Хоккейная сделка (ЛП) - Граната Кристен. Страница 67

— У тебя очень хорошо получается, детка.

— А наблюдать, как ты относишься к ней? Это самое прекрасное, что я когда-либо видела. Одна из вещей, за которые влюбилась в тебя, — я улыбаюсь. — Кроме того, это дико возбуждает.

Он смеется.

— Так что?

— Я к тому, что кажется, хотела бы однажды родить от тебя ребенка.

Александр крепко обнимает меня, обхватывая сильными руками и прижимая к своему теплому телу.

— Я бы быстро сделал ребенка.

— Хорошо, хорошо. Расслабься, Большой Парень, — я игриво отталкиваю его. — Я сказала однажды, а не сегодня.

— Это место невероятно. Я так рада за тебя.

Я лучезарно улыбаюсь Чаноре.

— Спасибо. Мне здесь очень нравится.

Она поглаживает живот, оглядываясь в галерее, которая наконец обретает завершенный вид.

— Ты что-нибудь слышала о Картере?

— Несколько девушек выступили и подтвердили утверждения о сексуальных домогательствах. Вместе с тем фактом, что он напал на меня, даст некоторый срок в тюрьме, — я смотрю на Бриттани и пожимаю плечом. — Остается только надеяться, что он не будет продолжать делать то же самое с кем-то еще в будущем.

— Ну, все уволились, — Бриттани фыркает. — Так что, удачи ему в попытке удержать на плаву эту галерею без сотрудников.

— Насчет этого, — я сжимаю губы, глаза перебегают с одной девушки на другую. — Как думаете, кто-нибудь захотел бы здесь работать?

Голова Чаноры резко поворачивается в мою сторону.

— Ты бы наняла нас?

— Конечно. Как только запущу это место, я буду рада видеть вас здесь.

Бриттани протягивает руку и берет мою.

— Было бы потрясающе.

— Согласна, — в глазах Чаноры блестят слезы. — Посмотри на себя, Ария. Посмотри, какая у тебя прекрасная жизнь.

Я смеюсь.

— Не могу дождаться, когда у тебя родится ребенок, чтобы гормоны перестали заставлять тебя плакать из-за каждого пустяка.

Она показывает мне средний палец, прежде чем смахнуть слезу.

— Я счастлива за тебя. Подай на меня в суд.

Правда в том, что я тоже счастлива. Действительно и бесповоротно счастлива. Моя жизнь расцветает самым невероятным образом, и большую часть времени я просто сижу в трепете, наблюдая за тем, как это происходит, как будто это жизнь кого-то другого, а не моя.

Входная дверь распахивается, и в галерею входит Энни.

— Энни, привет. Что ты здесь делаешь? О, Боже. Все в порядке?

— Да, да, — она останавливается передо мной и сжимает руку. — Со всеми все в порядке, прости. Я не хотела тебя напугать.

Я выдыхаю с облегчением.

— Черт. Я думаю, потребуется некоторое время, чтобы преодолеть травму от всего этого, да?

— Заживление всегда требует времени. Ничего нельзя с этим поделать.

— Что ты здесь делаешь?

— Я хотела показать тебе картины моего мужа. Подумала, что сможешь их перебрать и выбрать те, которые понравятся.

— Ты уверена, что хочешь с ними расстаться?

Она кивает и улыбается.

— Я оставила его любимую дома, но эти тебе послужат лучше, чем мне. Мне будет приятно видеть, как они будут висеть в галерее.

Сердце сжимается от нежности.

— Спасибо. Я с удовольствием на них посмотрю.

Ее улыбка становится шире.

— Александр попросил Сэма пригнать внедорожник к задней двери.

— Замечательно. Давай отнесем их в мой кабинет.

Чанора и Бриттани следуют за нами к задней двери, и мы переносим зачехленные картины в галерею и осторожно ставим их у стены в кабинете.

Я снимаю покрывало с первого холста и ахаю.

— Это Джексон Поллок.

Энни сдерживает улыбку, наблюдая за мной.

— Это оригинальный Джексон Поллок, — говорит Чанора.

Я бросаю взгляд на следующую картину, приподнимая чехол. Еще один оригинал.

