Время линкоров (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 19
Зиновий Петрович фыркнул — король Коджон, старая сволочь, переименовал недавно купленный у немцев крейсер еще и в память своей убитой японцами супруги, и ведь брат кайзера о том вряд ли подозревает. Теперь там в названии два имени — супружеская чета ванов снова сошлась «заедино». Азиаты любят всякую символику…
— Постой, а ведь крейсер с двумя броненосцами в Шанхае побывал. Так, а ведь их выручать нужно, японцы ведь запросто перехватить могут, а с них «бойцы» никакие, чуть лучше наших «пересветов».
Взял в руку карандаш и сделал наброски телеграммы статс-секретарю Тирпицу, с которым у него сложились вполне рабочие, даже приятельские отношения. Неоднократно сам побывал в Германии, принимал участие в маневрах, посещал верфи и наблюдал за выполнением «русских заказов», и даже пару раз побывал на курортах. Вот посещения последних мест ему не понравилось, и адмирал перебрался в Крым, где ему подарили неплохой особняк. Не дворец конечно, но весьма приличный, причем на полном казенном содержании. А для коротких визитов в Севастополь имелся быстроходный миноносец и маленькая миноноска, из того десятка «газолинок», что купили в САСШ у Никсона. Теперь их имелось в строю полсотни, с бензиновыми двигателями, уже построенных на отечественных верфях, и на каждой пара бугельных восемнадцатидюймовых торпед с 47 мм пушкой и пулеметом. Для действий на мелководье и в шхерах, финских или корейских, вполне подходящий кораблик, называемый сейчас торпедным катером (каковым он и являлся), ночью смертельно опасный для любого броненосца.
Дописав депешу, свернул и положил на папку, которую забирал дежурный флаг-офицер, что находился в приемной всю ночь, причем в бдении, как один из денщиков. Да и врачи практически рядом — напротив здание военно-медицинской академии, из старой квартиры он съехал, ему, как морскому министру выделили особняк со всеми «службами». Для одинокого и однорукого вдовца больше чем нужно, к тому же после неудачного покушения (или счастливого, тут как посмотреть) на премьер-министра Столыпина, его охраной озаботился сам царь, и теперь среди черных мундиров и форменок Гвардейского флотского экипажа не протолкнутся…
В период русско-японской войны были приобретены в САСШ «газолинки» — катера на бензиновом двигателе конструкции Льюиса Никсона. Последние выгодно отличались от паровых машин в лучшую сторону — втрое большая мощность на единицу веса, втрое большая дальность плавания при перерасчете веса бензина на кардиф, и вдвое меньшая команда. И при этом катер имел лучшую мореходность, чем миноноски и уверенно держал скорость в двадцать узлов, имея два двигателя по триста лошадиных сил. Новинка не получила развития на флоте — просто тогда ее не оценили, но в период мировой войны многие страны увлеклись строительством торпедных катеров, а итальянцы даже ухитрились потопить с помощью подобной «игрушки» австрийский линкор…
Глава 17
— Эссену на подходе атаковать быстроходные броненосцы неприятеля, надавить им на «голову», «Рюрик» это легко сможет. А восемь 283 мм орудий дадут куда больше попаданий, чем наши пушки. Николай Оттович выбил «Ибуки», а «Цукуба» гораздо слабее.
Пристально смотря в прорезь амбразуры, хрипло произнес Макаров, глядя на линейный крейсер, очень быстро приближающийся к именно к 3-й дивизии, из состава которой вывалился «Ослябя». И повернувшись к Моласу, негромко объяснил свое решение:
— У «японцев» броневой пояс в семь дюймов, германские пушки такие плиты будут пробивать, и диктовать сам дистанцию будет. Если вышибем одну из «цукуб», то и остальных потихоньку додавим. Они могут выдать двадцать узлов, а наши броненосцы на три меньше — как угнаться за таким противником? Японцы ведь сами навязывают нам бой, исходя из превосходства в скорости. Посмотри, что случилось со 2-й дивизией, ведь «сацумы» после завязки боя главных сил подошли…
Макаров осекся, и посмотрел на своего бессменного начальника штаба темными от внутренней боли глазами. Гибель трех броненосцев потрясла старого моряка, и сложно представить то, что он чувствовал в этот момент.
