ТВари - Лебедев Andrew. Страница 20

Никифоров – известный театральный артист, игравший в амплуа этаких блаженных и отвязных, которым ничего не стоит неожиданно заорать благим матом «ой, мороз-мороз», хвастался теперь на монаховской программе тем, что у него в его семьдесят шесть родился ребенок от юной жены.

Агаша думала, что вообще-то стыдно хвастаться тем, что в семьдесят шесть лет ты зачал девушке ребенка. Ясно ведь, как божий день ясно, что артисточка из провинциального театрика очень хотела в Москву, любыми средствами. Ну и решила, что можно будет пожертвовать тремя-четырьмя годочками молодой жизни да выйти за старика. А там он, глядишь-ка, и помрет, и оставит кой-чего. Квартиру, дачу… И почетный статус вдовы.

Но этот откровенно хвастался.

Вон он какой – герой, штаны с дырой! С женщиной молодой спит и имеет ее, жену свою восемнаддатилетнюю, в свои семьдесят шесть. Ну не позор ли это?

– …Есть такая картина художника Василия Пукирева, – говорил в микрофон Монахов, – «Неравный брак». Висит эта картина в Третьяковке.

Агаша эту картину помнила, когда в шестом классе их возили из Твери в Москву на экскурсию.

– Вот что думает об этом жена артиста Никифорова? Давайте похлопаем ей, этой мужественной женщине, она согласилась прийти к нам на наше шоу.

Массовка снова зашлась аплодисментами.

По лесенке на сцену спускалась худенькая длинноногая девушка, спускалась и внимательно глядела себе под ноги, чтобы не упасть, потому что была в тесной мини-юбке и на высоких каблуках.

Ассистентка шепотом позвала Агашу:

– Пойдем, Сан Саныч ваш текст переписал.

Агаша вышла в коридор.

Сан Саныч, немолодой уже мужчина в несерьезных джинсах и кожаной безрукавке с множеством кармашков улыбался круглым лицом и сверкал стеклами очков.

– Вот, ознакомьтесь.

Агаша углубилась в чтение. Теперь она как будто приехала в прошлом году из Тамбова, не поступила в первый медицинский и, чтобы готовиться на следующий год, пошла работать в Склифасовского санитаркой. И там познакомилась с олигархом Иваном Ивановичем, который лежал в реанимации, попав туда с инфарктом. Что-то подсказывало Агаше, что все написанное Сан Санычем – чистой воды банальщина, от которой даже скулы зевотой сводит. Такое она и сама бы могла придумать.

– Мне это учить? – спросила она.

– Учите, – кивнула ассистентша. – Монахов уже читал.

На роль олигарха-инфарктника пригласили по-спортивному бритого наголо статиста, одетого в черные обтягивающие брюки и черную футболку, из-под которой выпирали загорелые накачанные бицепсы. На умиравшего от инфаркта он был так же отдаленно похож, как артист Никифоров на юного Ромео.

– Молодость моей юной любовницы вернула мне сердечное здоровье… – по складам читал бритоголовый партнер Агаши по сценарию Сан Саныча.

«Мы бы с Абрамом Моисеевичем на свадьбе в сто раз лучше бы текст придумали», – сказала себе Агаша.

Джон наставлял Натаху Кораблеву:

– Молодостью, молодостью должна добрать того, чего по талантам не имеешь. Гость на молодость должен прельститься, а ты ему должна в этом помочь. Выставиться, показать себя. Заинтриговать, распалить. Вон Розка как умеет, талант от Бога!

Натаха хотела было уже с обидою возразить: вы тогда вашу Розу этому гостю и подкладывайте – да вовремя прикусила язычок. Если выгонят, куда она теперь пойдет? К Рафику в ларек на «Войковскую» возвращаться? Да и потом по сценарию Розка должна была другим гостем заниматься, режиссером Зарайским, у них с ним персонально расписано.

– Как же мне его? Прямо на себя повалить, что ли? – наивно округлив глаза, спросила Натаха.

