Благословенный. Книга 4 (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 20

Фокс — признанный лидер вигов, был совсем не таков. Много старше Питта, всегда растрепанный, неряшливо одетый и выглядящий будто бы не от мира сего, он казался полный противоположностью своего всегдашнего оппонента. Питт всегда был строго одет и обдумывал каждое предложение прежде чем открыть рот; Фокс начинал говорить с середины предложения, оставляя на волю Всемогущего возможность остановить его. Разумеется, в политической жизни они спорили решительно обо всём, и даже в такой интимной сфере, как пороки, они являли полную противоположность друг другу: Питт был пьяницей, а Фокс — развратником. Но гораздо важнее было то, что Уильяма Питта поддерживал король Георг, а Чарльза Фокса — наследник, принц Уэльский, которые, в свою очередь терпеть не могли друг друга. И теперь Фокс рвётся к власти: из-за душевного нездоровья короля давно уже ходят разговоры о регентстве, политические неудачи последних лет придают этим разговорам звучание, отличное от действительного состояния здоровья Его Величества Георга III.

И теперь, несмотря на страшное похмелье, Питт начал свою речь, тщательно выбирая каждое слово.

— Уважаемый спикер, как говорят, «времена не выбирают». Нам досталось несчастное время, когда народы на Континенте как будто сошли с ума.

Питт веско обвёл глазами небольшой зал Палаты Общин, в котором теснилось почти 600 человек, потом продолжал.

— Достопочтенный джентльмен, выступавший до меня, упоминал о мире. Мир — это прекрасно. Видит Господь, я всей душою стоял и стою за то, чтобы находиться со всеми нациями в самых приязненных отношениях. Мы все знаем, сколь разорительна для нас война, как тяжелы налоги. Но давайте взглянем правде в глаза: ни перемирие, ни мирные договоры не способны укротить безжалостный дух Франции в её стремлении разрушить любое государство, в которое она силою или обманом смогла проникнуть. Наш враг очень силён: он смог повергнуть силой оружия уже многие нации, он сумел разжечь пожар мятежа в Ирландии. Но посмотрите, как славно мы держим знамя нашей нации, сколь доблестно бьётся наша армия, наш флот! Пусть Пруссия изнемогла в борьбе, пусть Австрия колеблется, пытаясь выговорить у надменного врага приемлемые условия; пусть Россия отказывается от борьбы за общее дело, замыкаясь в своём эгоизме. Мы единственные, кто ещё не склонил головы перед парижскими коррупционерами; и так будет всегда!

Одобрительный шум пронёсся по залу.

— Хотелось бы напомнить достопочтенному джентльмену, — продолжал Питт, — что сейчас объединенные силы Испании и Франции начали осаду Гибралтара, а Менорка потеряна для нас; французские войска вступили в Рим и движутся к Неаполю. Если Неаполитанское королевство падёт, мы утратим последнюю базу для нашего флота в Средиземном море! Теперь мы не имеем права отступать! Мы должны сражаться; отвечать на удар ударом, на выстрел — выстрелом, на измену — презрением. Если уважаемый спикер спросит меня — знаю ли я волшебный способ легко и быстро выйти из того положения, в котором мы оказались — я отвечу «нет». Победа не даётся бесплатно. Мы просто должны делать своё дело, каждодневно исполнять свой долг. И если Богу будет угодно не оставить наш маленький остров без своей милости, мы победим, как побеждали во времена Великой Армады, во времена Мальборо, во времена Азенкура!

Багровый Фокс в продолжении речи премьер-министра уже дюжину раз отрывал своё седалище от скамьи, показывая, что жаждет ответить оппоненту, даже если для этого придётся прервать его речь. Спикер Аддингтон, уже давно с отвращением наблюдавший за этой недостойной пантомимой, немедленно, как только Питт сел на своё место кивнул главе вигов. Тотчас же Фокс вскочил с поспешностью рыночного фигляра, с кривой улыбкой провозгласив:

— Хотелось бы обратить внимание достопочтенного спикера, что выступавший тут ранее джентльмен из Эпплби совершенно неверно представляет себе положение дел везде, кроме границ его округа. Кстати, кто-нибудь знает, сколько там избирателей? * — спросил Фокс под всеобщий смех.

