Давай попробуем любить (СИ) - Солнцева Зарина. Страница 35
Её тёмные волосы, сочный рот, тело (что приобрело за последние недели приятные глазу округлости) и, несомненно, её мысли.
Их я был готов черпать неустанно. Она по большей мере молчала, но изредка мне доводилось слышать мягкий голос, словно шорох весеннего ветра, который вслух рассуждает о долговечности огня или красоте маргариток. Она умела находить красивое в простом.
И именно в таких моментах я видел ту молодую ведьмочку, полную жизни, озорства и с капелькой наивности. В остальное время Фиалковски не могла скрыть в серых глазах груз на сердце и ответственность на своих таких хрупких плечиков.
Я не знал, за кого она переживает и кому отправляет продовольствия в виде посылок, пользуясь неприлично дорогими простральными камнями.
Она больше молчала, чем говорила.
Но я не был совсем дураком, чтобы понять, что нравы, устои и стереотипы выбиты в её голову не сердобольными родителями.
Девушка боялась повторить чужой опыт, и, скорее всего, этот человек был ей безумно близок, раз она так шарахалась от меня в начале.
Так хотелось все узнать о ней, каждую мысль, что блуждает в светлой голове, прочесть. Узнать всё!
— Ты так кровожадно сейчас улыбнулся, что даже мне стало не по себе. — В паре метров от нас с Риром фыркнул нааг. — Что стряслось, Садэр? С таким выражением лица ты похож на самку ягуара в первую весну: не знаешь, то ли радоваться самцу, то ли убивать его.
Не сдержавшись, я закатил глаза.
— Так тонко оскорбить, пожалуй, действительно способен только ты, Фаарат. Воистину, восток — дело тонкое и очень острое.
— Ну-ну, — рассмеялся друг, проводя ладонью с тонкими пальцами по мокрой шкуре своей лошади. — Друг мой, ты стал слишком мягким и сентиментальным. Не припоминаю, чтобы раньше ты был настолько придирчив к моим словам.
Невольный вздох покинул мои уста:
— Время прошло, Фаарат, и мы изменились.
Цокнув языком, он усмехнулся краем губ и пожал плечом, на лопатке которого скрывались рисунки татуировки с извилистыми рунами, значение которых было известно лишь ему подобным.
— Здесь я с тобой вынужден согласиться. — Взмахнув рукой в воздухе, он почти ласково погладил животное по морде, заставляя того блаженно прикрыть глаза. — Война закончилась, и нам всем надо учиться жить мирной жизнью. Но почему-то, друг ты мой крылатый, выглядишь не совсем радостным от недавних изменений на личном фронте. Что не так, Садэр? Судя по тому, как твои лапы всегда тянутся к прекрасному стану одной нашей общей знакомой, для меня остаётся загадкой этот твой измученный вид.
Тяжко вздохнув, я отвёл взгляд, опрокинув на Рира волну воды, вызванную своей ладонью, что двигалась по поверхности водной глади.
На миг я прикрыл глаза.
— Это тяжело, Рат. — Потер я лицо. — Не могу объяснить, но чертовски тяжело не потерять себя в этом шторме всякого… чувства. Вряд ли ты поймёшь…
Качаю головой, но когда, собственно говоря, змей был глуп?
— Что ты? Я и не претендую! — Помахал он перед собой руками с лёгкой улыбкой на губах. — Но, наверное, не тяжелее, чем вообще не знать, жива ли твоя предназначенная. Или родилась вообще…
Слова наага в лёгкой манере, как и всегда, имели глубокий смысл.
Я с трудом сдержался, чтобы не ударить себя хорошенько по лбу, когда до меня дошла истина его слов.
— Извини, — Покоянно вздохнул, отпуская глаза.
Для наагов, оборотней и драконов женщины своей расы — настоящее чудо и ценность. А та самая, которая примет яд зверя или согреет кровь, как у драконов, вообще редкость и большая удача.
Люди, гаргульи и мне подобные относились к этому явлению как к сказке. Для большинства из моих товарищей это же был дар, не иначе.
Но, я думал, парность — это их привилегия, ну или проклятие…
Это уже с какой стороны посмотреть.
— Мне казалось, предназначенные — это только для оборотней… — Потер я затылок, рассматривая его и одновременно отмывая скакуна от грязи. — Хочешь сказать, у шаадов они тоже бывают?
Недоумение так ярко отразилось на моем лице, что звонкий смех Фаарата не сразу достиг моих ушей и сознания.
