Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Маркел Ховард. Страница 93

Отвлекающий маневр Уотсона и Крика демонстрируется двумя предложениями о значении исследований, проведенных в Королевском колледже, для их работы по сравнению с ранее опубликованными работами. Упомянуты статьи Астбери 1947 г., а также Уилкинса и Рэндалла 1953 г. {1268} Однако в предыдущем абзаце говорится: «Ранее опубликованные данные рентгеноструктурного анализа дезоксирибонуклеиновой кислоты недостаточны для всесторонней проверки нашей модели. По нашему мнению, она в целом не противоречит экспериментальным данным, но должна считаться недоказанной, пока не будет проверена более точными результатами». И другая фраза: «Часть их [экспериментальных данных] приводится в нижеследующих статьях [то есть в статьях Уилкинса и Франклин из того же номера Nature]. Нам не были известны детали представленных там результатов, когда мы разрабатывали свою структуру, основанную главным образом, но не полностью на опубликованных экспериментальных данных и стереохимических соображениях» {1269}.

Читателю остается только ошеломленно воскликнуть: «Что?!» В защиту Уотсона и Крика говорили, что формально они сказали правду: действительно, в период работы над моделью ДНК они еще не прочли материалы Франклин, предложенные к публикации в Nature. Но этот аргумент – сущая казуистика. Противоположная точка зрения убедительнее: в самом деле, на протяжении почти двух лет Уотсон и Крик многократно обсуждали спиральную структуру с Уилкинсом и через него знали, чем занимается Розалинд Франклин. Не говоря уже о том, что Уилкинс показал Уотсону полученную Франклин рентгенограмму № 51, а Макс Перуц дал Крику и Уотсону экземпляр отчета для Совета по медицинским исследованиям с важнейшими расчетами и результатами Франклин.

Стремясь к научному приоритету, Уотсон и Крик не могли открыто признать, что данные Розалинд Франклин были принципиально важными для их выдающегося открытия и тем более что использовали их без ее разрешения. Только через год они в своей статье, опубликованной в журнале Proceedings of the Royal Society, дали сноску, в которой выразили благодарность Уилкинсу и Франклин за то, что без их данных разработка структуры ДНК «была бы крайне маловероятной, если не невозможной». Однако дальше написано: «В то же время следует отметить, что детали их рентгенограмм не были известны нам и что описание структуры стало по большей части результатом большой работы по моделированию, главной целью которой было найти стереохимически возможную структуру» {1270}.

Неоспоримо, что выразительное и блистательное заключительное предложение статьи Уотсона и Крика в Nature до сих пор увлекает и вдохновляет биологов. В опубликованном виде это «скромное» утверждение представляет собой сильно смягченный вариант идеи, которую любил развивать Крик, – смягченный Уотсоном, чтобы не попасть впросак, если все же ошибаются. Крик настаивал, что надо высказаться в таком духе в печати, иначе это сделает кто-нибудь другой, а они, получится, сами не заметили важнейшего следствия из собственной работы {1271}. И они заявили свое право на бессмертие в науке: «…из предложенного нами специфического спаривания оснований непосредственно вытекает возможный механизм копирования генетического материала» {1272}.

После того как Уотсон и Крик сформулировали конструктивные принципы структуры двойной спирали – комплементарность и спаривание оснований, – история этого открытия перестала быть историей о Розалинд Франклин и ее данных. Теперь в центр внимания вышел механизм создания копий заключенной в генах информации. Имена Уотсона и Крика вошли в историю науки так же, как имена Ньютона, Дарвина, Менделя и Эйнштейна. Но если бы жизнь была справедлива – а это, увы, не так, – мы говорили бы «модель Уотсона – Крика – Франклин» {1273}.

Последние дни Розалинд Франклин в Королевском колледже ничем не примечательны. Не было ни прощальной вечеринки, ни торжественных речей и проводов. Она собрала немногочисленные личные вещи и, прежде чем уйти навсегда, поблагодарила фотографа лаборатории Фреду Тайсхерст за помощь и дружбу. Обыденным тоном Розалинд сказала ей: «Мне здесь не рады. Мы [она и Уилкинс] никогда не могли работать вместе. Для меня невозможно остаться» {1274}.

Несколько позже, а именно 17 апреля, Джон Рэндалл в письме Франклин завуалированно предупредил ее: «Вы, несомненно, помните, что при обсуждении вашего ухода из моей лаборатории согласились, что вам лучше более не заниматься нуклеиновой кислотой и взяться за что-нибудь другое. Я понимаю, что трудно сразу же перестать думать о предмете, в который вы были так погружены, но был бы признателен, если бы вы теперь закруглили и описали сделанное» {1275}.

Франклин грустно спрашивала Энн Сейр: «Разве я могла перестать думать?» {1276} Требование звучало почти комично: «Это в их духе» {1277}. Позднее Уилкинс пытался возложить вину за ее изгнание из Королевского колледжа на начальство: «Рэндалл, конечно, вполне мог поступать ужасно» {1278}. Но ему хватило честности признать: «Со мной самим не слишком легко было ладить» {1279}. И то и другое верно.

Что касается науки, требование Рэндалла было абсурдно, поскольку Дж. Бернал предложил Франклин работать с вирусом табачной мозаики, важнейшим элементом которого является рибонуклеиновая кислота. Франклин написала Рэндаллу 23 апреля: «Мне и самой хотелось бы, чтобы работа по ДНК была описана как можно быстрее, но это нельзя делать второпях. Как я сказала вам перед тем, как покинуть вашу лабораторию, многое нужно записать, и очень возможно, что по ходу дела появятся новые идеи. Гослинг и я уже начали подготовку к описанию. Я надеюсь, у меня будет возможность обсудить с вами эти вопросы… Профессор Бернал говорил, что приглашает вас посетить его лабораторию, и, возможно, это послужит удобным случаем для такого обсуждения» {1280}.

Розалинд Франклин не могла перестать думать о ДНК, но вряд ли догадывалась, какое значение вскоре приобретет это вещество практически во всех аспектах биологии и медицины. И кто бы ожидал, что через несколько десятков лет Королевский колледж увековечит ее имя и неразрывно свяжет его с именем человека, с которым она «воевала»: одно из новых зданий колледжа названо Franklin–Wilkins Building {1281}. Как утверждает Дженифер Глинн, Розалинд Франклин и не подозревала, что Уилкинс показал рентгенограмму № 51 Уотсону, а Перуц дал Уотсону и Крику прочесть ее отчет. В изданных в 2012 г. воспоминаниях Глинн пишет, что Франклин так никогда и не узнала о присвоении ее данных. «Поэтому, – писала Глинн, – она была впечатлена и совершенно не рассержена, когда увидела готовую модель, хотя, должно быть, сожалела, что не сделала ее первой» {1282}. В мае 2018 г. Глинн пояснила: «Если бы Розалинд знала, то вышел бы большой скандал. Я в этом не сомневаюсь. Ее ярость была бы понятной и создала бы серьезные проблемы» {1283}.