Желудь (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 3

Ну а что?

Как он ему еще мог помочь? Перевязать открытые раны грязными тряпками? Промыть их речной водой, полной всякой дряни? Да, в теории кое-что можно было сделать. Но в принципе, для начала, было бы неплохо определиться с обстановкой и понять, что тут ему вообще доступно…

Все поселение располагалось вокруг одинокой полуземлянки с четырехскатной соломенной крышей. Из-за чего она напоминала чем-то большой стог сена. Позапрошлогоднего, как подсказывала память Неждана. Вон, трава уже посерела местами, подпревая. Еще год-два и перекрывать. Но пока — нормально все.

Внутри негусто.

Лежанки из вязаной соломы, немного примитивной керамики и все. Ни очага или печи, ни сундуков, ни топчанов, ничего[4]…

Общая площадь около двенадцати квадратов. Примерно. Где-то три на четыре или как-то так. Весьма немного. Из-за чего семья из пяти человек могла… хм… надышать достаточно, чтобы зимой не мерзнуть. Да и спать тут можно было только бок о бок, что также добавляло тепла.

Рядом с полуземлянкой стоял крытый загон для скота. Двускатная соломенная крыша на столбах и плетенка веток в качестве стен. С другой стороны участка располагалась маленькая землянка, где сейчас стояли пустые корчаги с корзинами. Ибо все припасы, имевшиеся у семьи, налетчики забрали.

Внешний очаг в виде кострища, обложенного камнями, находился на приличном удалении от жилой полуземлянки. Видимо, чтобы солому не подпалить искрами. Рядом с ним лежало немного хвороста и нехитрого кухонного скарба. Керамического. Грубой, ручной лепки, явно не знавшей гончарного круга. Тут все горшки такие были. И, как подсказывала память Неждана, не только у них. Каждый сам себе их лепил по мере надобности и обжигал. Корзины еще имелись. Разные, но в основном предельно простые и грубо сделанные. Некоторое количество.

Ну и все, в общем-то.

— Не богато… — тихо произнес Неждан, подводя итог и рассматривая поле ячменя, лежащее чуть в стороне. Не очень большое. Мало-мало распаханное грубой сохой, лишенной даже металлического наральника. Вон она у загона для скота валялась. Рядом с нехитрой сбруей для запряжки быков, ну или коров — тут как повезет.

Поле вытоптали.

Не все, но прилично. Эти уроды прогнали через него стадо, ранее захваченное у других семей. Так что в центральной его части считай, что и ничего и не осталось. Только по краям.

Что еще?

Нож.

Маленький такой ножик. Крошечный, по меркам гостя из XXI века. С клинком в указательный палец[5]. Но он не смущался и не удивлялся. Чай с эпохой был знаком и понимал: железа был острейший дефицит. Поэтому и такой нож — величайшая ценность. А он — везунчик, так как нож не выпал из нехитрых ножен, пока Неждан принимал водные процедуры в реке.

И все.

— Ужас… тихий ужас… — пробурчал Неждан, садясь к опрокинутому и разбитому горшку. В его черепках еще имелись остатки каши, которой очень нескоро он сможет покушать, запасы зерна-то забрали.

Огляделся.

Столовых приборов не наблюдалось. Как и мисок. Поэтому он достал нож и, используя его как лопаточку, осторожно поел.

Потом побродил по округе немного, все вокруг разглядывая. Недолго, так как где-то через час, в сумерках раненный очнулся и застонал…

— Голова… — просипел тот.

Правой рукой было дернулся он ее потрогать, но быстро унял порыв. Сказывался рассеченный бок. А на левой руке он покоился пару часов подряд и, судя по всему, ее отлежал. Вон — плетью висела и почти не шевелилась несмотря на все его потуги.

Иван молча подошел и помог ему сесть.

— А… это ты… утопленник. — произнес этот мужчина, разглядев Ивана… ну, то есть, Неждана.

