и темными вихрами волос столетия назад.

– Почему это?

– Матушка сказала, что ты должен съесть меня. А ты меня не тронул.

– Матушка твоя чудовище, раз отдала мне на съедение, – фыркнул Хайнц.

– Ну… Я думаю, тогда у нас деревня чудовищ. Может, я один из них?

Хайнц смотрел на Грея. Он не знал, что ему сказать, в его голове сейчас творился настоящий хаос. Он верил в перерождение, верил в закономерности этого мира, но сейчас, глядя в подернутые влажной пеленой глаза, он понимал: это Грейден.

Не Герман.

– Отдайте мне свитер, – неожиданно прошептал Грей.

– Свитер? – Хайнц продолжал держать его одной рукой за предплечье.

Грейден чуть двинулся вбок, указал на лежавший в грязи горчичный комок вязаной ткани.

– Мой свитер. Я не буду убегать, только дайте забрать его. – Грей говорил еле слышно, продолжая размазывать редкие слезы по щекам.

«Это все, что мне от него осталось», – кричал его взгляд.

– Бери. – Хайнц разжал пальцы, невзирая на вздохи Мастеров.

Грейден на заплетающихся ногах подошел, нагнулся, поднял свитер и отряхнул его как мог. Затем прижал к себе и вернулся.

– Ты сказал, что я неправильное чудовище, Грей. Но это неверно. Не знаю, чему тебя учил Фергус, но с такими убеждениями ты долго не протянешь. Ты человек. И должен быть с людьми, – сказал Хайнц.

– Ни одно чудовище не сделало мне плохо, – без раздумий ответил Грей, глядя ему в лицо сквозь злые слезы. – Кроме тебя.

Громкий гудок поезда разрезал пополам напряжение между ними.

Где-то за тысячи миль тоскливо выли волки, окружая остывший под снежной бурей дом в лесу.

* * *

Грей с кряхтением водрузил стопку из трех толстенных книг на огромный стол для раскройки и выдохнул. За панорамными высокими окнами ателье лил дождь, и потеки воды превращали оживленную улицу в размытые силуэты.

Фергус с собранными в аккуратную косу волосами и смешно заколотой челкой разглаживал ладонями по столу золотистую ткань, и портновский мелок в его тонких пальцах ловко летал над ней, оставляя метки. Грей окинул взглядом закатанные рукава и прицепленную на запястье игольницу и улегся на стол головой, усевшись на табурет. От столешницы пахло теплым деревом, лаком и духами.

– Что случилось? У книги дурной конец? – с улыбкой поинтересовался Фергус, вооружаясь ножницами.

– Нет, я читал мифы и легенды про Цзунари.

– О, и что же там пишут?

– Что первую Цзунари приютил Фукурокудзю. Он принес необычное создание Создателю в Алторемские сады, и они вдвоем были так очарованы лисичкой, что наделили ее божественной сутью. Звучит не очень правдоподобно, – нахмурился Грей, продолжая прижиматься щекой к столу и следить за тем, как острые лезвия ножниц проходят сквозь ткань.

– Но так и было, – ответил Фергус, сворачивая ткань вдвое и что-то отмеряя.

Грейден поднялся, подпер ладонями щеки и уставился в окно. В синеватом свете сумерек загорались первые фонари и светились окна в соседних лавках. В неподсвеченном углу кабинета манекены казались толпой молчаливых свидетелей, наблюдавших за их диалогом. За стеной, в приемном зале, тихо переговаривалась Клодия с какой-то дамой.