Шеф-повар Александр Красовский 3 - Санфиров Александр. Страница 12
– Баскетболист, блин, – прокомментировал я бросок и отправился за наматрасником и дихлофосом.
Мы уже поужинали, но на Пашкино счастье в одной кастрюле еще оставался чуток азу по-татарски, а в другой картофель, вареный в мундире, который я хотел завтра пустить на котлеты.
Увы, Пашка съел все азу, и всю картошку, и по его виду было понятно, что он еще не наелся.
– Ты, как с голодного острова приехал, – сказала задумчиво мама, сидевшая напротив и наблюдавшая за оголодавшим сыном.
– Вроде бы у вас отвальная вчера была, сам же сказал, барана жарили, – ехидно вступил я в разговор. – Что тебе мяса не досталось?
Паша в ответ промямлил что-то невразумительное и заткнулся.
Когда же вечером остались вдвоем в комнате, он более подробно рассказал о вчерашнем веселье.
– В общем Сашкец, мы закончили выделенные поля на три дня раньше срока. И по этому поводу решили устроить отвальную. Купили здоровенного барана у одной бабки, водяры бутылок двадцать, картошки наварили, глаза бы мои её больше не видели!
Короче, так получилось, что пришлось самому барана резать и жарить, остальные парни, интеллигенты сраные, ни хрена не умеют, могут только водку жрать. Ну, пока жарил, тоже принял на грудь несколько стопок на голодный желудок.
Ну, и под конец жарки вырубился на хрен. А когда проснулся, у нас уже танцы в полном разгаре, а барана сожрали. Танька Матросова мне оставила кусочек на кухне, так и его кто-то спи…л.
– Вот, что бывает, когда слишком много выпьешь. – назидательно сообщил я.
– Это точно, – подтвердил брат и захрапел, как только положил голову на подушку.
После приезда брата наша жизнь вошла, как говорится в накатанную колею. Мама руководила своей поликлиникой. Паша ходил на занятия, сам стирал и крахмалил свои халаты, и три раза в неделю сторожил детский сад. Ну, как сторожил. Спал он там с десяти часов вечера до шести утра. Он спал бы и дольше, но к шести на работу приходили повара.
А я, как и родственники ходил на работу, вечерами спешил в университет на занятия. Ну и конечно, по выходным дням кормил все семейство блюдами народов мира.
Как-то в прошлых жизнях я не был знаком с жизнью студента – вечерника.
Поэтому, для начала удивился той легкости, с которой сдал вступительные экзамены, которые для вечерников шли месяцем позже, чем для студентов дневного отделения. По-моему преподаватели были не на шутку удивлены моим знанием финского и английского языков. О знании шведского языка я даже не заикался. Темы для сочинений тоже не удивили, у меня в кармане на всякий случай лежали несколько фотокопий. Подошли сразу две. Я выбрал сочинение по роману Горького «Мать», как самое короткое. Получил четверку, но для поступления мне хватило. Уже после зачисления я пристал к Хельми с вопросом, не звонила ли она в деканат, чтобы я сдал экзамены без огрехов, но она бурно отреагировала, сказав, что даже и не думала этого делать.
На первую лекцию шел с небольшим волнением, было интересно, с кем придется учиться долгих пять лет.
Группа вечерников оказалась небольшой. Всего восемнадцать человек. К удивлению кроме меня в группе имелось только два парня, уже отслуживших в армии. Почти все девчонки окончили в этом году школу и, не пройдя по конкурсу на дневное отделение, срочно перевелись на вечернее. Их сверстникам по понятным причинам делать это было бессмысленно. Самое смешное, только три, или четыре человека при перекличке отозвались на русскую фамилию. Остальные фамилии были финские, или карельские.
В принципе, это было легко понять. Кто еще пойдет учить финский язык, только тот, кто говорит на нем с детства. Но мы изучали еще английский язык, и я не сомневался, что большинство из нас трудовую деятельность начнут учителями английского языка. А надежды стать переводчиками и работать в Интуристе сбудутся у единиц. Хотя в Советском Союзе было всего два учебных заведения, где можно было изучать финский язык, у нас и в Эстонии, но видимо для потребностей страны хватало небольшого количества специалистов.
