Убийца с реки Дженеси. История маньяка Артура Шоукросса - Олсен Джек. Страница 18

Врач сказал, что с весом у меня все в порядке. Просто я – полная женщина, вот и все. И в нашем маленьком коттедже всегда была чистота и уют.

Все чаще в его речи мелькало что-то вроде: «Как, черт возьми, мы будем растить ребенка?» Он все чаще впадал в мрачное настроение, когда выпивал, его выводила из себя любая мелочь. Любая. Я спрашивала: «Ты что, не собираешься ужинать?» – и он запросто мог взорваться.

В начале апреля он устроился чернорабочим на бумажную фабрику братьев Ноултон на Фэктори-стрит в Уотертауне. Он загружал бумагу в машину и срезал ее с конвейера, затем помогал сворачивать в большие рулоны и укладывать их штабелями с помощью вилочного погрузчика. Он все еще боялся садиться за руль, поэтому я возила его туда и обратно на нашем старом «Катлассе». Почти каждый вечер он открывал бутылку, как только мы возвращались домой, а потом сразу же набрасывался на меня.

Проработав на фабрике три недели, он заслужил благодарность. Случился большой пожар, и Арт вовремя его обнаружил, поэтому фабрику успели спасти. Потом она не работала целый месяц из-за ремонта. У меня даже мыслей не возникло, что Арт как-то причастен к этому пожару. Я доверяла людям.

В июне меня приехал навестить мой брат. Я поставила ужин для Арта в духовку и сказала ему, что ненадолго заеду к родителям по соседству. Казалось, он не возражал, но когда я вернулась, чтобы подать ему ужин, то увидела пустую бутылку скотча и поняла, что сейчас произойдет.

Он спросил:

– Почему тебя так долго не было?

Он был ревнивым, никогда не хотел, чтобы я близко общалась с кем-либо еще, даже с моей собственной семьей.

Я сказала:

– Арт, меня не было всего час. Я не видела брата одиннадцать лет.

– Ну, ты могла бы провести немного времени со мной.

– Я всегда здесь, с тобой.

Наверное, мне не следовало препираться. Когда я спросила, подавать ли ужин, на его лице появилось то же выражение, что и в тот вечер, когда он убил нашу собаку. Я была на четвертом месяце беременности и пыталась прикрыть руками живот, но не могла ему помешать. Он избивал меня до тех пор, пока я не потеряла сознание.

Когда я очнулась на полу, был ранний вечер, так что без сознания я пробыла недолго. Арт исчез. Я дотащилась до соседнего дома, и мои родители отвезли меня в больницу. Я была вся в крови, с синяками под глазами и с разбитым лицом, но у меня ничего не было сломано. Из-за избиения случился выкидыш, и я потеряла нашего маленького мальчика. Он был бы первым внуком моих родителей, и они тяжело это переживали. Я тоже плакала, но, может быть, это все было к лучшему.

В тот вечер мой брат пришел в наш коттедж и избил Арта. Предупредил, что, если он еще когда-нибудь поднимет на меня руку, ему конец. Арт был большой и сильный, но я думаю, он даже не защищался.

На второй день в больнице я попросила отца передать Арту, что не держу на него зла. Как можно было ненавидеть такого измученного человека? Я решила, что он избил меня из-за плохого настроения и потому что выпил.

Мой отец пришел к нам домой и нашел мужа на полу. Арт перерезал себе вены в двух местах. Пришлось отвезти его в больницу, чтобы наложить швы.

Женщина из соцслужбы спросила, хочу ли я, чтобы Арта арестовали, и я ответила, что просто хочу развестись. Я слышала, что он просил разрешения навестить меня, но отец прогнал его.

Я пробыла в больнице две недели, а когда вернулась домой, Арт отказался покидать наш коттедж. Мы с папой подождали, пока он уйдет на работу, и собрали его вещи. Мы положили их на ступеньки перед коттеджем и заперли дом.

Через несколько дней он позвонил. Я сказала, что боюсь его, не хочу его видеть и не хочу иметь с ним ничего общего. Я также сказала, что хочу развестись.

Он сказал, что против развода и что хочет все исправить.

Я ответила ему, что ничего уже исправить нельзя. Мне было невыносимо слышать, как он плачет, поэтому я повесила трубку.

