Кёнинг от звёзд к звёздам. Тетралогия (СИ) - Тутынин Антон. Страница 17

Рука его вдруг легла на автомате на холодную рукоять меч, отчего в его теле сработали вбитые намертво инстинкты!

— Ха! — выхватив меч, Курт со всей силы рубанул парня по незащищённой шее. Казалось он вот-вот уничтожит это орудие нечестивого пламени! Но что-то пошло не так — тот успел подставить под лезвие свою красную руку. Полыхнула яркая вспышка, похожая на работу сварки (если бы конечно Курт знал, что это такое), ослепившая молодого мужчину на время, а когда он проморгался, то с шоком уставился на потерявший большую часть лезвия меч. Его словно расплавили у самой гарды — отсутствующий кусок лезвия как раз валялась на полу, как и множество подтёков расплавленной стали.

— Гра-а-а-а! — а потом горящий человек схватил его руку, всё ещё сжимавшую бесполезную рукоять своей раскалённой рукой! Курту показалось что его кисть окунули в кипящий свинец! Он тотчас упал на колени, схватившись левой рукой за ещё целое предплечье. Кисть буквально пылала! Воняло горелой плотью и волосами, а рукоять меча даже начала обретать красный оттенок, так что вскоре он просто потерял сознание от боли, окончательно рухнув на пол…

* * *

Вальтер поглядел на виновника своих бед, убедился, что тот в глубоком ауте, но ещё жив, после чего лёгкими движениями пальца отсёк ему обе ноги и последнюю целую руку. Без конечностей эта тварь никуда не денется!!

— Люсиль…

Не найдя глазами её тела в горнице, Вальтер не выдохнул с облегчением. Напротив, в нём словно какая-то пружина была сжата до предела, настолько сильно было внутреннее противоречие. Казалось разум уже знал, что он увидит, но верить в это душа не хотела.

Двигалось тело его с неохотой.

Сперва он проверил все закоулки спальни, после чего обследовал прихожую, и горницу ещё раз. И вот теперь он стоял перед кладовой, не решаясь открыть хлипкую дверь… Медленно потянув щит из кривоватых досок на себя, он медленно отворил проход, закрытый ранее на приставленное полено, после чего шагнул внутрь.

Над потолком, над развалившейся колодой из двух старых бочонков, висела она…

Зацепив каким-то чудом ремень за один из крюков для подвеса вяленого мяса, девушка просунула голову в готовую петлю старой упряжи, что и задушила её, когда колода ушла у неё из-под ног.

Лицо юной девушки было синим, язык распух и вывалился, а под трупом была цела лужа из экскрементов — когда человек умирает, его кишечник и мочевой пузырь расслабляются сами собой. Но Вальтера это не волновало. Всё что он видел, это первую свою женщину, покончившую с собой. Запах похоти, боли, обиды, чувства вины и раскаяния могли вполне дать однозначный ответ о том, что произошло.

Пустив целый поток пламени очищения, Вальтер уничтожил всякие следы пыли, грязи, и прочих субстанций. Срезал ремень аккуратным нагревом, тотчас подхватив упавшее вниз тело. Платье её было разорвано едва ли не в клочья. Прижав её нежно к себе, он аккуратно вышел наружу, покинув старую избу, ставшую теперь какой-то чужой.

Оказавшись снаружи, Вальтер не стал больше церемониться с захватчиками. Они этого не заслужили.

От его тела во все стороны хлынуло бело пламя, затопив в считанные секунды всю округу! Лишь то место где сидели пленники оно обошло стороной чтобы не навредить.

Всё вокруг теперь пылало белым огнём, скрыв от глаз женщин и детей не только землю или траву, но даже деревья и избу! Пламя разошлось так широко, что вскоре достигло первых людей, до сих пор сидящих в секретах на разных направлениях, прикрывая пути для беглецов. И даже объяло своими языками дракар, покоящийся на берегу. И даже воду вокруг него.

