Не ходи служить в пехоту! Книга 3. Завели. Сели. Поехали. Там разберёмся. 25-летию начала первой Чеч - Тимофеев Юрий. Страница 6

Я сидел в канцелярии своей роты и предупредил дежурного вызвать ко мне Кучумова, как только он появится. Плана у меня не было и идей тоже не было.

Дверь канцелярии распахнулась, в неё без стука вошёл Кучумов и обратился ко мне:

– Чё надо?

Меня не удивила такая наглость, что-то в таком духе я ожидал.

– Я вызвал тебя, солдат, для того чтобы сказать, что ты чмо. Для того чтобы в глаза объявить тебе, что ты трус и последняя шестёрка в батальоне, – еле сдерживая ярость, спокойно произнёс я.

– Что ты сказал, гандон? – прошипел от неожиданности Кучумов.

– Повторю. Ты стукач особиста полка, чмо и шестёрка.

– Стукач кого?

– Особиста.

– Кто это такой? – недоумевая произнёс Кучумов.

– Вот, вижу хорошую подготовку КГБ. Я знаю, они там своих стукачей готовят к таким разговорам.

– Что ты несёшь, старлей? Ты чё, о..л? – уже громко произнёс Кучумов.

– Я тоже сейчас начну орать, и весь батальон узнает, кто ты.

– Я не понял. Короче, поясни предъяву, – уже более спокойно и гораздо тише произнёс Кучумов.

– Дверь плотно прикрой.

Кучумов послушно прикрыл дверь.

– Поясняю. Ты нагло на глазах офицера продаёшь солярку. Смело пьёшь водку. Очень нагло, с вызовом, на «ты» смеешь обращаться ко мне. Почему? Кто из батальона может себе это позволить? Никто. Только ты. Почему? А потому что тебя опекает особист. Только под их опекой можно такое себе позволить.

– Это все х..ня, то, что ты говоришь. Мне все пох…

– Возможно. Но ты мне объявил войну. Я не хотел принимать вызов, но другого выбора у меня нет. Ты решил подрывать мой авторитет, а я буду уничтожать твой авторитет. Это война. Посмотрим, кто победит.

– Я твой рот..      – Кучумов, разразившись матерной тирадой, покинул канцелярию.

Полный крах. Я остался с очень тяжёлыми мыслями. Это беспредел! И ничего сделать не могу. Так оставлять нельзя. Надо срочно с этим Кучумовым разбираться. Но как? Выход только один. Я взял лежавший у меня в сейфе заполненный магазин к ПМ, вышел в расположение и, направляясь быстро к Кучумову, громко крикнул:

– Рядовой Кучумов, ко мне!

Кучумов обернулся и громко ответил:

– Пошел нах!

В расположении раздался дружный, громкий, веселый и одобрительный смех солдат. В ту же секунду я подскочил к Кучумову и что есть силы, максимально расчётливо нанёс ему кулаком с зажатым в нём магазином удар в лицо. Кучумов пошатнулся, а я тут же нанёс ему ещё несколько ударов в туловище. Кучумов начал оседать. В это время один из солдат взвода обеспечения батальона успел принять стойку для нанесения удара по мне, и я мгновенно переключился на этого солдата, который после первых же ударов закрылся и медленно отступил, потом отыскал глазами ещё одного солдата, который явно громко смеялся, и нанёс несколько ударов по нему. Остальные быстро отскочили на безопасное расстояние, и все смешки резко прекратились.

Я осмотрелся. Кучумов, присев, пытался прийти в себя. Не дать ему этого сделать! Только добивать, пока не попросит пощады!

Я нанес сильнейший удар в туловище Кучумова ногой. Кучумов буквально завыл от боли. Не останавливаясь, нанёс ему удар ногой в голень. Потом ещё по несколько ударов ногами остальным двум солдатам. Оба запросили пощады, и я им скомандовал:

– Встать!

Солдаты не смогли подняться, а я нанёс им ещё по паре ударов ногой, но уже не так сильно.

– Встать!

Вскочили.

Посмотрев на своего заместителя, скомандовал:

– Немедленно сюда три половых тряпки и ведра!

Через несколько секунд тряпки и ведра были на месте.

– Взлётку! Даю четыре минуты!

Оба солдата переглянулись, и я сразу нанёс им несколько ударов ногами, после чего началась влажная уборка. Этого от них мне было достаточно. Ни слова не произнося, подойдя к Кучумову, нанёс ему несколько ударов ногой.

