Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Маркел Ховард. Страница 58

Не обескураженный отказом Рэндалла и Уилкинса, Полинг отложил размышления о ДНК и сосредоточился на подготовке к выступлению в Королевском обществе. Следующие несколько месяцев он и Роберт Кори проверяли, уточняли и переосмысляли структуры белков {742}. Имелась и более обыденная задача – продлить паспорт гражданина США для выезда за границу. В той части заявления, где спрашивалось о причинах поездки, Полинг перечислил научные задачи: принять участие в собрании с целью обсуждения структуры белков, назначенном Королевским обществом Великобритании в Лондоне 1 мая 1952 г., прочесть лекции на научные темы в университетах, обсудить научные вопросы, в частности структуру белков, с иностранными исследователями и получить почетную докторскую степень (Docteur de l'Université) Тулузского университета {743}. Прохладным осенним утром его заявление легло на стол миссис Рут Беляски Шипли, возглавлявшей паспортный отдел Государственного департамента США в Вашингтоне (округ Колумбия) в 1928–1955 гг.

На работу миссис Шипли облачалась в строгий темный костюм из шерсти или льна {744}. Этот страшный сон модистки венчала шляпка, напоминавшая опавшее суфле, на стального оттенка волосах, скрученных в тугой пучок. Глаза, безжалостные, как у акулы, прятались за стеклами старомодного пенсне на черной ленточке, пришпиленной к наряду. Углы ее рта всегда были опущены, словно она постоянно хмурилась. За этим суровым обликом скрывалась невероятная гордость, которую она испытывала, самолично рассматривая каждый запрос о выдаче или продлении паспорта, поступавший в Вашингтон, хотя имела в подчинении две сотни человек для обработки ежедневного потока обращений.

Принятый в 1950 г. Закон о контроле за подрывной деятельностью миссис Шипли восприняла как божественную заповедь, а его главного инициатора, сенатора Патрика Маккаррана, госсекретарей Корделла Халла, Дина Ачесона и Джона Фостера Далласа, директора ФБР Джона Гувера и юрисконсульта Роя Кона, работавшего у Джозефа Маккарти, числила в своих друзьях и поклонниках. Президент Франклин Рузвельт вознес ей опасливую хвалу – «восхитительный людоед» {745}, а журнал Time назвал «самой неуязвимой, самой невозмутимой, вызывающей наибольший страх и наибольшее восхищение женщиной в правительстве» {746}. В журнале Reader's Digest Шипли именовалась «сторожевой пес Госдепа» и сообщалось: «Ни один американец не может выехать за границу без ее дозволения. Она решает, имеет ли заявитель право на получение паспорта и не станет ли он угрозой для безопасности Дяди Сэма и не дискредитирует ли Соединенные Штаты Америки неподобающим поведением» {747}.

Поразительно, что одна-единственная женщина, не избранная на свой пост и не одобренная Конгрессом США, обладала всей полнотой единоличной власти одобрять или отклонять заявления граждан {748}. Формально Шипли должна была передавать наиболее сложные случаи на рассмотрение комиссии консультантов, составляющих высший арбитражный суд по данному вопросу {749}. Чаще всего, однако, миссис Шипли, если замечала хотя бы бледную тень симпатии к коммунистам, исполняла свой долг в меру своего понимания: тянулась за большой резиновой печатью «Отказать», вдавливала ее в подушечку с ярко-красными чернилами и решительно опускала на заявление {750}. Среди самых знаменитых просителей, которым она отказала: драматурги Артур Миллер и Лилиан Хеллман, певец, актер, борец за гражданские права и сторонник Сталина Пол Робсон, социолог, ученый и борец за гражданские права Уильям Дюбуа, участник Манхэттенского проекта химик Мартин Кеймен и научный руководитель диссертации Джеймса Уотсона Сальвадор Лурия {751}.

24 января 1952 г. Полинг, обеспокоенный отсутствием ответа на заявление о продлении паспорта, написал Шипли. Через три недели, как раз на День влюбленных, она отправила ему напечатанное на машинке письмо, не имеющее ничего общего с «валентинкой»:

Решение было подготовленным. Миссис Шипли следила за деятельностью Полинга по меньшей мере четыре месяца. В октябре 1951 г. она сделала запрос в Госдепартамент и получила документ о расследовании в отношении Полинга, включавший анализ материалов, собранных на него ФБР. В нем анонимный источник назвал объект интеллигентом-добряком, которого жена толкает на политическую арену. Тот же источник описал Аву Хелен Полинг как совершенно не смыслящую в политике, внушающую мужу, что «он является одним из трех величайших умов современности и что он не вправе лишать непросвещенных и невежественных людей своих руководства и возможностей» {753}. Для Шипли этот отчет стал веской причиной увериться, что Полинг коммунист {754}.

Но она не на того напала. Полинг увидел в отказе Госдепартамента отличный повод афишировать своеволие властей. 29 февраля он отправил письмо президенту Гарри Трумэну, который за четыре года до того вручил Полингу медаль «За заслуги», конкретно – «за исключительную доблесть и выдающиеся заслуги» во время Второй мировой войны {755}. Полинг попросил верховного главнокомандующего пересмотреть это решение и организовать выдачу паспорта. Он написал: «Я преданный и добросовестный гражданин Соединенных Штатов. Я никогда не совершал никаких непатриотичных или преступных деяний» {756}. Однако даже президент США не желал ограничивать абсолютную власть Шипли. Этакий Понтий Пилат, главнокомандующий ответил, что это в компетенции паспортного отдела. Шипли отвергла заявление, и Трумэн промолчал {757}.

Последовали протесты коллег, просьба президента Национальной академии наук – и наконец Полинг отправился к Шипли в Вашингтон. Они сидели по разные стороны металлического стола, и ученый объяснял, как важна эта поездка. Он заявил под присягой, что не является и никогда не был членом Коммунистической партии. Миссис Шипли осталась непоколебимой. 28 апреля, за несколько часов до вылета последнего самолета, который мог бы доставить его в Лондон к назначенному времени выступления, он получил телеграмму из Фогги-Ботто [54], которая подвела черту в этом деле: никакого паспорта.

В Лондоне 1 мая 1952 г. Роберт Кори, пошатываясь и спотыкаясь на костылях, взобрался на трибуну величественного полукруглого лектория Королевского общества. Стоя под портретом короля Карла II, он прочел текст доклада Полинга, однако подал его сухо, неуверенно и без вдохновения. Кристаллограф Эдвард Хьюз из Калифорнийского технологического института, также выступавший от имени Полинга, был взбешен тем, как доклад был принят. По его словам, «англичане убеждали нас, что он не прав» {758}.