Трудно быть львом - Орлев Ури. Страница 7

Я издал один хороший рык, и все замолкли от страха. А потом погрузил свою лапу в краску и написал:

— Входите, доктор, он не опасен!

— Он дрессированный!

Правда, одна женщина закричала:

— Не входите! Лев настоящий! Нельзя полагаться на таких диких кошек!

Но голоса любопытных были громче. Толпа шумела, подбадривая доктора войти в мою клетку. В точности как толпа болельщиков, когда подбадривает свою футбольную команду.

Выполняя волю народа, доктор Перельман еще раз повернул ключ, и железная дверь открылась. Он ступил внутрь и какое-то мгновенье размышлял, закрывать ли дверь за собой. В конце концов закрыл, но запирать на замок не стал.

Я привык, что врачи всегда вначале смотрят мне горло, и поэтому развалился перед врачом и разинул пасть. Врач потрогал мой язык, проверил глаза, оттянул гриву и посмотрел в уши. Потом вынул прибор для проверки ушей и снова посмотрел в уши и горло, освещая себе их темные глубины. А под конец сделал мне знак перевернуться и осмотрел мой живот. Цвика воспользовался моментом и вслед за врачом тоже вошел в клетку. Несколько человек попытались было ворваться следом за ним, но он благоразумно запер дверь.

— Маляр! Внутрь вошел Маляр! — закричали люди в толпе. После того как он сообразил принести мне краску, к нему уже приклеилось это прозвище.

Доктор закончил свое дело, поднялся на ноги и поднял руку, требуя тишины. Все это время кинокамеры бойко жужжали, а журналисты торопливо чиркали в своих блокнотах. Когда все успокоились, доктор провозгласил слегка хриплым голосом:

— Господа, этот лев настоящий, и я могу в этом поклясться, хотя я врач человеческий. Нет сомнений, это настоящий лев.

Кто-то крикнул:

— Лев-человек?!

— Если можно так сказать, — ответил врач и тихо добавил про себя: — Господи, какая чушь…

Потом Цвика открыл ему дверь, но доктору не удалось выйти. Несколько мужчин и женщин, которые все это время толпились у двери, ворвались внутрь и, немного поколебавшись, начали щупать меня, дергать за гриву и щипать. Одна женщина даже уколола меня булавкой. Я отшвырнул ее одним ударом, но, увы, слишком сильно. Она натолкнулась на решетку клетки и сломала руку. Снова начался переполох. Все, кто был в клетке, в испуге отступили. Тогда я издал раздраженное рычание, и они мигом выскочили наружу. Остались только Цвика-Маляр, доктор Перельман и женщина, лежавшая в обмороке.

В толпе снова послышались крики:

— Он опасен! Чудовище! Хищник!

Я написал на стене:

Доктор и Цвика вынесли женщину наружу, а потом Цвика вернулся в клетку и объявил:

— Всех просят разойтись! Лев устал!

Никто не сдвинулся с места.

— Маляр, выходи оттуда! — кричали люди. — Ты ему не хозяин! Много о себе думаешь! Принес краску, а думаешь, что купил льва!

Я снова обмакнул лапу в краску и написал:

Цвика прочел написанное, и я увидел, что он счастлив.

Тем временем перед клеткой появился мэр города. Несколько конных полицейских проложили ему дорогу. Он прочел мои надписи на стене. Нижнюю уже трудно было разобрать. На нее стекла краска от тех, что выше.

Я поднялся и лапой указал ему на надпись, назначающую Цвику моим представителем. Потом указал на Цвику. Мэр посмотрел на меня. Он был явно потрясен. Я повторил те же движения. Только тогда он пришел в себя и торопливо кивнул мне головой.

— Мы не сможем разогнать толпу, — сказал полицейский офицер. — Когда одни уйдут, придут другие. Я предлагаю, господин мэр, убрать льва отсюда.

— Куда же мы его денем? — спросил мэр.

— Не знаю, — сказал офицер. — Но о месте можно подумать.