– Хватит! – заорал Кучумов.

– Проси прощения, чмо! Громко, так, чтобы весь личный состав слышал! – заорал я и нанес ему сильнейший удар ногой в ягодицу.

– Не буду!

Я нанёс ещё несколько ударов, но Кучумов издавал только стоны. Не попросит. Бесполезно. Надо как-то выходить из этой ситуации. Подошёл к своей роте. Увидел один ненавидящий взгляд и тут же нанёс удар, потом ещё несколько ударов по кому попало. Воцарилась тишина.

– Батальон, строиться! Бегом!

Все быстро зашевелились, забегали.

– А сержанты в этом сраном батальоне есть?

Начали раздаваться команды сержантов. Построились. Мне доложили. Стояла мёртвая тишина.

– С этого момента все мои команды и распоряжения выполняются мгновенно и беспрекословно всем личным составом батальона. Есть те, которые не согласны?

Тишина.

– Не слышу!

– Никак нет! – ответил батальон вразнобой.

– Не понял.

– Никак нет.

В итоге через несколько раз получил громкий и дружный ответ. Кучумов продолжал находиться в том же месте и слегка постанывал.

– Вольно! – подал я команду.

Осмотрел весь строй и обратился ко всему личному составу.

– Мужики! Я не хотел этого всего. Я не хотел бить Кучумова. Даю вам честное слово. Как его зовут?

– Саня, – ответил кто-то.

Я подошёл к Кучумову и произнес:

– Саша, я не хотел тебя бить, я не хочу тебя унижать. Ты не оставил мне выбора, ты меня сильно унизил, и я был вынужден ударить своего сослуживца солдата, тем более русского. Прости меня, Саня! От души прошу. Прости. Я тебя тоже простил. Даже без твоих слов простил.

Я протянул руку, перекинул руку Кучумова через свою шею и начал поднимать его с пола. Посадил на табуретку.

Подозвал санинструктора роты (в то время эта должность ещё была в роте и ее занимал нормальный боец, имеющий диплом медучилища), приказал оказать помощь Кучумову.

– Почему? – задал я вопрос, подойдя к строю.

Бойцы смотрели на меня с недоумением.

– Почему, когда к солдатам грузинам или азербайджанцам приходит служить офицер грузин или азербайджанец, то они сразу окружают его и стараются помочь? А вы, когда пришел я, такой же русский, как и вы, встретили меня с враждой? Почему, я вас спрашиваю?

Стояла гробовая тишина.

– Вы все наверняка успели послужить и с кавказцами, и с призывниками из Средней Азии и многое успели понять. Почему вы меня так встретили? За что?

Я медленно обошёл строй, всматриваясь в лица бойцов. Многие отводили свой взгляд. Было видно, что мои слова запали им в душу.

– Я так мечтал о том, чтобы у меня все солдаты были русскими, пускай бурятами, украинцами, якутами, но русскими по мозгам, по культуре. И что получил? Я мечтал служить в России, дни считал, как вы, дембеля. Зачем вы так, ребята? Вынудили меня руку поднять на таких же, как и я, русских ребят. На прежнем месте службы я и с кавказцами, и с таджиками, и узбеками нашёл общий язык, но очень тяжело. Думал, что уж здесь всё будет по-другому. А что вышло? За что вы так, ребята, ко мне отнеслись?

– Извините, товарищ старший лейтенант, мы потом уже узнали, что вы в Карабахе воевали, но уже было поздно, – ответил один из самых авторитетных сержантов батальона, из соседней роты.

– А если бы не воевал, то что?

– Тогда другое дело.

– Почему?

– Офицеры тоже разные бывают.

– Мы вас больше не подведём, – спокойно произнёс мой заместитель.

– Тащ старшнант, давайте забудем, – предложил солдат взвода обеспечения батальона, который только что получил от меня.

– Согласен забыть. И у меня ещё есть пожелание. Не называйте меня, пожалуйста, старш- нант. Называйте меня товарищ старший лейтенант, членораздельно. Мне не просто так досталось это воинское звание. Ещё из этой же оперы: не называйте меня взводным, только командиром взвода. Потому что я командир, а не бегунок какой-то.

– Ясно. Так и будет. В нашем батальоне и командиры рот не разрешают их называть ротными, только командирами рот. Нам уже давно это объяснили, – произнёс сержант из миномётной батареи.

– Мы всё поняли, товарищ старший лейтенант, – глухо произнёс Кучумов, который продолжал сидеть на табуретке.