Вакуум (СИ) - Македонов Дмитрий. Страница 30

— Да. Говорил. — признался Артём.

— Ну, так чего мы ждём? — вступил в разговор Гефест. — Миха ранен… Учёный еле живой. Я половину всей своей крови ему занял, но этого всё равно мало…

— Если вы хотите вернуться, я только за… — присоединилась Олеся, державшая Демидова за руку, — я думаю, он не проживёт ещё два дня.

Она вновь расплакалась.

Владимир молчал, понимая, что при его уходе из Вакуума он может подставить отца. Вновь всплыли воспоминания о грозе. Вновь он увидел затылок отца: Владимир смотрел на него снизу вверх. Тогда отец казался великаном. Когда-то давно, когда затылок покрывали чёрные волосы, а не седина.

Честен ли я с собой?

Действительно ли он хотел видеть отца? Действительно ли хотел Владимир видеть его глубокие морщины и лишний раз осознать собственную смертность? Memento mori, полезная поговорка, но жестокая. Владимир глубоко вздохнул, соглашаясь с грустной мыслью: он хочет сохранить, наверно, даже не отца, а память о нём, спасти того самого молодого, сильного человека, спасшего сына от страха, который иногда водил его в школу, который приезжал из командировки с охапкой новых книг. Это было так давно, а сейчас… Он должен уберечь отца, чтобы и дальше избегать встречи с ним. Как бы это не звучало странно, это было правдой.

— Ладно… — ответил Артём наконец. — Если надо, я выведу нас отсюда.

— А вот ни хрена подобного, — наконец в разговор вступил Контур. — Мне не интересны ваши нюни. Мы дойдём до комплекса: он всего-то в паре шагов. Мы дойдём и выполним миссию до конца. Тем более там есть всё необходимое для проведения сложных операций.

— Господи! — разозлилась Агния. — Прошу прощения, товарищ майор, но откуда, чёрт побери, ты всё это знаешь?!

— Мне важны жизни моих людей, майор… — нерешительно, не смотря Контуру в глаза, говорил капитан. — Я умею прокалывать бреши в Параллелях и без вмешательства извне.

— Да мне плевать, капитанишка… — бурчал майор.

— Если будешь и дальше так говорить о нём, мы за себя не ручаемся! — прошипела Агния, чувствуя поддержку Георгия и Гефеста, стоявших позади.

Контур прищурился и тихо рассмеялся.

— А вы многое не знаете о вашем командире…

Артём посмотрел майору мокрыми глазами. В них читался страх.

— Чего?.. — не поняла его слов Агния.

— Ваш очаровательный капитан любил слушать о вас всякое… Думаете, те двое солдат, пропавших полгода назад, были настоящими разведчиками? Нет уж… Они были слухачами. Вспомогательный тип фантомной категории[2]. И ваш добрый капитан знал о вас всё. Всё самое сокровенное. От ваших страхов до страстей… Да, капитан?

Артём молчал, буравя взглядом майора.

— Да ну ты! — Агния не верила майору. — Это враньё! Наглое и мерзкое!

— А ты спроси у него. — кивнул в сторону капитана Контур. — Что, командир, будешь и дальше врать своим людям? Про разведчиков и про военкора номер два…

Сердце Владимира кануло в волчью яму — он стоял как вкопанный, следя за разыгравшейся трагедией. Капитан не сводил взгляда с майора, и следующие слова Агнии прозвучали для него, как сирена на молчаливом полигоне.

— О чём он говорит, Артём?

Молчание.

— Ну, скажи мне! — Агния перешла на крик. — Скажи, что этот чудик не прав!

В ответ режущая тишина. Гефест и Георгий внимательно слушали и разочарованно глядели на командира. Даже Разумовский привстал на локтях, следя за ситуацией.

— Тёмыч, говори. — тихо сказал Разум.

Ничего другого не оставалось. Капитан мигом глянул на товарищей, сжал с силой зубы, но нашел в себе силы сказать правду. Жестокую, пронзительную правду.

— Да. Он прав.

— Ох, нет… — разрыдалась Агния. — О, нет…

Остальные стояли, будто статуи Святой Елены. Молчали, слушали и думали. Пожалуй, внутри мужчин разыгралось то, что открыто выражала Агния.

— Ну как же так! — девушка толкнула капитана в плечо. — Зачем ты это делал? Разве ты не доверял нам, а?! Мы ведь прошли через… через… — она захлебывалась в слезах. — Через всё… мы однажды умирали в обнимку! Ты что, думал, у нас будут секреты от тебя?!

