Скорость. Назад в СССР (СИ) - Хлебов Адам. Страница 17

— Это правда, он был другом Стеци, который был весьма разгневан на меня без причины, — Трубецкой наклонил голову в мою сторону.

— Журналисты потом писали, что вы, русский гонщик, сохраняя чувство собственного достоинства, безо всяких эмоций пошли в бар Hotel de Paris запивать горечь неудачи.*

Я попал в точку и по-моему растрогал старика до слез, которые на мгновение блеснули в краешке его глаза.

— Александр Сергеевич, я вас недооценил, ну нельзя же так сходу вытаскивать все мои скелеты из шкафа.

Он заинтересованно посмотрел на меня, потом попрощавшись с остальными пациентами снова направился к дверям

Его спутники моментально уставились на меня. В их взглядах я читал немой вопрос: «да, кто ты такой, черт тебя подери?».

Я остался доволен произведенным эффектом. Слава и Артур отхватили щелчки по носу, причем на их поле. Да. Сатисфакция за смешки получена сполна.

Судя выражению лиц вряд ли у них еще возникнет желание «шутить»

Трубецкой заинтересованно смотрел на меня пару секунд, потом попрощавшись с остальными пациентами, снова направился к дверям.

Когда они ушли, азербайджанец Аждар аж подскочил на своей койке.

— Брательник, ты мне скажи, он правда князь, да?

— Ну вроде правда, я сам только сегодня узнал, но раз он не стал отрицать гонку на Сицилии, то выходит что правда.

— Брательник, я тебе так скажу, сразу видно по тому, как себя человек ведет, что он князь.

— Я извиняюсь, может я один тут такой, а что такое Феррари? — спросил меня адвокат.

— Ну это такая марка итальянская, автомобильная. Очень кондовые машины делают, штучные почти ручной работы.

— А-а-а. Вот не знал, век живи век учись.

— Вот, честное слово, расскажу моим на базаре, что в палату ко мне настоящий князь приходил — не поверят, — не унимался представитель советской торговли, — они быстрее поверят, если скажу, что Брежнев приходил.

— Да что вы всё заладили: князь, князь. Будто на нем свет клином сошелся. Он же сказал, что бывший князь, — подал голос сосед, который молчал все время, кажется он был из Полтавы, — оставьте его в покое. Человек перевоспитался осознал, живет счастливую жизнь…Главное, какой он человек. Главное, что он чемпион, а уж князь, царь или сапожник не важно.

— Брательник, а он только на Сицилии первое место занимал? Здесь в Союзе он в твоих чемпионатах есть?

— Нет, я что-то не помню, но я не все результаты гонок наизусть знаю. Надо проверить. Он не вступает, мне кажется.

— Почему,не выступает? — спросил киргиз, — моему отцу семьдесят шесть, долгих лет ему жизни, а он до сих пор нормально водит.

— Ну возраст уже дает о себе знать. Все таки гоночная машина и обычная легковушка это разные виды транспорта, тут разная ответственность и риски.

Зачем человеку в этом возрасте рисковать? Он уже и так все видел, — многозначительно заключил наш местный юрист в палате.

Моя лечащая врач Татьяна Константиновна, каждое утро, кроме выходных, совершала обход и никогда не забывала мне уделить немного времени.

Она была приятной и внимательной молодой женщиной. Лучше врача я ещё не встречал.

Каждое утро она очень подробно осматривала и опрашивала меня.

Она рассказывала нам в палате про свой врачебный опыт, ещё будучи участковым врачом.

У нее был особый дар, она умела подбирать «ключик» к каждому своему пациенту для лучшего лечения.

Если кто-то из пациентов не понимал её рекомендаций для лечения, она готова была спокойно повторять снова и снова, разными словами, словно забывая о времени.

Очень терпеливая и добрая. Вот бы таких как Татьяна Константиновна во все советские районные поликлиники. Уверен наши пенсионеры в среднем жили до ста лет.

Мы беседовали не только на темы связанные со здоровьем, но просто про жизнь. Конечно, же она знала, что я угнал спортивную машину и разбил ее.

