Благословенный. Книга 4 (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 17

— Очень на это надеюсь, — ответил я. Ну а что я на этот счёт подумал, я не могу привести в публичном произведении.

— Также не могу не отметить, — продолжал Джефферсон, — ваши старания к установлению мира в Европе!

— Да, эта несчастная война длится уже слишком долго. Мир и процветание — вот то, к чему мы стремимся; мы много раз пытались примирить враждующие стороны, но пока не достигли успеха. Когда-нибудь, возможно, уже при жизни нашего поколения, все нации и страны объединятся под одним знаменем, и тогда войны уйдут в прошлое…

— Вы говорите о Всемирном государстве? — с неподдельным интересом спросил Джефферсон. Очевидно, он никак не ожидал такой космополитической идеи от русского монарха!

Надо сказать, что идеи единого общемирового государства обсуждали уже многие — и Жан-Жак Руссо, и Иммануил Кант, и все высказывались примерно в том духе, что, мол, было бы, конечно, неплохо устроить единое государство, не будет войн, и всё такое… но увы, это недостижимо.

— Всемирное государство? И да, и нет. В виде единой страны это навряд ли достижимо, но нечто вроде конфедерации государств, как это представлял себе Руссо — вполне реалистично!

— О, если ваша страна начнёт поддерживать такой подход — это было бы замечательно! — осторожно произнёс Джефферсон, видимо, раздумывая, не сошёл ли русский царь с ума.

— Конечно, Томас, сейчас это кажется невероятным; но когда Европа, наконец-то, устанет от этих безумных и разорительных войн, идеи такого рода приобретут необоримое очарование для измученных людей. Впрочем, это дело будущего — надеюсь, когда-нибудь мы ещё вернёмся к этому разговору. Давайте вернёмся к торговым вопросам. Вы знаете, что мы сейчас организуем Лигу свободной торговли, дабы защищать негоциантов от пиратов и каперов. Я знаю, что вы уже сталкивались с этой напастью. Отчего бы нам не объединить свои усилия, в частности, на Средиземноморье⁈

Джефферсон понимающе кивнул.

— Да, наша торговля испытывает серьёзные проблемы: нашим бизнесменам изрядно досаждают французские каперы, а пуще того — алжирские и триполитанские пираты. Полгода назад ваша эскадра на Средиземном море нанесла сильнейшее поражение алжирскому дею; вы вдохновили нас сопротивляться насилию, и наши флоты объединенными усилиями одержали убедительные победы над варварийцами!

«Да уж, объёдинёнными. Пахали двое — я и лошадь» подумалось мне. Но вслух я ответил совсем иное.

— Послушайте, может быть, я скажу что-то странное, но не могли бы вы изложить ваше мнение о перспективах наших взаимоотношений в виде памфлета? Я бы хотел, чтобы ваши идеи сохранились для следующих поколений. Томас охотно согласился.

Затем мы довольно быстро договорились о совместном патрулировании Средиземного моря — американцы обязались постоянно держать один фрегат и два брига с базированием на Мальту и применять их для борьбы с корсарами. Если по каким-то причинам эти суда будут отозваны, американцы обязались выплачивать четыре тысячи долларов в месяц в виде расходов на охрану американских купцов. Также мы договорились о возможности использовать флаги друг друга для провоза различных материалов и грузов в условиях блокады и каперской войны.

Когда аудиенция уже заканчивалась, я вдруг вспомнил, какой вопрос хотел ему задать.

— Мистер Джефферсон, скажите, а почему именно левантийская торговля столь важна для вас, что вы даже послали туда морских пехотинцев? Ведь вы так далеко от Средиземного моря? Неужели рядом с вами нет столь же выгодных рынков?

Джефферсон вдруг хитро прищурился, показав мне другую свою сторону — ловкого и пронырливого бизнесмена.

— Торговля в Леванте имеет высочайшее значение для коммерции нашей страны. Прибыльность её далеко превосходит всё, что можно получить иных местах!

Гм. Вот тебе и раз… Американцы, кажется, знают нечто такое, чего не знаю я. Торговлю с Турцией и Левантом мы изучили уже вдоль и поперёк; есть очень выгодные кейсы, но не более, чем в других частях мира.