Он переехал к другу в Лафарджвилл, примерно в десяти километрах к юго-востоку от Клейтона, и покатился по наклонной. Он помог паре парней проникнуть на заправку Хаммонда в Клейтоне и украсть 407 долларов. Он сжег сарай в Делафардж-Корнерс, затем поджег молокозавод Кроули. Когда его допрашивали, он признался в поджоге фабрики Ноултонов. Сказал копам, что был расстроен после потери меня и не отдавал себе отчета в том, что делает. Он сказал, что в ночь пожара в сарае долго гулял в грозу, потом сошел с дороги и сел возле сарая. Какой-то внутренний голос велел ему поджечь сарай. Там сгорело три тысячи тюков сена. Остается только гадать, что творилось у него в голове.

Я подала на развод, и в середине октября его привезли из тюрьмы округа Джефферсон на Коффин-стрит в центре города, где проходило слушание. Перед началом рассмотрения дела меня спросили, хочу ли я поговорить с ним. Я знала, что ему не придется даже особенно стараться, чтобы вернуть меня обратно. Он умел уговаривать, а у меня еще оставались к нему чувства. Поэтому я сказала: «Нет, я не хочу его видеть. Я боюсь его».

Его ввели в зал суда в тюремной одежде. Первым делом он сказал судье, что оспаривает развод. Сказал, что сожалеет о том, что бил меня и мы потеряли нашего ребенка и хочет все исправить. Было видно, что он старается не заплакать.

Судья повернулся ко мне и сказал:

– Миссис Шоукросс, я дам вам двоим немного времени побыть наедине.

Я сразу же отказалась:

– Нет! Я не хочу с ним разговаривать. Я хочу развестись.

После слушания его увели в наручниках. Выходя за дверь, он крикнул:

– Не делай этого! Линда, не оставляй меня! Я люблю тебя!

Я слышала, как он кричит то же самое в коридоре. Это был единственный раз, когда он сказал, что любит меня.

Теперь, два с половиной года спустя, Линда смотрела на заголовок: «Поиски мальчика продолжаются».

В октябре 1971 года, через два года после вынесения того приговора, Линда услышала, что Арт вернулся к своим родителям на перекресток Шоукросс-Корнерс. Потом он женился на Пенни Шербино и переехал в «Кловердейл апартментс». В том же районе пропал мальчик, которого звали Джек Блейк. Для Линды связь между этими событиями была очевидна.

Она задавалась вопросом, известно ли полиции Уотертауна, что ее бывшему мужу уже доводилось убить ребенка во Вьетнаме. Она решила выложить детективу всю историю целиком – о рассказах Арта про Вьетнам, о беседах с психиатром в Форт-Силле, о ночных вылазках, убийстве собаки и всех его иррациональных поступках. Но что-то удерживало ее. Линда не сомневалась, что пропавший мальчик мертв и что она уже никак не поможет вернуть его. А как отреагирует Арт, если она обратится в полицию? Она все еще помнила, как он бил ее в живот, когда она была беременна.

Несколько раз она собиралась позвонить в полицию, но так и не нашла в себе сил поднять трубку.

Часть третья

«Не убивал я никакую девочку»

Теплой летней ночью Мэри Блейк узнала, что потеря одного ребенка никак не готовит мать к потере другого. На календаре было 15 июля 1972 года, со дня исчезновения Джека прошло уже семьдесят дней. Ее дочь Рози лежала в психиатрической больнице в Огденсберге. Муж Мэри, Большой Пит, пил тогда больше, чем когда-либо. От Боба, ее бывшего любовника и настоящего отца Джека, ничего не было слышно, и Мэри о нем уже не вспоминала. Но от своего пропавшего сына она не отказалась и верила, что Джек жив. Он был слишком хорошим мальчиком, чтобы умереть в десять лет. Господь просто не мог допустить такой несправедливости. И вот теперь ее восьмилетний «малыш Пит» отправился на рыбалку и не вернулся домой.

В их доме он был ближе всех к Джеку. Пит боготворил старшего брата, скучал по нему, но не мог выразить это словами. Первые несколько недель после исчезновения малыш Пит бродил как в тумане, поднимал подушку Джека, заглядывал под кусты на склоне за домом, в пещеры и под камни на берегу реки. Большие карие глаза младшего брата, казалось, не высыхали от слез. Мэри видела, как он часами сидит у окна и смотрит на пустую улицу. Иногда она становилась рядом, клала руки ему на плечи, и они смотрели на улицу вместе.