Грешный (СИ) - Тимофеев Владимир. Страница 65

— Прикончили, девочка. Окончательно и бесповоротно, — улыбнулась Ирсайя.

Девушка вновь развернулась:

— Прошу прощения, ваше величество, но… ваши глаза…

— С ними что-то не так? — изогнула бровь бывшая пленница.

— Точно такие же были у одной моей… не слишком приятной знакомой.

— Ты это про Астию? — вмешался я в диалог.

— Про неё.

— У всех драконовых дщерей были такие же. В том числе, и у Рейны. Я об этом рассказывал.

— Так, значит… вы тоже… одна из них? — не смогла сдержать удивления девушка.

— Не совсем, — прищурилась королева. — И с этим вопросом, я думаю, тебе лучше обратиться к Димиру. Лучше него тебе никто это не объяснит.

Я мысленно чертыхнулся, но возмущаться не стал. Ирсайя была права. Объяснять юной спутнице, почему у властительницы Ларанты такие глаза — лучше всего, действительно, мне. Кто-то другой может внезапно и правду сказать, а уж другая тем паче…

О том, что случилось за те два месяца, пока Алина пребывала в магической коме, я рассказывал часа полтора. Долго, конечно, но по-другому не получалось. «Великая пэри» постоянно что-нибудь уточняла, и рассказывать приходилось подробно, особенно в тех моментах, что касались наших взаимоотношений с Ирсайей — почему она стала мне помогать и «вообще». Последняя, что любопытно, активно участвовала в разговоре, а временами даже брала на себя роль рассказчика, добавляя детали, касающиеся политики, магии, дворцовых интриг и особенностей повседневной жизни её королевства. Но, что ещё любопытнее, так же, как я, она старательно обходила скользкие темы. Ни разу, к примеру, не упомянув, что почти всю дорогу мы спали в одной палатке, а что однажды и вовсе в одной кровати — тем более.

Что касается глаз «как у Астии», то тут мы, почти не сговариваясь, объяснили случившееся влиянием камня Байаль. Когда же Алина потребовала подробностей — событие, в самом деле, неординарное, не заинтересоваться им невозможно — королева, ничтоже сумняшеся, сообщила, что среди ларантийских правительниц она такая отнюдь не единственная, что первой с такими глазами была основательница Ларанты, и, значит, в том, что эта особенность проявляется у потомков, ничего удивительного, конечно же, нет. Важны лишь условия внезапного изменения цвета. Камень Байаль, например. Или что-то ещё, неизвестное…

Не знаю, поверила в это Алина или не поверила, честно признаюсь, в этот момент я вдруг ощутил какую-то непонятность, неправильность, не касающуюся напрямую того, о чём говорила Ирсайя, но заставляющую снова прокручивать в голове весь наш путь и пытаться понять, что не так. Что конкретно царапнуло моё подсознание в том, что случилось сегодня.

Малыш, пока мы беседовали, всё-таки умудрился забраться целиком на кровать и, мало-помалу сдвинув нас к самому изголовью, «свернулся калачиком». Не потому что просто хотел подремать с комфортом, а потому что решил воспользоваться ситуацией и получить все приятности тактильно-магического массажа в тройном объёме.

Ну, что тут сказать — заслужил. Так что поглаживали и почёсывали его в процессе беседы все трое. Хотя и без фанатизма.

С кровати его согнали только тогда, когда рассказ о моих приключениях завершился и мы подошли к заблокированному алтарю.

— Значит, у нас теперь есть два Байаля и два медальона-пропуска? — переспросила Алина, тронув висящую на её шее зелёную пирамидку.

— Именно так, — кивнул я, тронув свою, «полученную» от Пирапалуса.

— И ты считаешь, осколки души — это именно камни Байаль?

— Другого предположить не могу. Это твой, — протянул я Алине один из камней.

— И что мне с ним делать? — взглянула она сперва на меня, затем на Ирсайю.

Королева задумалась.

— В хрониках королевства, да, наверное, и Мольфрана, упоминаний, что «Око демона» может быть пропуском в другой мир, я не находила. Поэтому… хм… как всё это действует, мы можем только догадываться…

— Не надо догадываться, — прозвучало внезапно из-за спины.

«Гр-р-рау!» — рявкнул священный зверь, разворачиваясь в коротком прыжке.