– Не испорти, здесь грубостью не возьмешь, не тот случай, здесь лаской и тонким соблазном, – задумчиво поглядев в камеру, говорил Джон. – Сперва, как приедут, мы в гостиной посидим, поговорим там о делах, а вы с Розой вроде горничных, вроде официанток прислуживать будете, виски, кофе, коньяк, пепельницы и все такое прочее. А потом я им предложу пройти в сад, на горочку для мини-гольфа клюшками помахать, ну и перед этим переодеться в комнатах, скинуть пиджаки. А комнаты им вы с Розой покажете, каждому свою. Тут ты и должна проявить максимум талантов. Должна сделать свой блиц. Поняла?

Натаха понять-то поняла, но при всем желании обойтись в этом древнем искусстве обольщения одним лишь волевым порывом было явно недостаточно.

– Может, Ира с Лелей? – спросил Борис.

– Нет, Ира с Лелей еще хуже, – сказал Джон, – они с охранниками Махновского будут сидеть, телевизор смотреть.

Решили, что Роза позанимается с Натахой, покажет, поучит. Поднялись на второй этаж в спальные комнаты, чтобы сразу в реальной обстановке учиться.

– Тебе надо внезапно и натурально обнажиться, понимаешь? – спросила Роза, показывая, как может порваться специально заранее надорванная бретелька. – У тебя грудь большая, вон, больше моей, так и соблазни его грудью, мужики любят формы.

Натаха трижды показала в камеру, как она будет распахивать перед Махновским свою блузку с черным под ней лифчиком.

– Ничего, сойдет, – кивал Джон.

– А потом, а потом тебе надо обязательно прикоснуться к нему, тоже невзначай, и извиниться, чтобы он не подумал, что ты специально, а если и подумал бы, то усомнился, что не наверняка специально.

Натаха потренировалась. Сделала раз наклон, два наклон.

– Ты делай вид, как будто ты суетишься, прибираешься, будто рассыпала что-то здесь, ну и как положено горничной, наводишь порядок, поняла? А он здесь, ты вокруг него суетишься и цепляешь его своей грудью, прикасаешься. Мужчина и спиной почувствует, когда к нему девушка грудью прижимается.

– А потом? – спросила Натаха.

А потом разыграй смущение, смутишься – еще обнажись, разыграй невинность, но при этом ты должна быть очарована высоким статусом гостя, типа тебе так приятно, что такой знаменитый человек с тобой в этой комнате, а ты хоть девушка честная и застенчивая, но так млеешь от славы, исходящей от него, что теряешь голову… Поняла? Мужчинам нравится такой театр, они в него верят.

Пару раз Натаха проиграла сцену перед Джоном и Розой. Роль высокопоставленного клиента при этом играл Борис.

– Ничего, вполне достоверно, – кивал Джон.

– Если он мужчина, то должен соблазниться, – с апломбом заявила Роза.

ГЛАВА 2

КОРОЛЬ РЕЙТИНГ

Революционное шоу вызрело-таки в дюрыгинской голове.

Идея с Делакруа и Парижской коммуной отмелась. Ведущей у него будет простушка.

Пастушка-простушка.

Этакая Элиза Дулитл.

Он шел от того, что у него не будет породистой Ирмы Вальберс.

И сперва просто хотел сыграть на контрасте.

Его элитарное гламурное шоу с королями и королевами бизнеса, с президентами компаний и известными политиками будет вести простушка.

Разве это не ход?

В этом будет фишка совершенно нового стиля.

Этакий неожиданный вкус необычного коктейля, где эффект совкусия достигается видимой несовместимостью компонентов.

Дюрыгин принял решение и начал договариваться с директором программ «Москва-Сити FM».

Программного директора – Лешу Ксютова – Дюрыгин знал лично.

Делали с ним вместе несколько совместных проектов.

В жюри каких-то идиотских конкурсов вместе сидели, да еще, как-то давно, ездили с ним в Канны на фестиваль.

Отношения между ними вполне приятельские, и Дюрыгин надеялся на то, что Агаша поработает у Ксютова в его радио-эфире и накрутит себе первичную популярность.

Дюрыгин отловил Лешу во второй аэсбэшке.

В офисе «Москва-Сити FM» у программного директора практически не было кабинета. Только рабочий стол с компьютером в соседней с «эфиркой» комнате, отделенной от студии стеной с большим звуконепроницаемым окном.

Программный сидел возле компьютера, набитого форматной музыкой его радиостанции, и глядел в окно на своего диск-жокея, рядом мигала всеми своими лампочками пиковых индикаторов эфирная стойка фильтров и усилителей.