Убийца с реки Дженеси. История маньяка Артура Шоукросса - Олсен Джек. Страница 23

Кубински повысил голос:

– Вы должны спуститься! Мы не хотим, чтобы потом возникали какие-либо вопросы.

Пока судмедэксперт спускался по скользкому склону, Кубински обратился к коллегам:

– Кто-нибудь видел сегодня Шоукросса?

С момента исчезновения Джека Блейка этот работник свалки представлял интерес для местных правоохранительных органов. Несколько месяцев назад его подозревали в поджоге в «Кловердейл апартментс», но, как и в большинстве таких случаев, улик для предъявления обвинения было недостаточно.

– Кто-то видел его на белом с коричневым велосипеде, – сказал один патрульный. – Не уверен, где именно.

– Я слышал, он купил новый велосипед, – сказал другой.

– Привезите парня в участок, – сказал Кубински.

Когда была сделана последняя фотография и тело по указанию помощника судмедэксперта перевезли в больницу, Кубински попросил одного из полицейских взять собаку-ищейку. Искать отпечатки на перилах было бесполезно – на мосту уже собралась толпа зевак. Бросив последний взгляд на место убийства и удостоверившись в том, что эксперты-криминалисты выполняют свою работу, детектив отправился в участок – поговорить с Шоукроссом.

Ожидая прибытия бывшего заключенного, Кубински просмотрел дневные отчеты и отметил сообщение о том, что свидетель видел белую девочку в возрасте около девяти лет, которая перелезала через ограждение моста рядом с местом, где у перил стоял новенький, белый с коричневыми крыльями велосипед. «Боже мой, – подумал он, – мы поймали подонка. Шоукросс! Этот мерзкий ублюдок убил маленькую девочку. Если мы когда-нибудь найдем тело Блейка, подозреваемый будет уже готов».

В ушах у него до сих пор звенели слова Мэри Блейк: «Этот чертов Шоукросс похитил моего Джека, а вы, копы, не можете задницу поднять». Он слышал, что в последнее время у нее возникали проблемы с другими детьми – наркотики, магазинные кражи, мелкие правонарушения. Его это не удивило. Мэри взбудоражила всю семью. Каждый раз, когда полицейский приближался к ее дому, она кричала: «Вы придираетесь к нам. Убирайтесь отсюда!» Как бы с ней ни обращались, какие бы доводы ни приводили, она не унималась. Но теперь приходилось признать – Шоукросс с самого начала был у нее под подозрением. Впрочем, Кубински и сам не сомневался в ее правоте. Он хотел предъявить парню официальное обвинение, но улик против него в том деле не оказалось.

Из больницы позвонили с предварительным отчетом. Карен Энн была мертва уже от восьми до двенадцати часов. Кубински удивился – почему врачи не определили время точнее; четыре часа – это чертовски большой разброс. Девочку били кулаками по лицу и животу, душили ее собственной рубашкой и насиловали так жестоко, что в нескольких местах порвали кожу. Семенная жидкость была обнаружена в вагинальной и ректальной полости. Рот и горло были забиты грязью и сажей.

Кубински вспомнил, что Шоукросса некоторое время назад оштрафовали за то, что он отшлепал шестилетнего мальчика и набил ему в штаны траву. «Этот парень сумасшедший или как?» – задавался вопросом детектив.

Подозреваемого привезли на патрульной машине и оставили в небольшой комнате для допросов. Для человека, разбуженного в полночь, он держался хладнокровно. Кубински подумал об окровавленном теле ребенка и пожалел, что закон не позволяет выбивать признание быстро и эффективно. В прежние времена все было бы куда проще! Вместо этого он тихим голосом зачитал задержанному его права и спросил Шоукросса, все ли ему понятно. Тот ответил:

– Никаких проблем.

– Мы сейчас просто разговариваем с тобой, Арт, – сказал Кубински, как будто они были старыми друзьями. – Ты не арестован. Можешь обратиться за помощью к адвокату или уйти в любое время, когда пожелаешь.

Подозреваемый сказал, что только рад помочь полиции, и спросил, в чем дело.

– Маленькая девочка подверглась нападению в районе железного моста, – детектив наблюдал за реакцией Шоукросса, но тот даже бровью не повел. – Нам нужно знать, где ты был сегодня.