Два меча, мой и Алины, вылетели из ножен раньше, чем мы успели сообразить, что случилось. Лук королевы к этому мигу уже был натянут, на тетиве лежала стрела, и эта стрела целилась в сидящего у стены нищего. Того самого, кто когда-то привёл сюда господина Краума и «пэри» из Ривии. Кажется, его звали Ви́ри.

— Как ты сюда попал? — качнул я клинком в его сторону.

— Стреляли, — ухмыльнулся сидящий…

Глава 31

Странный нищий сидел на полу в позе лотоса и смотрел на нас насмешливым взглядом. На меня, как и раньше, в нашу первую встречу, накатило ощущение дежавю. Он напоминал мне кого-то знакомого, но кого именно, я вспомнить не мог. Судя по сосредоточенным лицам Алины и королевы, у них была та же проблема. Они тоже пытались вспомнить, и тоже безрезультатно.

И только тхаа не собирался никого вспоминать. Негромко порыкивая, он подошёл к нищему и тщательно обнюхал его. Обнюхиваемый даже не шелохнулся.

Малыш обернулся к нам. На его морде читалось недоумение.

«Что с ним?» — не выдержал я.

Образ, отправленный зверем, меня удивил. Это была не картинка, а… букет ароматов, разложенный на множество «лепестков». В них прятались запахи джунглей Ларатны, южных степей Мольфрана, ледяных пустошей имперского севера, жарких пустынь Тилланда, топей Урочища, драаранского рынка, уютных бухточек Марки и Синей гавани… А ещё совершенно невероятные для этого мира запахи оружейной смазки и пороха. Плюс фимиамы шафрана и куркумы, про которые я стопудово знал, что ни то, ни другое здесь не растёт. Причём, последние, как мне помнится, я вдыхал в Тартусе, аккурат перед попаданием в Шаонар…

— Ты, кажется, говорил, тебя зовут Вири?

— Да, добрый господин. Говорил, — кивнул нищий.

— А, может быть, всё-таки… Абдулазиз?

Лицо собеседника расплылось в улыбке:

— Всё-таки догадался? Хвалю. Хотя, как по мне, это было нетрудно.

— Абдулазиз⁈ — ошарашенно проговорила Алина, опуская клинок.

— Он самый, моя дорогая. Он самый, — наклонил голову нищий, и в ту же секунду его внешность разительно изменилась. Вместо одетого в тряпьё босяка перед нами возник благообразный длиннобородый старик, одетый в цветастый халат, тюрбан и сафьяновые сапоги с загнутыми носами. Точь-в-точь тот самый торговец, какого я помнил по лавке фальшивых восточных древностей и сувениров. В руках старикан держал дорогие жемчужные чётки.

— Шайрихан? — удивлённо проговорила Ирсайя и, заметив мой взгляд, пояснила. — Это тот самый маг, что привёз меня в Витаград.

— Каким ты видишь его? — кивнул я на бывшего нищего.

Говорить королева не стала. Она послала мне образ, воспользовавшись сознанием тха.

Как я и предполагал, ничего общего с нашим «Абдулазизом» её «колдун» не имел.

— Бесформенный, добившийся возвышения до метаморфа? — впился я взглядом в «торговца древностями».

Тот на мгновение замер, но тут же расхохотался:

— Бесформенный? Вот уж номер, так номер! Бесформенным, а тем более метаморфом меня здесь никто ещё не называл. Ты первый.

— Может, ты ещё скажешь, что не знаешь, кто такие бесформенные?

— Знаю, мой друг. Конечно же, знаю, — старик перестал смеяться, утёр слёзы и, видимо, для успокоения перебрал пальцами чётки. — Но поскольку, я вижу, у вас возникли вопросы, то, что ж, задавайте. Но только, простите, лишь те, что вам кажутся важными. Действительно, важными. Я постараюсь ответить на них максимально развёрнуто.

— Сколько мы можем задать вам вопросов, уважаемый Абдулазиз? — уточнила Алина.

— Каждый по одному, — быстро ответил «торговец». — Ну, может быть, два, если это потребуется для… полноты понимания. Больше мне не позволено. У меня тоже имеются… ограничения свыше, и отменить их я не могу. Всякая сила не может быть безграничной, иначе тот мир, в котором она существует, эта сила сама же и уничтожит.

— Начнём, пожалуй, с меня, — шагнула вперёд Ирсайя. — Я знаю, кто была моя мать, Шайрихан. Я помню сестру. Знаю, как они обе погибли, спасибо Димиру. Но я не знаю, кто мой отец, Шайрихан. Ни имени, ни рода, ни силы.