— И чем же вы там занимаетесь? Что покупаете, что продаёте?

— Продаём мы там разные товары — и пушнину, и табак, и многое другое. А покупаем мы там, конечно же, опиум!

— Что, простите? — не поверил я свим ушам.

— Мы покупаем там опиум!

От такой новости у меня потемнело в глазах.

— Опиум? Гм… Но зачем он вам?

— Торговцы везут его в Китай и продают с исключительно высокой прибылью. Поверьте, это самый маржинальный бизнес после торговли рабами!

После дополнительных вопросов с моей стороны и любезных пояснений мистера Томаса картина стала совершенно ясна…

Я всегда думал, что опиум в Китай начали продавать англичане в 30-х годах 19 века. Но, как оказалось, этом славному делу много старше: контрабандой опиума начали зарабатывать ещё в XVII веке. Правда, масштабы были не те: бенгальского мака ещё не было, и товар приходилось покупать в Турции. Тем не менее, уже тогда это было страшно выгодное занятие. Американцы давно присматривались к торговле опиумом, и теперь пытались встроиться в него, а для этого им надо было решить проблему средиземноморских пиратов. Вот поэтому-то новорожденный американский флот и Корпус морской пехоты так активничают в Северной Африке!

Джефферсон раскланялся. Тут мне вдруг стало крайне грустно. За философскими разговорами о вечном мире и рациональном переустройстве мира скрываются грязные коммерческие интересы, а блестящие действия нашего флота на Средиземном море оказались направлены на защиту интересов наркоторговцев. И на черта всё это надо? А самое обидное, что наркоторговцы правы: пока китайцы не достигнут дна, они не поймут, как архаичны и бесперспективны их феодально-конфуцианские устои. Правда, я кое-что предпринял, чтобы изменить ситуацию; но вот получится ли из этого хоть что-то — вот это большой вопрос…

* * *

Сэр Чарльз О’Хара, губернатор крепости Гибралтар, напряжённо всматривался в тёмно-синюю гладь моря. Похоже, это всё-таки случилось: испанцы вновь, через двадцать лет после провала предыдущей попытки, начали осаду Гибралтара. Шесть линейных кораблей, среди которой выделялся флагман — гигантский, величественный 136-пушечный «Сантиссима Тринидад». В расстоянии пушечного выстрела от фортов Гибралтара суетились испанские канонерки. Очевидно, на сухопутной границе тоже что-то происходит…

Губернатор немедленно вызвал полковника Мура, командовавшего сухопутной обороной Гибралтара.

— Генри, что происходит на перешейке?

— Сэр, как я уже докладывал вам, испанцы уже несколько дней проявляют активность. Среди старых укреплений времён предыдущей осады появились испанские войска. Сегодня мы заметили, что они устраивают осадные батареи: очевидно, дело серьёзно!

О’Хара нахмурился. Похоже, дело серьёзно.

— Не давайте им вести работы: открывайте огонь! Я санкционирую применение оружия для обороны полуострова.

Оставшись один, О’Хара некоторое время сидел, вглядываясь в происходящие на море эволюции испанского флота. Как жаль, что Средиземноморская эскадра покинула Гибралтар! Будь тут эскадра лорда Сент-Винсента, доны и носа не смели бы здесь показать!

Впрочем, ничего страшного: в прошлый раз Скала прекрасно выдержала осаду. Точным огнём тогда удалось уничтожить запасы воды осаждающих войск; береговые орудия калёными ядрами подожгли французские плавучие батареи, взорвавшиеся на глазах всего гарнизона. О’Хара тогда был лейтенантом, и прекрасно помнил возгласы «Гип, гип, ура» с которыми солдаты Кентского полка встретили это событие. Теперь положение дел даже лучше, чем тогда, двадцать лет назад. Волею судеб в его распоряжении оказалось больше 7 000 солдат из дивизии Аберкромби, спешившей в Ирландию, но застрявшей в Гибралтаре. Теперь эти войска усиливают восьмитысячный гарнизон, делая крепость совершенно неприступной.