Шоукросс кивнул.

– Никаких проблем, – повторил он.

Кубински вспомнил, как хладнокровно держался Шоукросс, когда его допрашивали по делу Блейка. Парень, казалось, следовал шаблону: улыбался, соглашался, сочувствовал, но, как говорится, дергал за ниточки, когда это соответствовало его целям. Когда ему задавали трудные вопросы, он опускал голову и вел себя так, как будто вдруг становился глухим, немым и слепым.

Его рассказ звучал как отрепетированная заготовка. Он сказал, что вышел из квартиры в семь утра, чтобы порыбачить, проехал на своем новом велосипеде по Старбак-авеню до Перл-стрит, по Перл-стрит до Фэктори-сквер, затем от Хантингтон-стрит к реке. Он попробовал несколько мест, но окунь не клевал, поэтому он поехал на Гиффорд-стрит – там в ручье водилась форель. Вернувшись поздним утром домой, он поехал потом в торговый центр и купил кока-колу в палатке на стоянке. Заскочил к другу в «Ист-Хиллз», пробыл там несколько минут, а затем поехал обратно на Фэктори-сквер. Он не был уверен, когда именно пересек железный мост, но помнил, что столкнулся с соседом по «Кловердейл апартментс», купил ему рожок мороженого и отвез его пакет с вещами домой на велосипеде, прибыв в «Кловердейл» примерно в 15:15. Того паренька звали Терри.

«Вот хитрый сукин сын!» – подумал Кубински. Шоукросс знал, что его видели на мосту с велосипедом, поэтому постарался представить дело так, будто появился там только через час после убийства и не делал ничего необычного, только съел мороженое. Какой славный парень! В этом отношении Шоукросс был похож на других бывших заключенных, с которыми сталкивался детектив. Они могли быть слюнявыми идиотами, слишком тупыми, чтобы укрыться от ледяного шторма на озере Онтарио, но когда дело доходило до создания алиби, они становились художниками, непревзойденными продавцами, мастерами по созданию сомнений и фальши. Как будто каждая капля их ограниченных умственных способностей шла на то, чтобы выпутаться, вывернуться и уйти от ответственности за совершенное преступление.

Кубински спросил, что Шоукросс делал после того, как вернулся домой, и тот рассказал о еще двух велосипедных прогулках ближе к вечеру, обе в торговый центр «Сиуэй». Он купил несколько вещей для себя и вернулся позже, чтобы купить кроссовки своему четырехлетнему пасынку. Остаток вечера он провел дома, и это могла подтвердить его жена Пенни.

Дверь открылась, и окружной прокурор Уильям Маккласки занял место в углу. «Вот и большие шишки появились, – подумал Кубински. – Надеюсь, у Маккласки желудок покрепче, чем у шефа полиции Лофтуса». Вообще он предпочитал разговаривать с подозреваемым один на один, но в данном случае возражать не стал. Там, где речь идет об убийстве, у копов, прокурора или кого-либо еще нет права на ошибку.

Он предложил Шоукроссу повторить прокурору изложенное ранее и отметил, что некоторые детали, особенно относившиеся к дневному времени, изменились. Окружной прокурор задал несколько вопросов, но в основном внимательно слушал. Кубински старался не выказывать раздражения, видя, как изворачивается убийца. Парень не просто лгал в целом, но еще и пытался изобретать уловки, когда вопросы относились к предположительному времени убийства. Детектив хотел надавить, но не решался. Шоукросс не был арестован; он мог встать и выйти за дверь в любой момент. Если бы он потребовал адвоката, разговор бы на этом кончился.

В два часа ночи его отвезли домой на патрульной машине.

Позже Кубински узнал, что Шоукросс не упомянул кое о чем в своем расписании. В перерыве между двумя поездками в торговый центр «Сиуэй» он проехал на велосипеде пять километров до дома своего детства близ городка Браунвилл, чтобы принести букет цветов своей матери. Детектив спросил себя: «Что, черт возьми, все это значит?»

Когда полицейские сказали мне, что моя дочь мертва, я обвинила их в том, что они все выдумали. Я не хотела верить в это. Даже когда я поняла, что они говорят правду, я старалась не верить. Должно быть, это какая-то ошибка.