КГБ в смокинге. Книга 2 - Мальцева Валентина. Страница 57

Изнеможенно плюхнувшись на заднее сиденье, обитое натуральной кожей светло-коричневого цвета и пахнувшее как дивный беспошлинный магазин в амстердамском аэропорту Схипхол, я почувствовала, что начинаю оттаивать изнутри. В роскоши салон машины не только не уступал элегантности кузова, но и явно превосходил ее. Обитые кожей дверные ручки были утыканы какими-то кнопками, назначения которых я не знала. В литую спинку передних кресел был вмонтирован небольшой бар с гостеприимно распахнутой полкой. В его зеркальных глубинах покоились две бутылки — с водкой и итальянским вермутом, небольшая бутылочка содовой и маленькое — на два стакана — ведерко со льдом. Сбоку в специальных гнездах стояли два невысоких стакана с синим ободком. Пониже бара в панель был вмонтирован кассетный магнитофон.

Витяня тем временем копошился впереди, вытаскивая что-то из-под рулевой колонки.

— Мишин, — спросила я замогильным голосом, каждую секунду ожидая, что сейчас откроется дверь и чья-то волосатая рука выволочет меня за волосы назад, к страшной лесной могиле. — Чья эта машина?

— Наша, — коротко бросил Витяня, причем таким тоном, словно альтернатив этому ответу не существовало вовсе.

— Совсем-совсем наша?

— Хочешь увести ее в Москву и переписать в ГАИ на свое имя?

— Я не шучу!

— А если не шутишь, то перестань трепаться. У нас мало времени…

Он вышел из машины, открыл багажник, достал оттуда что-то, отворил заднюю дверцу «мерседеса» с противоположной стороны и сунул в салон два небольших чемодана, таких элегантных и красивых, словно их сняли со стендов выставки достижений легкой промышленности. Захлопнув дверцу, Витяня вновь уселся за руль.

— Ну, что, поедем наконец? — поинтересовалась я. — Или ты уже забыл, как возил меня по Москве на своем «мерседесе»? Помнишь, из Дома кино?

— Помню, — буркнул Витяня, извлекая из бардачка какие-то бумаги и папки. — Только тот «мерседес» был не мой.

— Дежурная машина КГБ?

— Вроде того.

— А сейчас чья?

— А сейчас это не имеет значения еще больше, чем тогда, — отрезал Витяня. — Открой оба чемодана. В одном из них мои вещи. Во втором — твои. Мои передай сюда, а в свои немедленно переоденься. Только быстро, Валентина, без самолюбований!..

Чемодан Витяни я определила с первой же секунды, как только подняла кожаную крышку: он был набит какими-то вещами, которые я попросту не стала разглядывать, поскольку сверху лежало два продолговатых пакета с очень элегантными неяркими галстуками. На черной этикетке одного из них я прочла вышитую золотом надпись: «Trivera. Made in Italy». Я перебросила чемодан Витяне на переднее сиденье, а сама занялась вторым.

Вещей в нем было немного, но все они — великолепный просторный французский пыльник с погончиками и подкладкой из алой фланели, изящный серый костюм английского твида, состоявший из юбки и строгого, прямого покроя, пиджака, гладкий светло-коричневый свитер под горло из тончайшего кашемира, такого же цвета «лодочки» на среднем каблуке и два пакета с французским бельем и тремя парами светлых, телесного цвета колготок — были высочайшего качества и, что меня поразило больше всего, моего размера. Неизвестный костюмер, как выяснилось, прекрасно знал не только номер моей обуви, но и объем груди. Я разложила вещи на кожаных подушках «мерседеса» и смотрела на них с умилением роженицы, впервые взявшей на руки своего первенца. Воистину воздействие красивых вещей на самочувствие женщины — самая перспективная тема для профессиональных психиатров.

— Ты что там, заснула?! — рявкнул Витяня.

— При тебе, что ли, переодеваться, урод?

— Послушай, Мальцева, — Витяня зашипел на меня, как потревоженная кобра. — Если мы задержимся здесь еще минут десять, то в морге будем лежать рядышком. Причем оба голенькие, в чем мама родила и КГБ похоронит. Понимаешь, идиотка несчастная? Ты что, шмоток не видела? А ну-ка переодевайся, пока по шее не надавал!

— Я вся грязная! Мне голову помыть надо!.. — заныла я.

