Тигр снегов. Неприкосновенная Канченджанга - Тенцинг Норгей. Страница 46

Итак, 23 мая отряд Бурдиллона — Эванса покинул цирк. 25 мая мы последовали за ними: Хиллари и я, Лоу и Грегори и восемь наиболее сильных шерпов. На склоне Лхотсе нам встретились шерпы, которые разбили для нас лагерь на Южном седле, они пожелали нам успеха. А между тем не было даже известно, придется ли нам вообще идти на штурм — ведь на завтра намечалась попытка Бурдиллона — Эванса.

Вокруг древка моего ледоруба я обернул четыре флажка. Два из них, английский и Объединенных Наций, привезла с собой экспедиция. Третий, непальский, нам преподнесли в Катманду. А четвертый, индийский, был тот самый, который дал мне Роби Митра в Дарджилинге.

— Вы не возражаете, если я возьму его с собой? — спросил я полковника Ханта за несколько дней до штурма.

— Это отличная мысль, — ответил он.

И вот я иду по снегу со своими четырьмя флажками, но куда я их донесу, никто не мог знать. Ведь Бурдиллон и Эванс тоже несли с собой флажки и успели уже подняться намного выше нас.

Как и во время первого похода на седло, мы с Хиллари почти всю дорогу пользовались кислородом. Экспедиция была оснащена аппаратами двух типов: так называемым «закрытым», который подает чистый кислород, и «открытым», в котором кислород смешивается с окружающим воздухом. Бурдиллон и Эванс шли с аппаратами первого типа, мы с Хиллари — второго. Хотя наши аппараты не так облегчали дыхание, зато не чувствовалось резкого перехода, когда приходилось выключать их; вообще они производили более надежное впечатление. Наряду со снаряжением, предназначенным для восхождения, мы пользовались в верхних лагерях еще так называемым «ночным кислородом»; брали аппараты с собой в палатку, включали слабую струю смеси и дышали время от времени в течение ночи, когда испытывали сильное удушье или не могли уснуть.

Снова мы ночевали в лагере VII, только на этот раз не в такой тесноте — все остальные были теперь выше или ниже нас. Утро выдалось ясное, и вскоре после нашего старта мы увидели высоко над собой, у самой Южной вершины, две точечки — Бурдиллона и Эванса. Потом они исчезли, а мы продолжали восхождение через верхнюю часть снежного склона Лхотсе, вверх по женевскому контрфорсу, до его высшей точки, и, наконец, вниз к Южному седлу. В лагере VIII мы застали только шерпу Анг Тенсинга, которого мы звали Балу — Медведь [17].

Он был одним из двух носильщиков, сопровождавших полковника Ханта, однако почувствовал себя плохо в то утро и не пошел с остальными, когда они направились вверх. Анг Тенсинг сообщил нам, что отряд выступил совсем рано: Бурдиллон и Эванс — с заданием подняться возможно выше и полковник Хант с Да Намгьялом — они понесли снаряжение для самого высокого лагеря, предназначенного для нас с Хиллари. С тех пор Анг Тенсинг их не видел и знал, собственно, даже меньше нас — мы хоть видели две точки около Южной вершины.

Нам не пришлось долго ждать. Придя на седло, мы почти сразу же увидели полковника Ханта и Да Намгьяла, спускавшихся по снежному склону с юго-восточного гребня, и поспешили им навстречу. Оба страшно устали. Полковник Хант свалился и пролежал так несколько минут; я напоил его лимонадом и помог забраться в палатку. Отдохнув немного, Хант рассказал нам, что они поднялись примерно до 8340 метров, то есть метров на шестьдесят выше того места, где мы с Ламбером устраивали бивак годом раньше. Он надеялся подняться еще дальше, до 8535 метров, однако сил уже не было, и они сложили на снег снаряжение для лагеря IX. Оставили и кислородные баллоны, которыми пользовались при восхождении. Тяжелое состояние Ханта и Да Намгьяла как раз объяснялось тем, что они спускались совершенно без кислорода. Оба лежали по своим палаткам, я продолжал поить их лимонным соком и чаем, и постепенно они пришли в себя. Одно из самых моих приятных воспоминаний от экспедиции — это когда полковник Хант выглянул из спального мешка и пробормотал: «Тенцинг, я этого никогда не забуду».

Затем мы снова принялись ждать — Бурдиллона и Эванса, и это ожидание затянулось надолго. Я продолжал ухаживать за полковником и Да Намгьялом, но чаще всего стоял снаружи, глядя в сторону вершины и пытаясь угадать, что там происходит. Один раз, когда я заглянул в палатку Ханта, он сказал:

— Хорошо бы они сделали это к коронации королевы.