Капитан молчал, уставившись в чёрную землю.

Не ожидая ответа, Агния перевела взгляд на Владимира. Её глаза пронзили сержанта насквозь.

— И ты туда же? — обречённо спросила она. — Говорил нам небылицы… А сам… Ну скажи мне… как давно у меня не было мужика, а?! Ну давай, ты же гребанный слухач… Или расскажи что-нибудь о других? Ты же всё о нас знаешь… Больше нашего…

Владимир не нашел слов.

— Да пошли вы оба… Лжецы…

Девушка опустила руки, ослабила плечи и направилась к своему рюкзаку. Она села на него и продолжила плакать от безысходности своего чудовищного положения. Капитан стал для неё чуть ли частью семьи, а здесь такое. Мерзко и тошно на душе. Да ещё и странная болезнь, тяжесть в груди. Агния услышала тихую поступь неизбежности.

— Ну, даешь, Тёмыч… — смог вымолвить Гефест.

— Лучше займись делом. — сказал ему Георгий. — Нечего на командира наезжать…

Медик вернулся к больным, а Гефест — к Разумовскому. Владимир проследил за ними и встречных взглядов не заметил. Теперь он, как и Артём, остался в одиночестве.

— Нефиг было идти против меня, капитан… — заговорил Контур.

— А разве ты не!.. — начал было Артём.

— Не смей наезжать на меня! — вспылил майор. — Не лезь в мои дела, если сам не чист!

Как бы ему хотелось ввязаться в драку и сорвать эту маску размашистым ударом. Как бы хотелось убить, да, убить этого самовлюблённого человека, заставить его пожалеть обо всём. Но Контур слышал эти мысли. Он усмехнулся и отошел от капитана подальше, а к отряду ближе. Артём остался на месте, постепенно осознавая произошедшее. Он с силой сжимал кулаки: если бы не перчатки, Владимир бы заметил покрасневшие ладони командира. Артём упал на землю, приложился к стволу дерева. Уставился в пустоту.

Обман вскрылся, а за этим последовало разочарование — пожалуй, одно из самых мерзких чувств. В голове капитана поплыли мысли: «зачем», «для чего», «откуда». Он размышлял, когда у него появилась привычка знать о своих людей всё, даже больше меры. Наверно, когда в его отряд прикомандировали слухача. Того молодого паренька — лейтенанта, представили как разведчика, а на самом деле он оказался доносчиком от Минобороны. Слишком уж Министерству хотелось знать, что происходит в мало контролируемом им подразделении. Вскоре капитан узнал правду, когда слухач не смог объяснить свои разговоры с пустотой. Опасавшийся за свою спину и мнения людей, он попросил слухача докладывать о состоянии солдат в любой момент, как он только попросит. А взамен никто бы не узнал реальное предназначение «разведчика».

Посеешь ветер — пожнёшь бурю, маленький призрак пересказывал мысли капитана. Владимир подошёл к нему и уселся рядом. Дерева позади не оказалось, но платформа и рюкзак за спиной стали хорошей опорой. Посмотрел на капитана. Боль в покрасневших глазах. Боль и больше ничего. В такие моменты не о чем говорить. Хочется только молчать, и молчать долго, прогоняя по рельсам извилин вагоны мыслей. Владимир посмотрел на небеса, наконец-то осознав, что впервые за долгие часы пребывания в Вакууме он видел ясную ночь.

Над головой ярче обычного светили звёзды. Луна проглядывала где-то далеко за деревьями, но звёздный голубоватый свет дополнял белый, пробивающийся сквозь ветки луч. Однако безмятежная картина не привнесла в душу Владимира покоя, вовсе нет. Наоборот, в груди неприятно зашевелилось сердце, больно отзываясь в венах на висках. Сержант вдруг вспомнил странное предупреждение, полученное им ещё на базе. «Следи за небом». Но зачем? Дежавю настигло его холодной волной, и Владимир решился обратиться к капитану.

— С небом что-то не так. Не могу понять…

Капитан глянул на него, затем на небеса.

— Вакуум… — медленно выдавливал он слова, — он как фотоаппарат. Фиксирует всё, чего настигает в одном положении и не опускает. И звёзды светятся, но не мерцают.

Вот оно что! Как же он не заметил?.. Звёзды, будто россыпь маленьких лампочек горели, но не трепыхались, как это должно быть в реальном мире. Небо не шевелилось, оно застыло и никогда больше…