Когда начались практические занятия и семинары, я понял, почему именно меня взяли работать диктором. Мои однокурсники разговаривали по-фински примерно так же, как я это делал в первой жизни, а именно хреново. Тем более у северных карел имелся специфический акцент, из-за которого не сразу понимаешь, что они хотят сказать. Однако был один предмет, в котором я плавал, как и все остальные самоучки – это финская грамматика. И хотя она была на порядок легче, чем грамматика русского языка, все равно давалась тяжеловато.
Несмотря на то, что курс для вечерников был несколько сокращен, от истории КПСС нас никто не освобождал. Придется учить и её, грустно думал я, покупая в книжном магазине тонкие брошюрки статей Ленина.
Дня через два мы уже выяснили, кто есть кто. Девушки в большинстве своем не работали, сидели на шее у родителей. Три девицы работали помощниками воспитателей в детском саду. Одна художником оформителем. Парни, ухмыляясь, заявили, что работают в лесном филиале Академии наук.
Мне же скрывать было нечего, поэтому я признался, что работаю диктором на радио. Тем более что в ближайшие дни ребята это выяснили бы и сами. Так, как со второй половины октября я должен был начать работать диктором и на телевиденье. Хорошо, что от одного здания до другого было метров пятьдесят.
Завела об этом разговор сама Хельми Пятеляйнен.
– Алекс, – обратилась она ко мне после того, как я явился на работу уже полностью зажившими швами. – Мы тут в руководстве посовещались и пришли к выводу, что тебе можно доверить и читать новости на телевиденье. Сегодня проведем пробу, но наш режиссер не сомневается, что ты вполне фотогеничен.
Для меня новостью эти слова не стали, Энсио Венто об этом не раз говорил.
Но мне очень не понравилась реакция Эльвиры Нокелайнен, присутствующей при разговоре. Та после озвучивания такого решения стала смотреть на меня, как на врага народа. В принципе она начала работать на радио всего на две недели позже меня и, наверно, рассчитывала попасть и на телевиденье. В конце концов, работа диктором на радио и телевиденье – две большие разницы.
Зато Венто был в восторге. Обычно немногословный и угрюмый, сейчас расплылся в улыбке и сразу сообщил, что в декабре сможет спокойно ехать на гастроли со своим ансамблем «Манок» в Москву, ведь без его баса, ансамбль, не ансамбль. А когда вернется, то обязательно сводит меня в финский драматический театр на уроки сценического мастерства, которые мне обязательно пригодятся.
Настоящая слава ко мне пришла в конце октября, когда после нескольких проб я начал вести новости по телевизору. И сразу жизнь заиграла новыми красками. Еще повезло, что на улице уже царила поздняя осень, и приходилось одеваться практически по-зимнему. Поэтому на улице и в транспорте в надвинутой почти на нос зимней шапке меня никто не узнавал. Так, что по улице можно было передвигаться свободно. Ну, разве что иногда меня пристально разглядывали в автобусе, пытаясь понять, я это, или не я. Зато в университете настал трындец.
Куда бы я не шел; на семинар, на лекцию, или просто в туалет, обязательно находилась очередная девица, пытавшаяся познакомиться. Хорошо хоть, что таких непосредственных девушек было немного. Все же основная часть студентов и преподавателей старались разглядывать меня незаметно.
В нашей группе по поводу меня тоже шли споры. Моя подноготная уже была изучена, и девушки недоумевали, каким образом я мог выучить финский язык, когда на нем разговаривала только бабушка – ингерманландка. В конце концов, консилиум пришел к выводу, раз Красовский в обычной, неспециализированной школе смог изучить на высоком уровне еще и английский язык, значит, ему просто легко даются языки и в этом все дело.
Интересно, что они скажут, если узнают, что их однокашник еще говорит на шведском языке, притом гораздо лучше, чем на финском и английском.