Кстати это от нее я узнал, что наши врачи не давали клятвы Гиппократа, а принимали Присягу советского врача.

Утренние разговоры с ней лечили не только тело, но и душу. Она смогла поселить во мне уверенность, что я смогу возместить нанесенный ущерб и команде, и семье.

Хотя, если честно, я до этого в этом очень сомневался. Трубецкой ни слова не сказал о зарплате. Я не знал, сколько времени мне придется пробыть учеником слесаря.

К тому же я прекрасно знал, что все команды имеют денежные затруднения. Никуда не деться от покупки запчастей, инвентаря, инструмента и снаряжения. А это все влетало, ох в какую, копеечку.

Автоспорт у нас в СССР любительский. Автобаза помогала помещением, иногда запчастями и транспортировкой машины до места проведения гонки. Все остальные расходы висели на команде.

Любишь с горочки кататься, люби и саночки возить.

Выезды на тренировки, бензин, резина, которая «горела» после каждой гонки, билеты членам команды.

Всё это оплачивалось на общественных началах. Клубам и командам при автозаводах было чуть полегче. У них заводское финансирование.

На том же ралли кубка мира Лондон-Мехико команде Москвича сказали тратьте сколько надо, но денег дали мало.

Поговаривают тысяч двадцать зеленых, то есть американских долларов, на всех. В то время как Порш выделил чуть ли не сорок на одну машину.

А вся команда Роллс-Ройса потратила под миллион на ту гонку. Миллион! Фантастические деньги.

Нам бы такие, наши машины наверно оснастили бы вертикальным взлетом.

Мне наша компания нравилась, несмотря на невеселый повод, который привел меня сюда, дни в больнице пролетали незаметно и проходили весело.

Первым выписали азербайджанца. Он взял с меня обещание пригласить на банкет по случаю празднования моего первого места в ралли-Монако.

Оставил мне на всякий случай телефон, вдруг Князю что-то понадобиться купить на рынке и пожелал всем скорейшего выздоровления.

Я так и не увидел его любовницу, то ли она приходила в то время, когда я спал, то ли жена ловеласа шуганула ее так, что она сочла не появляться до самой выписки.

Вместе с Аждаром исчезли толпы шумных родственником бесконечно таскающих всякую разную еду и напитки, которые мы под конец отдавали медсестрам и санитаркам. Потому что дефицита или нужды в пище мы не ощущали.

Кстати о пище — еда была очень даже приличная. Я почему-то думал, что будет значительно хуже. Видимо ориентировался на рассказы тех, кто раньше лежал в простых советских больницах.

Я думал будет безвкусно и пресно. Ошибался. Кормили нас классно. Особо мне понравилась творожная запеканка. Вспомнил свои пионерские лагеря и каникулы.

Однажды так расхвалил её, что санитарка, разносящая завтраки, не спрашивая притаранила мне добавку.

Мои соседи по палате, тоже были довольны.

Видимо все же качество и вкус еды зависит коллектива поваров в каждой отдельно взятой больнице.

После отъезда азербайджанца все, кроме Киргиза, немного вздохнули. Тот очень переживал, что попал в больницу во время командировки и к нему никто не ходит.

Но убеждал, что у них в Киргизии «все точно так же, как у азербайджанцев». Каждый родственник, что нибудь, да принесет. А родственников, ой как много.

Логика такая: чем больше людей приходит, тем более уважаемый человек лечится в больнице. А чем более уважаемый человек, тем больше внимания ему уделяют доктора и медсестры. Одним словом, лежат люди в Киргизии не так, как в Москве.

Я не стал уточнять госпитализируются ли любовницы вместе с пациентами в Душанбе. Не хотел портить картину благостную больничного гостеприимства в Средней Азии и давать Закавказью фору в этом отношении.

Не для кого не было секретом, что запрещенное многоженство все-таки тайно практиковалось в некоторых республиках. Возможно, пальма первенства принадлежала солнечному Азербайджану.

Все эти мама приходила ко мне ежедневно, несмотря на мои протесты.

Я чувствовал себя уже хорошо. И лечащий врач разрешила мне прогулки. Еще через пару дней.