Вечер и утро - Фоллетт Кен. Страница 11

– Уж лучше сдохнуть с голода. – Эрман вяло сопротивлялся.

– Перестань, уж мне ли не знать, – одернула его матушка. – Ты ведь ни дня в жизни не голодал. Ваш отец заботился об этом, мальчики, даже когда нам с ним самим нечего было есть. Вам что, приходилось сидеть без еды целую неделю? Да вы в мгновение ока склонитесь перед любым, кто поманит вас похлебкой. А в итоге будете до конца своих дней трудиться за пропитание.

Эдгар никак не мог понять, верить матушке или нет. Почему-то казалось, что он бы выбрал смерть от голода.

В голосе Эрмана звучал угрюмый вызов.

– Из рабства можно выкупиться.

– Верно, но ты уверен, что это вот так просто? Свободу можно купить, кто бы спорил, но где ты возьмешь деньги? Хозяева иногда дают рабам денег, но нечасто и немного. Остается лишь надеяться, что добрый хозяин рано или поздно составит завещание, в котором тебя освободит. А потом ты вернешься к тому, с чего начинал, бездомный и обездоленный, но на двадцать лет старше. Вот такой у нас выбор, глупый мальчишка. Ну, повтори снова, что не хочешь копаться в земле.

Эдбальд, средний из братьев, внезапно остановился, наморщил веснушчатый лоб и произнес:

– Похоже, мы почти пришли.

Эдгар повернулся к реке. На дальнем ее берегу виднелось строение, похожее на постоялый двор, – длиннее обычного дома, со столом и скамьями снаружи и большой зеленой лужайкой, где паслись корова и две козы. Неподалеку была привязана за колышек грубая лодка. Вниз по склону от строения вела утоптанная тропинка. Слева от нее выстроились в ряд пять деревянных домов. Справа располагалась крохотная каменная церковь, за ней большой дом и пара сараев, наверное конюшни или амбары. Дальше дорога исчезала в лесу.

– Паром, таверна и церковь, – перечислил Эдгар, ощущая возбуждение в душе. – Сдается мне, что Эдбальд прав.

– Давай выясним, – сказала матушка. – Ну-ка, покричите.

Эдбальд, обладатель самого зычного голоса в семье, приложил ладони ко рту и завопил так, что эхо раскатилось над водой:

– Эй! Эгей! Есть кто живой? Эй!

Они стали ждать ответа.

Эдгар заметил, что ниже по течению река разделялась на два рукава островом, имевшим в длину около четверти мили. Он густо порос лесом, но за стволами деревьев угадывалась стена каменного здания. Юноше сразу стало любопытно, что бы это могло быть.

– Покричи снова, – попросила матушка.

Эдбальд повторно огласил окрестности своими воплями.

Дверь строения открылась, из нее вышла женщина. Эдгар сощурился и поправил себя – нет, не женщина, а девушка моложе его самого на четыре или на пять лет. Она уставилась через реку на новоприбывших, но отвечать на крики не спешила. В руках у нее было деревянное ведро; она неторопливо подошла к кромке воды, вылила ведро в реку, сполоснула и вернулась обратно.

– Придется вплавь, – со вздохом сказал Эрман.

– Я не умею плавать, – напомнила матушка.

Эдгар не дал разгореться спору.

– Эта девица всего-навсего выделывается. Дает нам понять, что она тут за главную, а вовсе не служанка. Она пригонит лодку, когда ей заблагорассудится, и еще будет ждать от нас благодарности.

Он оказался прав. Девушка снова вышла наружу. Все тем же неторопливым шагом направилась туда, где была привязана лодка. Отвязала веревку, взяла весло, села в лодку и оттолкнулась от берега. Попеременно опуская весло в воду то с одного борта, то с другого, принялась грести. По уверенным движениям было ясно, что это занятие ей привычно и, по-видимому, не требует усилий.

Эдгар с изумлением таращился на лодку. Ничего особенного, просто выдолбленный ствол дерева, очень неустойчивый на воде, но девчонка управлялась с ним довольно ловко.

Он пригляделся к незнакомке, когда та подплыла ближе. Вполне обычная на вид, темно-русые волосы, кожа в прыщах, но фигурка пухленькая. Пожалуй, от силы лет пятнадцать.

Девушка доплыла до их стороны и умело остановила лодку в нескольких ярдах от берега.

– Чего шумите? – спросила она.

Матушка ответила вопросом на вопрос:

– Что это за место?

