Грета и потерянная армия (ЛП) - Джейкобс Хлоя. Страница 21

Возможно, Сиона была немного права. Всегда были смягчающие обстоятельства, но это звучало очень похоже на нее.

— Но даже я поняла, что этот мир не потерпит такого безрассудства, которое так хорошо послужило тебе в Милене, — продолжила ее подруга. — Мир без хаоса двух лун — это мир, в котором правит порядок и предсказуемость.

— У Милены столько же границ, сколько и у этого мира. Как ты думаешь, если бы я объявила на все провинции, что я человек и что собираюсь тренироваться, чтобы стать охотницей за головами, то они бы похлопали в ладоши и расстелили бы передо мной красную дорожку? Нет, конечно же, нет. Я должна была бороться, чтобы быть и тем и тем в Милене, так же, как мне, возможно, придется делать это и здесь.

— И где в этом мире людям нужна охотница за головами? Мне кажется, что ты так долго и упорно боролась, чтобы вернуться сюда, потому что пыталась избежать суровости моего мира, а теперь ищешь его снова.

— События сегодняшней ночи произошли не из-за этого. Я ничего не ищу, — заворчала она.

Но было ли это вообще правдой? Она могла отвести Айзека, куда угодно, но посреди ночи решила пойти в танцевальный клуб для взрослых и окружить себя пьяными идиотами — практично гарантируя, что они попадут в какую-нибудь неприятность.

Грета сняла кеды и джинсы. Она бросила их через подножку кровати и откинула одеяло. Девушки лежали на боку лицом друг к другу в темноте. Грета закрыла глаза, потому что ничего не видела, но сказала:

— Знаю, что когда вступила на переднюю ступеньку, я уже не была той девочкой, на возвращение которой мои родители так долго надеялись, но я не могу снова стать слепой, невинной и беспомощной.

— Твоя сила — восхитительная черта, и я уверена, что твои мать и отец гордятся тобой за то, что ты живучая. Так чего же ты на самом деле боишься?

Грета оставила этот вопрос без ответа. Она не собиралась пытаться объяснить Сионе, то, чего она боялась, что ее родители не смогут принять, это был не акт выживания… это была тьма, которую она впустила в свою душу, то, кем она стала, чтобы выжить. И все же, избежать этого было невозможно. Эта тьма была теперь частью её. Той частью, которую она даже не была уверена, что хочет отпустить. По крайней мере, она была знакома и честна.

По мере того, как тишина углублялась, она начала засыпать. Сон тут же появился, но в нём не было Айзека. Он не появился у Маидры, чтобы подразнить ее, не подошел к ней в большом зале, заполненным народом, чтобы объявить им всем, что она станет королевой гоблинов. События сна даже не происходили в Милене; она была прямо здесь, стояла перед родительским домом… в одиночестве.

Когда дверь открылась, и ее мать с отцом увидели, кто вернулся к ним, они не стали плакать от радости и облегчения, увидев ее в целости и сохранности. Они смотрели на нее точно так же, как Дрю, когда он увидел ее у двери — со страхом и беспредельным ужасом.

Дрю, который тоже там был, начал плакать и просить родителей спрятаться, втягивая их обратно в дом, чтобы увести их от Греты.

«Подождите! Я всё ещё ваша дочь! — выкрикнула она и бросилась вперед, вытянув руки. — Я вернулась! Я так долго пыталась и, наконец, вернулась домой.»

Она добралась до них как раз вовремя, но когда Грета вытянула руку, чтобы дверь не захлопнулась прямо перед её носом, то слишком поздно поняла, что в этой руке у неё был меч.

Её мама начала кричать, а Дрю заорал:

«Убийца! Убийца! Убирайся отсюда! Возвращайся туда, где тебе место!»

Но где это? Где мое место? Кому я принадлежу?

Грета отшатнулась назад и споткнулась о передние ступени. Она обернулась, густая красная кровь капала с ее лезвия на бетонные камни внутреннего дворика и в траву. Девушка не помнила, откуда это взялось.

Весь город теперь толпился у тротуара перед домом ее родителей, наблюдая и указывая пальцами. Большинство из них выглядело испуганным, но некоторые смеялись. Офицер Филдинг держала свой пистолет, направленный на Грету, с настороженным выражением лица.