И тотчас со вех сторон начали раздаваться жуткие крики, переходящие в визг! Вальтер желал вернуть всем тем, кто напал на его людей, причинив массу боли и страданий невинным по сути людям, столько боли и страдания, сколько удастся, а потому сжигал не тело, но душу. Души людей, что были развращены и даже запятнаны чёрной энергией из глубин, страдали в очищающем пламене не хуже грешников, попавших в адский котёл! Они не могли потерять сознание, не могли умереть от болевого шока, не могли даже убить себя, будучи парализованными! Люди, чьи души горели заживо, могли только кричать в агонии пока глотки их не охрипнут, а горло не будет разодрано в кровь…

Вальтер не знал сколько времени он так провёл. Он потерял счёт минутам, продолжая сидеть прямо на земле, поглаживая труп бедной Люсиль что всё ещё держал на руках. Девушка, что стала для него «первой!» заслуживала куда лучшей судьбы чем быть изнасилованной и умереть, наложив на себя руки. Часть Вальтера убеждала его что он ни в чём не виноват, что даже недели не прошло как он появился в этом мире, и он никак не мог предвидеть подобное… Но вторая сторона упрямо твердила: «Мы в ответе за тех, кого приручили!»

И от этих слов внутри было мучительно больно. Но Вальтер так и не мог понять, что конкретно болит — тело его было в полном порядке.

Этот странный спор, что шёл в его голове до самого вечера, буквально выбил его из колеи. Всё же человеческие эмоции были в новинку для древнего существа, и справляться с ними быстро он пока так и не научился.

— Господин, отпустите её.

— А? — Вальтер перевёл задумчивый взгляд на стоявшую рядом женщину. Та самая, чьего младенца он дважды спас, — Зачем? — не понял барон.

— Отпустите её, господин. Отмучалась девочка. К предкам бы её отправить, к роду своему, — женщина говорила, а за её спиной жались дети, украдкой выглядывая. Девочка и мальчик. Если девочке было лет десять, то малыш был совсем маленьким, лет трёх. Но всё одно упрямо держался рядом с сестрёнкой, и совсем не плакал — сказывалась закалка в его белом пламени. Но самое странное, что девочка была невероятно похожа на его Люсиль! Так похожа, что Вальтеру даже начало казаться будто он бредит.

— А это…?

— Так брат её и сестрёнка младшие. Родителей-то их убили… — она хотела сказать что-то ещё, добавив словечко покрепче, но помня о детях сдержалась.

Вальтер взглянул ещё раз на тело девушки. Как оказалось, он неосознанно влиял на её тело всё это время, стараясь очистить, отчего пропала с лица и отёчность, и язык пришёл её в норму. И даже трупные пятна не посмели появиться, хотя времени с её смерти прошло уже очень много. Так что Люсиль выглядела теперь словно живая, правда излишне бледной.

Оглядевшись вокруг, барон с удивлением обнаружил, что солнце уже медленно клонится к закату. Пленники больше не сидят на голой земле, занимаясь своим детьми и оплакиванием мёртвых, а трупы бандитов и вовсе исчезли, оставив после себя лишь оружие, доспехи и одежду. Его пламя стёрло всякие следы их существования! Как и большую часть трупов взрослых жителей деревни, бывших недостаточно чистыми в силу возраста.

— Простите, я кажется тела ваших родных случайно сжёг…

От такого заявления женщина опешила, не ожидая подобного от благородного, но быстро пришла в себя, вспомнив с кем говорит.

— Это честь для нас, отправиться к Роду в вашем священном пламени, Господин. Обычно-то мы простую кроду складываем, где сжигаем тела. Из всего что горит — деревья-то рубить нельзя было.

— Кроду… к Роду. Вы так провожаете мёртвых? Не хороните?

— Нельзя землю-матушку трупами засорять, Господин. Мёртвые должны стать прахом как можно скорее, чтобы на земле не задерживаться, — женщина ещё немного постояла молча, помялась, но главный вопрос задал, — Можем мы Люсиль забрать? Остальные тела уже собрали, какие уцелели. Хотели у вас просить разрешения свалить сушины^[3] в лесу — всё же ритуал прощания для нас важен. Проводим мёртвых, да продолжим жить дальше.

— Вот так просто? Продолжим жить? — грустно он улыбнулся.

— Мы тоже когда-то умрём, а дети наши продолжат жить, — пожала плечами усталая женщина, — Как было с нашими родителями, и с их родителями, и со всеми предками до нас. Да и разве ж плохо это с предками снова встретиться? Лишь бы дети раньше времени не уходили — горе это большое.