— Слухи о моей смерти несколько преувеличены, — возразил тот, вызвав у раненого сначала ступор, а потом смех вперемежку с воплями. Все-таки ржать с такой раной на ребрах не лучшая идея. А уж головой трясти после сотрясения и подавно. Так что мужчина вновь потерял сознание, отключившись. Причем снова, судя по всему, наглухо. Вон — вырубило, хоть ногами пинай.

Бросать бедолагу вот так было как-то по-свински. Поэтому Иван его затащил в полуземлянку и уложил на солому. Ну и сам лег рядом, погрузившись в грезы.

Да, где-то на краю сознания жужжал комарик сомнений. Дескать, все слишком странно. Но он от него отмахивался не глядя. Решительно изгоняя из головы и прочие нервические вещи. Решив, что история упрямая штука и так просто ее с колеи не свернешь… наверное…

Иван наслаждался моментом, переполняясь эмоциями и впечатлениями. Ведь получалось, что они теперь в лаборатории могут брать тела под свой контроль. Точек входа за столько лет экспериментов накопилось множество: от каких-то неандертальцев до XIX века. Что, впрочем, не мешало открывать их и дальше, в том числе и в самом ближайшем прошлом. Давая не только возможности для военно-политических и экономических операций, но и широчайшее поле для научных исследований. Ведь теперь появлялась возможность пообщаться с Рюриком. Тем самым. Легендарным. Ну или поприсутствовать во время крещения Руси…

Все эти мысли роем кружились в голове Ивана.

Тревожили и будоражили его, не давая заснуть. А он с нетерпением ждал отключения по таймеру. Даже не догадываясь о том, что ни лаборатории, ни его самого не стало уже в первые секунды подключения…

[1] Точная датировка главному герою не известна. Пока.

[2] Здесь и далее будут применяться преимущественно адаптированные формы имен и слов, чтобы читатель не ломал себе голову. В варианте для II века, то есть, в эпоху до первой палатализации (а их к X-XI веку прошло аж три штуки), когда [г] еще не перешло в [ж'], а редуцированные не пали — это имя выглядело бы вот так: Нэгьданъ, где «ь» сверхкраткое [э], а «ъ» — сверхкраткое [о]. Попробуйте это произнести.

[3] Формально антисептики можно было найти, природные, но понимания септики-антисептики до второй половины XIX века отсутствовало как категория.

[4] Автор здесь берет за основу жилище, описанное в серии, издаваемой институтом археологии РАН Раннеславянский мир. Археология славян и их соседей. Выпуск 10. Памятники Киевской культуры в лесостепной зоне России (III — начало V в. н.э.). Да, чуть попозже. Но в этом плане ситуация во II веке вряд ли как-то значимо отличалась, оформившись после кризиса I века, из-за которого Зарубинецкая археологическая культура (одним из наследников, которых является Киевская, занимая примерно ту же территорию) очень сильно и быстро деградировала.

[5] Такого рода бытовые ножи были характерны еще очень долгое время и по данным археологии бытовали до высокого средневековья и далее.

Часть 1

Глава 2

166 год, июнь, 3

Давило.

Сильно давило.

В районе мочевого пузыря. До рези.

Отчего Иван не проснулся, а скорее подскочил, вылетев из полуземлянки как пробка из бутылки. Сонный, с полузакрытыми глазами он пристроился возле ближайшего лопуха и зажурчал.

Несколько мгновений спустя комар, ловко приземлившись на шею, начал ее грызть, словно натурально польский бобер. Отчего Иван невольно выругался, рукой прогоняя кровососа, и замер, испытав ощущение, близкое к ужасу.

Срок работы таймера, который должен был автоматически прервать подключение к Неждану, давно истек. Но он все еще находился тут.

В этом чертовом II веке нашей эры!

В глуши.

В теле молодого паренька, практически лишенного запасов продовольствия и прочего полезного имущества. А потому с весьма призрачными шансами на выживание зимой. Уже ближайшей!

Журчание прекратилось.

Но он продолжал стоять стеклянным истуканом, упершись взглядом в лопухи. Сам факт такой ситуации попросту не укладывался у него в голове. Ведь это означало, что? Смерть. Верную смерть там — в будущем. Капсулу-то никто не оснащал средствами жизнеобеспечения.