— Энни… Я не могу их принять. Они стоят кучу денег, и у меня нет…

— Они твои, — говорит она, перебивая меня. — Я не хочу денег.

Я в смятении перехожу от одного холста к другому и понимаю, что каждая из картин — это оригинал известных художников.

— Ты уверена?

Энни выходит вперед и берет мои руки в свои.

— Они твои. Родители Александра не могут быть здесь, чтобы познакомиться с тобой, полюбить тебя, но я — могу. И хочу видеть, как ты воплощаешь мечты в реальность. Так что возьми картины и люби их, как я знаю, будешь.

Родная мать не могла даже обеспечить меня безопасной, любящей атмосферой, когда я росла, — лишь удовлетворяла самые насущные потребности дочери. Но, как я сказала Джулиане, семья не всегда связана кровью; иногда это люди, которых ты встречаешь на своем пути, и именно они показывают тебе смысл этого слова.

Я не знаю, что еще делать, кроме как обнять эту милую женщину.

Когда слов не хватает, я понимаю, что объятия могут сказать о многом.

— Спасибо тебе, — шепчу я.

— Спасибо тебе за то, что сделала этого мальчика таким счастливым.

Мой взгляд скользит к Александру, который наблюдает за нами с довольной улыбкой.

А потом смотрю на Чанору, которая снова вытирает глаза тыльной стороной ладони.

Я качаю головой.

— Опять? Боже.

В ответ она показывает неприличный жест.

Глава 39

Александр

— Так-так, именинник. Вот твой подарок.

Ария выскальзывает из ванной и роняет полотенце.

— Надеюсь, ты готов, потому что я сейчас потрясу твое мироздание, — она спотыкается по пути к кровати. — Ты не голый. А вообще-то обязан быть голым. Почему ты не голый?

— Прости, — я хихикаю, покручивая в руках письмо. — Меня на момент отвлекло это. Но теперь, когда ты здесь, в таком виде, я совершенно отвлечен чем-то иным.

Она хватает полотенце с ковра и кутается в него.

— Чем?

Я передаю ей письмо от адвоката деда, когда она ложится рядом на матрас.

— Он умер.

— Лоренцо? — ахает она, скользя глазами по бумаге. — Значит, вилла…?

— Моя.

Ария вскакивает и вскидывает в воздух кулак.

— Черт, да! Ха-ха, ублюдок. Он мертв, и вилла твоя! Справедливость восторжествовала.

Я запрокидываю голову и смеюсь над ее реакцией, главным образом потому, что она уронила полотенце и метафорически танцует на чьей-то могиле, задрав голый зад.

Ария снова закутывается в полотенце.

— Черт, мне не тягаться с таким подарком. Это чертовски горячее тело, но оно вряд ли сравнится с мертвым злобным дедушкой и виллой в Италии.

Я тяну полотенце, и она останавливается у изножья кровати между моих голеней.

— Это чертовски горячее тело выносит все остальное напрочь.

Я чувствую почти странную благодарность тому мертвому подонку. Если бы не он, я бы никогда не оказался там, где есть сегодня, по уши влюбленный в эту великолепную женщину — которая стоит со мной плечом к плечу и держит за руку на всех поворотах жизни; на которую может равняться дочь; которая наполняет мою душу покоем и чувством целостности.

Мы никогда бы не поженились и не жили бы вместе, если бы не Лоренцо.

Но потом приходит в голову мысль, которая сразу же отрезвляет, и улыбка исчезает с моего лица.

— Итак, э-э… Думаю, теперь нам пора поговорить.

Ария склоняет голову набок.

— Что ты имеешь в виду?

— Теперь, когда деда нет на свете, и вилла моя, нам не совсем обязательно оставаться в браке, — я прочищаю горло, переводя взгляд на руки, сложенные на коленях. — Сообщаю на тот случай, если ты не хочешь. Нам не надо притворяться…

Ария наклоняется и прерывает меня поцелуем.

— Ты хочешь развода, Большой Парень?

Я качаю головой.

— Нет.

Она роняет полотенце и кидает письмо куда-то за спину.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно.

— Хорошо, — она взбирается на меня, садится сверху и укладывает меня на спину. — Потому что я тоже не хочу развода.

Мои руки взлетают к ее бедрам, крепко сжимая.