Я сильно постучал лапой по полу клетки, так что даже прутья задрожали. Они должны знать, что и у меня есть мнение по таким вопросам. И поскольку на стене уже не было места, я написал прямо на бетонном полу:

— Но моя жена… — начал было Цвика, но потом увидел слово «крыша». Он побледнел, схватился руками за голову и явно хотел что-то сказать, но я толкнул его лапой на землю и закрыл ему рот. Цвика рассказал мне потом, что слово «крыша» в первый раз вызвало в его сознании мысль обо мне. Откуда лев знал, что они живут на последнем этаже, под крышей? Ведь накануне он не прошел в их квартиру дальше коридора.

Толпа впала в истерику. Стоявшие подальше думали, что я разорвал Маляра. Стоявшие впереди и на самом деле испугались. Но Цвика быстро пришел в себя. Он поднялся на ноги и закричал:

— Я в полном порядке! Было минутное недоразумение!

Мэр тем временем выбежал наружу и закрыл клетку. Полицейские выхватили револьверы и направили на меня. Цвика успокоил всех. Он расточал улыбки во все стороны. Потом взобрался на решетку, чтобы все могли убедиться, что он цел и невредим. Это было очень смешно. Как мне не хватало человеческой способности улыбаться! Он был похож на обезьяну в костюме, которая висит, вцепившись в решетку своей клетки. Придет день, когда мне будет возвращен человеческий облик, и тогда я напомню ему этот день и посмеюсь вместе с ним.

И вдруг я сам чуть не упал в обморок. Я увидел маму, которая подошла к клетке вместе с нашей собакой.

К счастью, меня отвлек полицейский офицер.

— А знаете, это неплохая идея, — сказал он, обращаясь к мэру. — Этот его «представитель» сможет уложить его на крыше переночевать, раз уж у него квартира под крышей. А там увидим…

— Правильно, — сказал Цвика.

— Но лев не может поехать туда при дневном свете, — сказал доктор Перельман. — Вся эта толпа бросится следом за ним.

— Так что же, поселить его в здании полиции? — спросил офицер.

— Я должен немедленно собрать специальное совещание городского совета, — сказал мэр. — Доставьте его каким-нибудь образом в мэрию.

Тем временем Цвика сидел и смотрел на меня с удивлением и любопытством. Я посмотрел на него пронзительным взглядом, чтобы он не вздумал задавать мне вопросы. Но я видел, что вопросы так и теснятся у него на языке и ему тяжело. Он никак не мог понять, как я узнал, что он живет в квартире под крышей?

В конце концов он пошел к двери клетки и открыл ее передо мной. Толпа отступила, и я вышел наружу. Кони полицейских испугались и чуть не вызвали несчастье. Они поднялись на задние ноги и испуганно заржали. Полицейские тут же отъехали, чтобы в давке никто не пострадал.

Цвике никак не удавалось проложить нам дорогу. Толпа напирала на нас со всех сторон. Тогда я обогнал его и пошел впереди. Люди освобождали мне дорогу, хотя самые любопытные пользовались случаем и щупали мою шкуру. Кто-то даже потянул меня за хвост. Я повернулся и угрожающе зарычал. Но какая-то старуха все равно уколола меня своим зонтом. И тут я снова увидел маму, на этот раз совсем близко. У меня сжалось сердце. Она была бледна, плохо причесана и одета в свое домашнее платье — то, в котором она никогда не выходила на улицу. А наша собака уставилась на меня взглядом, полным вины и уныния. Я оскалил на нее зубы, и она зашлась громким лаем, демонстрируя понимание моего намека. Я действительно хотел намекнуть ей, пусть поторопится. Но тут же подумал — да, конечно, пусть поторопится, но не слишком. Потому что, по правде говоря, я уже начал получать какое-то удовольствие от своего необычного положения.

Глава пятая

Совещание, на котором была решена моя судьба и я получил кличку и научное имя

Не так уж легко было избавиться от толпы любопытных. Люди, которые освобождали нам проход, тут же присоединялись к нам сзади. Постепенно образовалась процессия, которая тянулась за нами по всему пути до ворот зоопарка. Но там нас уже ждала полицейская машина с мигалками. Водитель-полицейский побоялся выйти и открыть мне заднюю дверь, но Цвика сам открыл ее, и я запрыгнул внутрь. Сиденья были подняты, и у меня оказалось достаточно места. Цвика закрыл дверцу, а сам сел рядом с водителем. Но тем временем толпа окружила машину, и мы никак не могли сдвинуться с места, туг, однако, явились конные полицейские — их лошади все еще нервно втягивали воздух — и проложили машине дорогу.