Эти непредсказуемые зигзаги любви (СИ) - "-Avalanche-". Страница 5

— Рис! Ты жив? Я сейчас!

«Нет, я против!» — хотел вскрикнуть Фэлкон, но сознание уплыло, помахав напоследок ручкой.

Рис не видел, как открылась дверь и в неё со свечой в руке вошёл обеспокоенный Кристофидис. Увидев, что произошло, он быстро поставил свечу на умывальник, а сам, упав на колени, начал быстро ощупывать скорчившееся в неестественной позе на мокром полу тело.

Фэлкон пришёл в себя, когда почувствовал чужие руки на своём теле, которые осторожно ощупывали голову. «Какое унижение! А впрочем, он пережил от этого человека столько всего, что одним унижением больше, одним меньше — разница несущественная». Силы оставили Риса, но боль в затылке была довольно сильной и не давала расслабиться.

— Рис, ты сильно ушибся? — прошептал Никос. — Ну, упрямец мой, приди в себя, не пугай.

Фэлкон решил пошевелиться, но зря: от резкой вспышки боли в голове он не сдержался и застонал.

— Не волнуйся, всё будет в порядке, — прошептал Никос, приподнимая Фэлкона за плечи. — Ну же, Рис, я сейчас доставлю тебя на кровать. Потерпи ещё чуть-чуть.

Кристофидис поднялся на ноги, с силой прижимая тело блондина к себе, а второй рукой придерживаясь за стену. Почувствовав, что крепко стоит на ногах, Никос забросил руку Риса себе на шею и, аккуратно обхватив талию второй рукой, медленно направился в комнату. Вода стекала с мокрых волос Фэлкона на грудь, на пол, оставляя мокрые дорожки. Бросив на постель большое банное полотенце и аккуратно уложив на него Риса, Никос присел рядом. Фэлкон открыл глаза, вздохнул громко и болезненно.

— Рис, твою же маковку, — прошептал Кристофидис. — Скажи что-нибудь. Может, доктора позвать?

— Не дёргайся. Я в порядке, — промямлил Фэлкон. — Просто двинулся затылком хорошенько.

Он пошевелил руками и ногами, потом — головой.

И тут снова появилось электричество, загорелся свет.

— Чёрт, как же ты меня напугал, Рис, — выдохнул Никос.

— Твою мать! — прошипел Фэлкон, подняв руку и проведя ей по затылку. — Будет шишка размером с куриное яйцо.

— Возьми халат, прикройся, — хохотнул брюнет, протягивая такой же банный халат с эмблемой отеля, как и тот, что надет на нём.

— Спасибо, Никос, за всё. Свет так резко погас, что я от неожиданности потерял ориентацию в пространстве и так неудачно грохнулся.

— Да, я заметил.

Рису даже не нужно было смотреть на Кристофидиса, чтобы понять, что он улыбается. Быстро настолько, насколько Фэлкону позволяли силы, он облачился в темно-синий махровый халат и притих, настороженно наблюдая за передвижением по комнате Никоса.

В дверь номера уверенно постучали.

— Это прибыл наш обед, — пояснил брюнет, встречая недоумённый взгляд Риса.

Он открыл дверь номера и впустил официанта с тележкой, уставленной различными блюдами. Официант ловко сервировал стол и, закончив, повернулся к мужчинам:

— Приятного аппетита, господа. Желаете ещё что-нибудь?

— Нет. Спасибо. Можете идти.

Получив щедрые чаевые, молодой человек удалился из комнаты.

— Ну вот, — с удовлетворением в голосе заметил Никос, — настоящий семейный обед.

— Даже так? — фыркнул Рис.

Стараясь сохранить безразличный вид, светловолосый мужчина поднялся с постели и пересел на стул, который Никос заботливо придвинул к столу.

Кристофидис откупорил бутылку вина и разлил её содержимое по бокалам.

— Тост! — шутливо провозгласил он, поднимая свой бокал. — За взаимопонимание!

Рис закатил глаза и пожал плечами. Затем пригубил вино, пробуя на вкус.

— Не понимаю, к чему ты это сказал? Переждём непогоду, а далее всё, финита ля комедия.

Никос полыхнул синим взором и прищурился.

— Ты говоришь так, словно я собираюсь раствориться, как утренний туман. Я ведь останусь меценатом клиники. Часто буду присутствовать на собраниях, требовать отчёт о проделанной работе и узнавать, на что были потрачены мои деньги.

— Понятно.

— Знаешь, раньше ты не был столь немногословен, Рис.

— Всё со временем меняется, а люди тем более. Да и о чём можно говорить с малознакомым человеком?

— Ах, вот значит как ты о нас думаешь, — пробормотал Никос.