Вайат и Рэй стояли вместе с толпой. Все остальные мальчики тоже и даже Сиона.

«Пожалуйста, я не монстр», — кричала она.

«Никто из этих людей никогда не поймет, каково это было. Они никогда не смирятся с тем, кто ты есть, кем ты должна была быть. Они никогда не полюбят тебя так, как я могу любить тебя.»

Это был голос Айзека. Она развернулась, и вот он. Он встал между ней и ее родителями, и она побежала к нему. Он приветствовал ее с распростертыми объятиями и уткнулся лицом в шею, чередуя шепчущие слова любви и поцелуи. Но внезапно он застыл и отступил.

«Что? Что случилось?»

Они оба посмотрели вниз…

Ее меч был погружен в его живот, насквозь через него, ее рука все еще держалась за рукоять. Агония исказила его черты лица, когда он упал на одно колено.

«Нет!» — закричала она, но крик оборвался из-за силы удара пули в плечо. Она почувствовала импульс еще до того, как в воздухе образовалась трещина. Еще одна пуля в грудь отбросила ее назад, прежде чем она смогла объяснить всем, что не хотела этого, что она на самом деле не опасна.

Внезапно она оказалась на спине с привкусом крови во рту. Грета не могла двигаться, не могла дышать и не могла говорить.

Но она могла видеть. И высокая фигура, отбрасывающая тень на ее окровавленное тело, была не ее матерью. Это был не ее отец. И не Айзек.

Это был Аграмон.

Вздрогнув, Грета проснулась, изо всех сил пытаясь вылезти из скрученных покрывал, которые только плотнее сжимались вокруг нее, как одна из тех китайских ловушек для пальцев.

Наконец она освободилась. Девушка села и застонала. Холодный пот на спине пропитал всю рубашку. Даже не глядя, она знала, что ее волосы представляли собой сейчас корону из спутанных узлов и клубков на голове. Она оперлась локтями в колени и закрыла лицо руками, сосредоточившись на том, чтобы урегулировать свое неровное дыхание и замедлить свое быстро бьющееся сердце.

По крайней мере, она была одна, и Сиона не стала свидетельницей ее приступа паники.

Постойте-ка, почему это она была одна?

Она подняла голову, на этот раз увидев комнату вместо оскалившегося лица демона, который все еще продолжал жить внутри нее… хоть и в качестве продолжительной угрозы в ее снах.

Что если в этом есть что-то большее? Как она могла быть уверена, что полностью освободилась от Аграмона, или что раны, которые он оставил в ее душе, когда-нибудь полностью заживут?

Она вздрогнула и обхватила себя. Солнечный свет проникал сквозь прозрачные белые занавески над окном. По человеческим меркам это было еще ранее утро, но позднее из всех, когда Грета просыпалась последние годы.

Ей приходилось вставать в более ранний час, когда жила с Люком, но она всегда была вымотанной и всегда страстно желала того дня, когда сможет вдоволь поспать. Опять же, если бы Грета знала, что дополнительный сон принесет только ужасные ночные кошмары, то она бы никогда не стала искать такой возможности.

Тихо постучали в дверь.

— Да, я проснулась, — отозвалась она.

Вошел ее отец со строгим выражением лица и подошел ближе, чтобы присесть рядом с ней на кровать.

— Мне действительно очень жаль, — поспешила она сказать. — Все, что произошло прошлой ночью, было полностью моей виной, моей затеей. Я потащила Айзека и Рэя со мной, и я не должна была уходить, ничего не сказав. И я определенно не должна была брать нож. Я знаю, это было глупо, и…

— Все в порядке, — прервал он. — Если ты можешь пообещать, что больше не будешь делать что-то подобное, то я спишу это на часть извилистого пути к взрослению, для нас обоих, и начать все сначала.

— Ничего не в порядке. Это было безответственно и неосмотрительно по отношению к другим. Я не хотела вас тревожить.

Он хмуро взглянул на дочь, вздохнул. Ее чувство вины ещё больше возросло. По истечении бесконечно долгой минуты сказал:

— Ты, наверное, этого не помнишь, но когда тебе было три года, ты играла на заднем дворе. Это было до того, как мы купили этот дом, это маленькое бунгало в городе. Ты помнишь?