Я подумал: «Может быть, потому-то англичане и пошли первыми, а не мы с Хиллари». Однако тут же сказал себе: «Нет, это глупости. Нет ни „первых“, ни „вторых“ — Хант едва не поплатился жизнью, чтобы забросить припасы для меня и Хиллари. Нет ни „первых“, ни „вторых“ — есть только Эверест, и кто-то должен взять вершину». Я опять вышел наружу и стал всматриваться вверх, гадая о судьбе товарищей.

На седле, как всегда, было морозно и ветрено, лагерь казался таким заброшенным в окружении льда и обломков скал. Мы расположились там же, где и швейцарцы в прошлом году, и вокруг нас валялись палаточные шесты, свертки, кислородные баллоны, словно оставленные призраками. Наш лагерь состоял из четырех палаток; из них одну заняли под снаряжение. Всего снизу было поднято около трехсот пятидесяти килограммов груза. Я гордился тем, что основную часть этой работы проделали шерпы. Всего за время экспедиции семнадцать шерпов побывали на седле, а шесть поднимались на него дважды, и все они шли с ношей около пятнадцати килограммов на брата, причем без кислорода. «Где бы мы были без них?» — спрашивал я себя. Ответ напрашивался сам собой: «У подножия горы».

Большинство шерпов, пришедших с нами, готовились к спуску — они сделали свое дело, а в лагере не хватало места для ночевки. Интересно, что среди них был самый старый участник экспедиции, Дава Тхондуп, и один из двоих самых молодых, мой племянник Топгей. С ними поднялись Аннуллу, Анг Норбу и Да Тенсинг (совершенно верно, Тенсингов было много, и писались они по-разному). Поднявшиеся с первой группой Да Намгьял и Тенсинг Балу тоже пошли вниз.

— До свидания. Счастливо… Хусиер! Будь осторожен!.. Все будет а ча — в порядке.

И вот они ушли. Теперь на седле кроме меня оставались только трое шерпов: Анг Ньима, Анг Темпа и Пемба — их специально отобрали в помощь мне и Хиллари на переходе до лагеря IX.

Мы ждали и смотрели вверх. Ждали — смотрели вверх. И вот, наконец, уже под вечер на снежном склоне показались две фигуры, спускавшиеся в сторону лагеря. «Они не дошли, — подумал я. — Слишком мало времени прошло, чтобы они успели дойти до вершины и вернуться». Мы поспешили навстречу восходителям — оба до того выбились из сил, что едва могли говорить и двигаться.

— Нет, — сообщили они, — до вершины не дошли.

Бурдиллон и Эванс взяли Южную вершину, не дойдя всего несколько сот метров до цели и побывав в самой высокой точке, когда-либо достигнутой альпинистами. Дальше идти у них просто не было сил. Стоя на Южной вершине, они рассудили, как и мы с Ламбером годом раньше, что, пожалуй, смогут еще добраться до главной вершины, но вернуться оттуда живыми — никогда. Их застигла бы ночь, а с ней и смерть. Восходители знали это и повернули обратно.

Мы помогли Бурдиллону и Эвансу согреться, напоили их лимонадом и чаем. Оба до того хотели пить, что одолели разом по две кварты [18] жидкости, после чего мы дали им отдохнуть и прийти в себя. Однако попозже, когда восходителям стало лучше, я засыпал их вопросами: что они делали и видели, как маршрут, какие трудности.

— Тенцинг, я уверен, что вы с Хиллари справитесь, — сказал Эванс. — Но подъем очень труден, из верхнего лагеря придется идти еще часа четыре, а то и пять. К тому же там опасно, очень круто, карнизы, так что будьте осторожны. Впрочем, если погода удержится, вы дойдете. Не придется возвращаться на следующий год!

Эванс и Бурдиллон совершенно выбились из сил, заболели от утомления и, конечно, страшно переживали свою неудачу. И тем не менее они отвечали на все наши вопросы, делали все, что могли, чтобы помочь нам. Я подумал: «Вот так и должно быть при восхождениях. Вот как гора воспитывает благородство в человеке». Где бы мы с Хиллари были без друзей? Без восходителей, проложивших маршрут, и шерпов, поднявших грузы? Без Бурдиллона и Эванса, Ханта и Да Намгьяла, разведавших путь к вершине? Без Лоу и Грегори, Анг Ньима, Анг Темпа и Пемба, которые пришли сюда исключительно затем, чтобы помочь нам? Только благодаря их труду и самоотверженности мы получили теперь возможность штурмовать вершину.