— Да хрен с ней, с твоей головой! — заорал Витяня в полный голос.

Препираться не имело смысла, и я стала сбрасывать с себя вещи, в которые меня заботливо упаковала загадочная Мария. Расставалась я с ними без всякой печали и даже наоборот — с облегчением. Учитывая относительно стесненные условия «мерседеса», а также отсутствие опыта в подобного рода занятиях, переодевание заняло у меня не меньше семи минут. Но и не больше, поскольку Витяня уже не орал. Когда я вышла из машины, чтобы надеть плащ (в машине сделать это было затруднительно), а потом уселась рядом с Мишиным, несколько секунд мы смотрели друг на друга с нескрываемым изумлением. Витяня, в строгом и весьма элегантном черном костюме, в крахмальной рубашке с изящным воротничком на пуговичках, повязанной итальянским галстуком, причесанный и гладко выбритый (механическая бритва наличествовала в том же волшебном чемодане), выглядел еще красивее и моложе, чем в тот роковой день, когда мы «случайно» встретились с ним в московском Доме кино. По-видимому, моя внешность также претерпела кардинальные перемены, поскольку Витяня поначалу даже открыл рот. Впрочем, пауза была короткой. Выразительно хмыкнув, он плавно тронул «мерседес», и мы покатили в уже хорошо различимую даль.

Минут двадцать я не обращала на него никакого внимания, так как обнаружила на противосолнечном козырьке довольно большое зеркальце и занялась своим лицом. Судя по всему, Витяню эта пауза устраивала: он о чем-то сосредоточенно думал, хмуря лоб и бормоча что-то себе под нос. Впрочем, меня это особенно не встревожило, поскольку его постоянно бросало из балаганного ерничества в мировую скорбь и озабоченность. Наконец, когда процесс наведения марафета был завершен, а волосы туго собраны и стянуты сзади резинкой, я обернулась к попутчику:

— Может, расскажешь что-нибудь?

— Что тебя интересует? — не отрываясь от дороги, спросил он.

— Ну, во-первых, откуда эта роскошная машина и шмотки?

— Мир не без добрых людей, — философски сказал Витяня. — Вот и нам помогли.

— Кто мы сейчас?

— Супруги.

— И когда успели? Пока переодевались?

— Ты обратила внимание на номер машины?

— Нет.

— Эта машина — дипломатическая. Она приписана к посольству Франции в Праге.

— Стало быть, мы?..

— Я! — поднял указательный палец Мишин. — Я — советник атташе по культуре. А ты — моя жена.

— И документы у нас в порядке?

— А как же! Все чин-чинарем. Как у людей.

— Так чего ты нервничаешь? Дипломатический иммунитет нам обеспечен. Или нет?

— Понимаешь, подруга, — Витяня прикурил от вмонтированной в панель зажигалки. — Есть люди, которые не умеют читать по-французски. Даже несмотря на то, что это — признанный мировым сообществом язык дипломатии. И не потому, что не могут, нет. Эти люди как раз все могут. Они просто не хотят читать. Задание у них такое: коли встретите кого подозрительного — забудьте все языки, кроме русского. В худшем случае недоразумения будут улажены позже и — не вами. Понимаешь, о чем я?

— Где мы сейчас находимся?

— Стратегически — в заднице.

— А тактически?

— На территории Чехословацкой Социалистической Республики.

— И куда едем?

— В Румынию.

— Куда?

— Что тебя так удивило? — пожал плечами Мишин. — Красивая страна, берег Черного моря. Не сезон, правда…

— А почему не в Австрию?

— А почему в Австрию?

— Мишин, если не хочешь говорить — заткнись. А если говоришь, то не считай меня идиоткой, ладно?

— Границы перекрыты наглухо, Валентина. — Витяня повернулся ко мне и пожал плечами. — Особенно с капстранами. Так что, подруга, про родину Моцарта забудь. Не для нас эти роскоши.

— Витяня, а почему мы не можем доехать до Праги?

— А кто тебе сказал, что мы до нее не доедем? Хочешь полюбоваться на Пражский Град?

— Там ведь тоже есть посольство Франции!

— Там много посольств, подруга. В том числе советское. Но понимаешь, какая незадача: ни одно из них не признает в нас своих граждан, не говоря уж о том, что кто-то будет здорово удивлен появлением нового советника атташе по культуре, да еще и с очаровательной супругой…