– Говорят, Дренгс-Ферри. Переправа Дренга.

Итак, подумал Эдгар, вот наш новый дом.

– Дренг – это ты? – продолжала пытать ее матушка.

– Нет, мой отец. А я – Квенбург. – Девушка с нескрываемым интересом оглядела троих парней. – А вы кто?

– Мы на пустое хозяйство прибыли, – объяснила матушка. – Епископ Ширингский нас прислал.

– Вот как? – Квенбург явно ничуть не воодушевилась.

– Ты нас переправишь?

– Угу. По фартингу за голову, и никакого торга.

Король чеканил единственную монету – серебряный пенни. Эдгара всегда занимали мельчайшие подробности, поэтому он знал, что королевский пенни весит одну двадцатую унции. В фунте двенадцать унций, поэтому фунт вмещал двести сорок пенни. Причем монету чеканили на самом деле из сплава – тридцать семь частей серебра, три части меди. На один пенни можно купить полдюжины кур или четверть барашка. Для оплаты более дешевых покупок монету приходилось делить надвое – на полупенни, а то и вовсе на четыре фартинга. Поделить ровно получалось редко, споры по этому поводу разгорались ежедневно.

– Вот тебе пенни, – сказала матушка.

Квенбург словно не заметила протянутую руку.

– Вас пятеро, за собаку тоже платить надо.

– Она сама переплывет.

– А она умеет плавать?

Матушка начала злиться.

– Пускай сама решает. Либо останется на этом берегу и подохнет от голода, либо прыгнет в реку и утонет. Я за собаку платить не стану.

Квенбург пожала плечами, подвела лодку к берегу и взяла монету.

Эдгар залез первым, опустился на колени и крепко вцепился руками в оба борта, чтобы лодка не раскачивалась. В глаза ему бросились многочисленные крошечные трещины в стволе старого дерева. На дне была небольшая лужа.

– Откуда у тебя этот топор? – спросила Квенбург. – На вид дорогой.

– У викинга отобрал.

– Да ну? А он прямо вот взял и отдал?

– Он не возражал, потому что я расколол ему голову пополам.

Эдгар понял, что эти слова доставили удовлетворение ему самому.

Остальные тоже сели в лодку, и Квенбург взмахнула веслом. Бриндл без малейших сомнений вошел в воду и поплыл следом. На открытой воде, за пределами лесной тени, солнце палило нещадно.

– Что у вас на острове? – спросил Эдгар.

– Женский монастырь, – ответила Квенбург.

Эдгар кивнул. Значит, вот что за каменное здание он приметил.

Квенбург добавила:

– Еще на острове поселилась шайка прокаженных. В хижинах из веток. Монахини их подкармливают. Это место называют Островом прокаженных.

Эдгар поежился. Смелые монахини, иначе не скажешь. Ведь болтают, будто заразиться проказой очень просто – достаточно лишь коснуться больного. Впрочем, ему не доводилось слышать о тех, кто и вправду заразился.

Лодка достигла дальнего берега, и Эдгар помог матушке перебраться на сушу. В ноздри ударил резкий запах забродившего эля.

– Кто-то варит эль.

– Моя мама делает очень хороший эль, – объяснила Квенбург. – Идемте, пропустим по глоточку.

– Нет, спасибо, – сразу отказалась матушка.

Но Квенбург не отступалась.

– Ночевать можете у нас, пока будете чинить свое хозяйство. Мой отец накормит вас ужином и завтраком по полпенни с каждого. Это дешево.

– Что ты сказала насчет починки? Хозяйство надо чинить?

– Ну, когда я в последний раз проходила мимо, то заметила, что крыша дома вся худая.

– А сарай?

– Свинарник, что ли?

Эдгар нахмурился. Похоже, дар епископа таил в себе подвох. Ладно, у них все равно есть тридцать акров земли, глядишь, удастся использовать их с умом.

– Посмотрим, – сказала матушка. – А где живет настоятель?

– Дегберт Лысый? Это мой дядя. – Квенбург ткнула пальцем: – Вон тот большой дом рядом с церковью. Там проживают все святоши.

– Надо его навестить.

Они оставили Квенбург на берегу и двинулись к указанному ею дому. По пути матушка поучала:

– Этот настоятель – наш новый землевладелец. Ведите себя скромно и дружелюбно. Если понадобится, я сумею его приструнить, но нам совершенно ни к чему, чтобы он обозлился на нас из-за вашей непочтительности.