— Так надо, Михаил Павлович, наши старые броненосцы должны сражаться до конца. А потому, господин капитан 1 ранга, — последнее уже было сказано командиру «Цесаревича», — мы немедленно идем к ним, и встанем в голову колонны флагманом. И примем бой с «Сацумой», дать полный ход! Поднять сигнал — «всем продолжать сражение»!
Присутствующие в рубке офицеры и адмирал Молас только наклонили головы, лица стали отрешенными, но даже самый внимательный человек, не заметил бы ни одной капли страха. Все прекрасно понимали причины, толкавшие командующего флотом на такое решение — схватится с самым сильнейшим неприятельским броненосцем. Ведь других кораблей просто не было, все уже долгое время вели бой, пристрелялись по своему противнику, и выдергивать кого-либо категорически нельзя. И так силы на пределе — против пяти «бородинцев» Матусевича такое же число устаревших японских броненосцев, «ровесников» прошлой войны. У Щенсновича останется три броненосца, против четырех вражеских, Но ведь «Рюрик» намного сильнее «Цесаревича», и полностью его заменит в бою. А там и «Ослябя» может вернуться в строй, исправив повреждения, не такие они и тяжелые. Главное, сбить хотя бы одному «японцу» ход, тогда не убегут.
— «Георгию» атаковать малые броненосцы, а то нашим броненосным крейсерам от них сильно достается. Дополнительные пушки можно на них поставить, но огромный борт броней не прикроешь. Да и незачем ему в драку с броненосцами лезть — скорость линейного крейсера для нас намного важнее. А повреждения слишком опасны.
Степан Осипович посмотрел на далекие дымы — то спешили линкоры Шульца. И перевел взгляд на «Касуму» с «Катори» — те сделали бесполезный рывок в сторону, и теперь возвращались обратно, густо дымя трубами. Вот против них и выйдут русские линкоры, что тем, что другим бежать почти одинаково. Так что на полдороге как раз и сойдутся в схватке.
— Вчетвером против двух «сацум» мы выстоим, надеюсь на это. А вот линкорам Шульца надо драться с теми двумя броненосцами — нельзя дать им снова объединиться в один отряд!
— А ведь вы правы, ваше высокопревосходительство, — осторожно произнес Молас, который так всегда себя вел, если сам приходил к такому же мнению как командующий флотом. — Нам действительно было нельзя давать «сацумам» возможности выбить наши более новые броненосцы, у них все же достаточно приемлемая скорость, вполне отвечающая кораблям противника. Вы поступили совершенно правильно, Степан Осипович, и не ваша вина, что в бою в первую очередь гибнут слабейшие. Главное, чтобы их гибель оказалась не напрасной, тем более японцы будут драться, не уйдут — для них сейчас самый выгодный момент, чтобы взять реванш…
Михаил Павлович осекся, глаза расширились от непонимания — вражеские броненосцы один за другим начали делать разворот все вдруг, разрывая дистанцию. Как раз в тот момент, когда «Цесаревич» уже готовился выйти из строя и направится на помощь к уцелевшим кораблям 2-й дивизии.
— Ваше высокопревосходительство! Все японские отряды начали делать разворот, видимо, получили приказ по радио!
— Сам вижу, что делают разворот, и не по сигнальным флагам, тут их не разглядишь, — недовольно произнес адмирал Макаров, моментально пытаясь разобраться, что происходит. Японцы действовали согласованно — все их три отряда выходили из боя, причем заметно прибавив скорости.
— Они не желают продолжать бой, Степан Осипович, видимо, понимают, что прибытие наших линкоров для них крайне опасно — тогда перевес в силах будет на нашей стороне. Прикажите догонять…
— Какая погоня⁈ У нас скорость на два, а то и три узла меньше, только один «Рюрик» догнать сможет. Но его вчетвером под орех разделают, отрядом ведь уходят. Два румба влево, дать максимальный ход — у нас есть шанс зажать броненосцы Того — у них скорость с нами равная! Смотрите туда — «сацумы» тоже разворачиваются, а «Микасе» с мателотами до них идти и идти! Прах подери! Передайте приказ Эссену — атаковать «асамоиды», пусть к ним идет, хоть кого-то тогда потопим!