— Сколько можно повторять: нет никаких нас. Есть только внук графа Кристофидиса и скромный инструктор.

— Ага, и по совместительству совладелец центра коррекции и реабилитации для людей после тяжёлых заболеваний, травм. Ну да ладно, это не столь важно сейчас. Важно то, что, как ни крути, ты являешься важной частью моей жизни, а я — твоей. Так уж у нас сложилось.

— Хм… Как ты думаешь, Никос, нам ещё долго торчать здесь придётся?

— До завтра точно. А что?

— Ладно, я поел, а теперь пойду переоденусь.

— Зачем? Чем тебе не угодил халат?

— Тем, что я не привык средь бела дня шататься в таком виде, — отозвался Фэлкон.

— Да ты никак боишься, — усмехнулся брюнет.

— И чего же я, по-твоему, боюсь, мистер всезнайка?

— Себя, Рис, только себя.

Фэлкон насторожился. Они ступили на слишком скользкую почву. Опасно было и дальше препираться с Кристофидисом. К тому же он чувствовал, что проиграет, если начнёт серьёзные военные действия.

— Иди к чёрту. Я спать. Башка просто раскалывается.

— В джинсах и рубашке? Ах да, это, видимо, твой спасительный жилет, дорогой. Браво!

Рис промолчал и быстро лёг в постель, укрывшись с головой лёгким покрывалом. Но всё равно он прекрасно слышал, как за окном гуляла стихия, словно сам дьявол пытался выбраться из преисподней. Слушая завывания ветра, мужчина стал медленно погружаться в дрёму. Прежде чем окончательно провалиться в сон, Рис почувствовал, как под тяжестью ещё одного тела прогнулся матрац и поверх покрывала лёг Никос. Устроившись поудобней за спиной Фэлкона, назойливый брюнет затих.

Когда Рис открыл глаза, то сначала не понял, где находится. Во-первых, за окном было тихо. Во-вторых, его словно спеленали как младенца. Не было совершенно никакой возможности пошевелиться. Он резко повернул голову вправо. На такой неосторожный выпад голова тут же отозвалась тупой болью. Глаза мужчины в упор смотрели на Никоса, который вальяжно развалился поверх покрывала и практически полностью залез на него, обнимая одной рукой тело, а ногу закинув на бедро. «Бля… Как же так? Почему он не проснулся, когда Кристофидис подобрался к нему так близко? Как не почувствовал?» Мужчину радовало одно: они были полностью одеты.

Стараясь двигаться максимально осторожно, Рис попытался выбраться из крепких объятий спящего брюнета. Но не тут-то было.

— Собираешься удрать, даже не попрощавшись? — поинтересовался сонный Никос, быстро выбрасывая вперёд руку и возвращая Фэлкона на место.

— Какого хрена! Что ты творишь?! Немедленно пусти меня! Или я…

— Или ты что? — мягко улыбнулся Никос, видя смятение Риса. — Я не набрасываюсь на тебя, не насилую. Так что не ори, а ложись спать.

— А что, если я не хочу спать с тобой в одной постели?

— Так, раз ты не желаешь меня услышать по-хорошему, то…

Рис и глазом не успел моргнуть, как неугомонный брюнет оказался верхом на нём. Тёплые губы Никоса приникли к его губам поцелуем. Нет, то была не примитивная страсть: чувство, что дарили губы мужчины, было другим — тёплым, нежным, трепетным. Словно после долгих и трудных скитаний он вернулся туда, где его ждали, где ему всегда были рады и где ему самое место. И это пугало. Он потерянно замер. Обычно Рис был довольно находчив, но бывали и мгновения, когда он терялся. И это как назло было то самое мгновение, когда все мысли и правильные слова вылетели из головы. Остались только чувства, перед которыми он был беззащитен.

Усилием воли Никос сдерживал свои страстные порывы, боясь испугать и без того окаменевшего в его объятиях блондина. Он знал о нём всё: знал, что после него у Риса не было больше мужчин, что он избегает постоянных отношений с женским полом, не желая связывать себя узами брака. Точно так же прекрасно понимал, как трудно Фэлкону принять то, что он до сих пор неравнодушен к нему и желает его. К тому же Рис — отец девятилетнего мальчика, и это накладывало на него определенную ответственность и обязательства. Никос чутко прислушивался, стараясь уловить малейшие изменения в поведении Фэлкона. Слабое ответное движение губ Риса так обрадовало брюнета, что от волнения и радости он чуть сильнее сжал руки и всё испортил. Светловолосый мужчина дёрнулся в его объятиях, прекращая поцелуй. Никос вынужден был отступить, боясь испортить всё окончательно. Он скатился с Фэлкона и, растянувшись рядом, закинул руки за голову.