Отражение: Разбитое зеркало (СИ) - "Snejik". Страница 7

Практически полностью снова став Зимним Солдатом, за тем исключением, что теперь никто не стирал его память, и он был волен решать за себя, Барнс полностью погрузился в войну, выныривая оттуда три раза в год: в дни рождения детей и Себастьяна и на Рождество.

Первый раз, чтобы не подвести детей и вовремя приехать на Гавайи, Барнс за сутки убрал верхушку повстанческой армии, никого не предупредив, за что получил выговор за невыполнение приказа и премиальные к празднику за быстрое и радикальное выполнение задачи по устранению сопротивления.

К следующему Рождеству его специально кинули на слабовыполнимое задание, которое Барнс выполнил просто блестяще, так, что никто ничего не понял, получил свои премиальные и снова укатил на Гавайи.

Он знал, что за ним следят, всем было интересно, куда сбегает лучший исполнитель самых сложных и невыполнимых заданий, но все, что находили — это его в обществе двоих хорошо сохранившихся пожилых детей известного актера, который не так давно умер. Кто они были друг другу, как познакомились, что связывало — все эти вопросы оставались без ответа, потому что выследить не получалось, а на вопросы Барнс не отвечал, уверенно посылая на хуй всех заинтересованных.

За два года Барнс ни с кем так и не сошелся хотя бы относительно близко. Не случилось даже товарищей, не говоря уже о друзьях. Он как пришел одиночкой в Блэквотер, так и ушел, поняв для себя все, что ему было нужно. А самое главное — уровень подготовки рядового бойца. И знал, что сам подготовит лучше, потому что он подготовит специалистов, которые будут уметь все, но работать по своему профилю.

Еще год у Барнса ушел, чтобы получить лицензию на работу с подростками, оформить организацию как военную школу, которая даже выдавала сертификаты, построить тренировочную базу, купить все необходимое, вплоть до списанного армейского вертолета, танка и БТРа. Нанять врача-травматолога и заместителя по хозяйственной части. Много всего понадобилось, чтобы запустить то, что Барнс хотел, но год прошел, практически пролетел в делах и заботах, и у него было все готово. Осталось отыскать себе десяток воспитанников, которые в итоге захотели бы пойти в наемники. Потому что для регулярной армии подготовка Барнса была слишком крутой.

Барнс так был занят делами, что боль от потери Себастьяна притупилась, стала почти незаметной, он больше вспоминал хорошее, светлое, продолжал писать ему, а письма сжигал, чтобы они случайно не попались никому на глаза. Себастьян даже стал ему сниться, но не теми волшебными снами, когда они могли быть вместе, а обычными, ускользающими с утренним туманом, но Барнс просыпался счастливым после таких снов, потому что снова, хоть и иллюзорно, но мог чувствовать Себастьяна рядом с собой.

Воспитанников для первого года оказалось найти непросто, но Барнс нашел. Восемь парней и две девчонки, трудные подростки, сироты из приемных семей, которые уже хотели от них отказаться, но Барнс предложил отправить их к нему. Да, всего десять. Это даже статистику никак не нарушит, но и он не собирался облагодетельствовать весь мир. Он хотел вырастить наемников под стать себе. А еще он хотел любить этих детей, подарить им внимание, которого они были лишены.

Начиналось сложно. Слово “дисциплина” было незнакомо этим детям, которые в следующем году должны были вступить во взрослую жизнь. Все началось с войны, хотя все эти дети знали, куда собирались, это не было наказанием для них, они сами согласились пройти эту подготовку. Но все равно все поначалу пошло наперекосяк.

Барнс учился, тренировал детей, проводя с ними практически все свое время, потому что других тренеров просто не было, и они потихоньку привыкли, а потом начали работать с полной отдачей, поняв, что для них выкладываются на полную. И пошло лучше, уверенней.