— К порядку! К порядку! Я лишу вас слова, сэр! — воскликнул спикер, грозно уставившись на Фокса из-под своего роскошного спикерского парика.

— Достопочтенный джентльмен, кажется, забыл, — продолжил Фокс, явно наслаждаясь произведённым эффектом, — что Пруссия вышла из войны и заключила с Францией договор о дружбе. Рейштадтский конгресс, кажется, тоже прошёл мимо внимания достопочтенного сэра. У Англии был союзник, стоивший и Австрии, и Пруссии разом; но где же он теперь?

Фокс глумливо обвёл взглядом присутствующих, явно пытаясь напомнить о яростных спорах во время Очаковского кризиса. Особую пикантность ситуации придавало то обстоятельство, что Фокс, определённо, оказался тогда прав.

— Возможно, достопочтенный джентльмен ответит, — елейным голосом продолжал наглый виг, — не потому ли Россия выступила против нас, что мы пытались помешать им в их бесспорно справедливой войне против диких турок, и даже, стараниями достопочтенного джентльмена, собирались объявить Петербургу войну? Возможно, если бы достопочтенный джентльмен был бы более последователен в своей политике, нам удалось бы избежать этого кризиса, и у нас имелся бы на континенте могучий союзник, способный поразить своей многочисленной армией любую державу?

Уильям Питт вдруг почувствовал, что у него кружится голова. Проклятый сукин сын! Как это здорово — протирать штаны на скамьях оппозиции, охаивать любую инициативу правительства и ни за что решительно не отвечать! Сволочь! СВОЛОЧЬ!!!

— Сэр? Вам нехорошо, сэр? — услышал Питт голос сэра Рэндалла, своего соседа по скамье.

— Нет, Генри, я… Ооооо!

И тут случилось самое ужасное, что только может произойти с джентльменом в Парламенте — Питта стошнило. На виду у всех, прямо во время дебатов! Хорошо хоть высокие спинки парламентских кресел помогли немного скрыть этот позор; но все в парламенте, конечно же, знали, что случилось.

* * *

Прения, наконец, закончились. Ни на кого не глядя, всё ещё зелёный Питт, кутаясь от моросящего дождя, направился к своему экипажу; но буквально в двух шагах от ландо его окликнули.

— Министр Питт! Извините, сэр, но вас ожидают в Адмиралтействе!

Сэр Уильям оглянулся: полковник Холл, адъютант Первого Лорда Адмиралтейства

— Послушайте, сударь, я только что с чертовски долгого заседания Палаты, и решительно ни на что не гожусь.

Но Холл настаивал.

— Прошу вас, сэр! Первый Лорд Адмиралтейства и Первый Морской лорд ожидают вас уже несколько часов!

Питт очень хотел оказаться сейчас дома, но он был человеком долга. Тоскливо оглянувшись на серое небо, на своё ландо и, мысленно чертыхнувшись, сел в карету лорда Спенсера.

— Следуй за нами, Сэм! — приказал он своему кучеру и откинулся на спинку сиденья.

* * *

Войдя в просторный кабинет Первого Лорда Адмиралтейства, премьер-министр окончательно расстался с мечтой оказаться дома в постели. Первый Лорд Адмиралтейства сэр Джордж Спенсер, и Первый морской лорд сэр Ричард Хау восседали за заваленными картами столом. Рядом стояли веджвудские чашки с бежевым кантонским чаем и тарелки того же фарфора с недоеденными бисквитами. Похоже, джентльмены ожидали его уже продолжительное время, и явно не отпустят так скоро, как хотелось бы!

Граф Хау повернув к Питту тёмное, как морёный дуб, изрезанное глубокими морщинами лицо, и дружелюбно кивнул, приглашая за стол. Сэру Ричарду шёл уже восьмой десяток. Это был человек-легенда Британского флота, участвовавший, пожалуй, во всех самых значимых морских сражениях Семилетней и Американской войн. Достаточно сказать, что именно он снял в прошлый раз осаду с Гибралтара. Во время прошлогоднего мятежа в Спидхеде только ему удалось погасить мятеж.

Сэр Джордж Спенсер, отвечавший за кораблестроение, известен был любовью к инновациям. Правда, его дорогостоящие эксперименты часто не находили поддержки у руководства флота, требовавшего «того же самого, что и раньше, только побольше».