— А ты только сейчас это понял? — Издевательски заломил он вопросительно тонкие бордовые брови и фыркнул. — Отчего же, по-твоему, тебя от неё так плющит? Или есть ещё что-то?
Осторожный вопрос в конце был тонким, как игла, и острым, как бритва. Поморщившись, я отпустил жеребца от себя и, ополоснув руки, провёл ими по волосам.
Ощущая спокойный, с болью любопытства, взгляд Фаарата.
— Ну, Садэр, рожай уже…
Подтолкнул он меня к ответу нааг легкой насмешкой.
— Слишком много…
— Что слишком много? — Уточнил он, по-прежнему проводя рукой по шее своего коня.
— Слишком много тех, кто на неё заглядывает. Я вижу, как каждый второй тянет к ней свои мерзкие ручонки. Я вижу их глаза, наполненные похотью, Фаарат, и хочется их просто выколоть!
Гнев берет вверх, и я раздраженно бью кулаками по воде, создавая круги на гладкой поверхности и поднимая брызги.
— Друг мой, в твоём возрасте пора уже знать, что это «что-то» называется ревность.
— Мне сейчас не до шуток, змей!
Рычу я в ответ, но тот и бровью не повёл.
— Я и не шутил, шаад. — отвечает в миг обледеневшим голосом друг, внезапно его зрачок сужается, выдавая эмоции внутреннего змея, но это лишь на миг. — То, что ты ощущаешь сейчас, для тебя внове, потому что раньше в твоей постели бывали только продажные женщины. Тебе не было до них дела. Кто они? Сколько лет? Что они чувствовали? Держу пари, что ты даже ни одной имени не запомнил. — фыркнул он слегка раздражающе. — Давина должна ощущаться по-другому, раз прошло столько времени, а ты ещё не подмял эту юную ведьмочку под себя. Она тебя волнует, Садэр. А не только твоё тело. В конце концов, Фиалковски молода, красива и до одури загадочна, это нормально, что она тянет к себе мужские взгляды. Вообще вопрос, как её в академии ещё никто не заприметил…
Слова целителя, как всегда, пропитаны правдой, логикой и лёгким налётом нравоучения. Тем не менее, они мало меня успокаивают. Лишь сильнее распаляют.
— Ты не чувствуешь! — выдыхаю я почти разъярённо. — Но от нее всегда несёт другими мужиками!
Моё заевление его трогает, глаза тут же сужаются, выдавая истинный возраст наага, а губы задумчиво сжимаются в плоскую и твёрдую линию.
— Думаешь, играется? — хмурит он лоб, вопросительно приподнимая брови.
Я мотаю головой, не зная, что сказать. Ведь рядом со мной она податливая, нежная и ранимая.
— Садэр, всегда есть такая вероятность. — сухим голосом делает вывод друг, и мне хочется его придушить. — Но…
Как всегда, оставляет он ноту загадки, чтобы щекотать мне нервы.
— Рожай уже!
Возвращаю ему собственную фразу, но куда более грубо, чем он мне.
— Но… Как по мне, ты слишком много упускаешь. Во-первых, она почти всегда общается с местными, тут хочешь не хочешь будешь пахнуть кем угодно. Во-вторых, я ещё хорошо помню, как она от тебя шарахалась в первый раз, и наш с тобой рыжий друг получил шикарный фонарь под глазом при знакомстве с Давиной. Ну, а в-третьих, как по мне, один прямой вопрос лучше сотни догадок. Догадки же порождают сомнения, а там и недалеко до беспочвенных обвинений. Спроси её прямо.
— Думаешь, ответит и не обидеться? — я уже обдумываю это как вариант действия, и Фаарат опять смеётся.
— Ты думаешь о том, что она обидится, выходит, ты почти уверен, что она невиновна. Воистину любовь творит с мужчинами ужасные вещи!
Хохочет он, и мстительно опрокидываю его в воду, от наших манипуляций лошадь наага, уже привыкшая, лишь фыркает и отходит в сторону.
Он выныривает почти сразу, до сих пор смеясь. Убрав воду с лица рукой, Фаарат наблюдает, как я задумчиво мою Рира, вновь взяв оного под узду, но теперь уже с лёгким сердцем от принятого решения.
— Ладно, Ориандрэ, а дальше-то что? Ну поймаем мы эту шайку, а твоя ведьмочка найдёт причину болезни, и?
— Не знаю. — я опять мрачнею, недовольно вожу плечом. — Просто хочу, чтобы всегда рядом была. Только со мной.