Конечно, за год нельзя было научить всему, что умеешь сам, всему, что должен уметь военный, но в регулярной армии срок обучения новобранца вообще был три месяца, так что программа Барнса была круче в разы. Его дети умели не только бежать вперед и стрелять, они разбирались в оружии, взрывчатке, умели управлять доступной Барнсу техникой, а еще каждый получил специализацию по тому профилю, к которому был склонен. Но, самое главное, у Барнса получилась сработанная команда, которая доверяла друг другу спины.

Через три года работы по той же схеме Барнсу пришел запрос из Блэкуотер, есть ли у него курсы повышения квалификации, а то они бы выложили приличную сумму ради тренировки своих бойцов у Барнса. Тот понял, что это золотая жила, и тут же открыл курс повышения квалификации, за который не боялся драть деньги.

И завертелось. Теперь у него совсем не осталось времени на посторонние думы, только глубокой ночью он любовно гладил жетоны и нашептывал в темноту, как прошел его день. Он продолжал тосковать по Себастьяну, не подпуская никого к себе близко, не открывая сердце.

Через десять лет у Барнса отбоя не было от желающих пройти его полугодичный курс для опытных бойцов как у военных, так и у гражданских. Ему пришлось несколько расширить и количество мест, увеличив их до двадцати для детей и до тридцати для опытных военных, он расширил штат, набирая только самых опытных тренеров.

Мика с Лексом старели, и Барнсу было больно каждое Рождество, которое они проводили вместе, потому что он чувствовал, что у них осталось не так много времени. Может быть, еще десять лет, если повезет — двадцать, и он останется совсем один.

Многие его воспитанники через год-два возвращались пройти курс повышения квалификации, и для них все было без очереди и совершенно бесплатно, хотя они и пытались всучить Барнсу денег или зазвать на Рождество, но он из года в год отказывался, говоря, что у него другие планы.

Где-то в это время он получил педагогическое образование и взялся за психологическое, чтобы быть хоть немного в курсе, что происходит в головах у людей.

Однажды Мика изъявила желание приехать к раре, посмотреть, чем он занимается, говоря, что пока еще может приехать, и Барнс не стал ее отговаривать. Они весело вместе провели время, а Мика устроила мастер-класс по стрельбе и сборке-разборке последней модели штурмовой винтовки. Даже гоблины были поражены навыками старушки, а она только посмеялась, и сказала, что просто ее отец любил оружие.

Спустя еще десять лет дело Барнса процветало, его воспитанники открыли собственную частную военную компанию, кто-то остался у него в штате после нескольких лет войны, кто-то просто приезжал, чтобы увидеться с человеком, который круто изменил жизнь, которая должна была при прочих равных пойти по наклонной.

Лекс с Микой решили перебраться на Гавайи в дом престарелых. Мике тяжело было ходить, хотя в свои девяносто с лишним она была очень бодрой бабулей, а Лекс из-за болезни суставов больше не мог рисовать, и решил оставшееся время провести вместе с сестрой.

Барнс продолжал приезжать на каждое Рождество, дарил, как давно было заведено, всякую приятную безделицу и, уезжая, дергался от каждого звонка, понимая, что каждое их рождество может быть последним. И очень боялся этого, потому что та ниточка, которая связывала его с Себастьяном через детей, тоже грозила оборваться, и он останется совсем-совсем один, потому что все еще не мог и был уверен, что никогда не сможет подпустить к себе кого-то достаточно, чтобы назвать его близким.

Лекс с Микой умерли друг за другом с разницей в два месяца в девяносто пять. На похоронах было много народу, в основном из дома престарелых, кто еще был в своем уме. Он, вернее, его новая личность, был наследником и исполнителем последней воли. Барнс развеял прах обоих детей над океаном, чтобы они встретились с Себастьяном хотя бы так. Но все равно каждое следующее Рождество он приезжал на Гавайи, выходил в море и подолгу смотрел на усыпанное бриллиантами звезд небо, мысленно возвращаясь в каждый их совместный праздник. Он больше не плакал, потому что уже не мог, но и улыбаться не получалось. И все чаще давило одиночество. Он снова учился жить, но теперь уже совершенно один, потому что даже со Стивом встретиться получалось нечасто.