Ртуть (ЛП) - Харт Калли. Страница 48

Я не хотела его помощи, но мои руки уже онемели от холода, а у огромного куска материи, который он мне вручил, казалось, не было ни начала, ни конца. Фишер разобрался с ним в считанные мгновения и набросил мне на плечи. Это был плащ, жесткий и вощеный снаружи, с подкладкой из шелковистого меха. Внутри он был теплым и таким мягким, что мне захотелось плакать. Острые укусы ледяного воздуха мгновенно прекратились, оставив страдать от холода только руки и лицо.

Я вскрикнула, когда руки Кингфишера обхватили меня за талию и усадили в седло. Моя лошадь была меньше, каштанового цвета, и, пока я усаживалась, пыталась укусить меня.

— Вытяни ногу вперед, — приказал Фишер.

Спорить с ним было бесполезно. Он принял решение — мы покидаем дворец сегодня ночью, и с этим ничего нельзя было поделать. Я снова хотела отказаться выполнять его приказ, просто чтобы позлить его, но все мое тело болело от желания подчиниться. Я хотела вытянуть ногу вперед. Я не могла остановить это.

Фишер поднял крыло седла и затянул подпругу. Затем он привязал длинный и узкий сверток, с которым вернулся от лекарей, под крылом, подергав его туда-сюда, чтобы убедиться, что он никуда не денется.

— Не трогай это. Ты меня слышишь?

— Да.

— Хорошо. Ногу назад, — приказал он.

Я отвела ногу назад.

Снег падал на густые волны его волос, оседал на ресницах и покрывал белой пылью верхнюю часть плеч.

— Удобно? — спросил он.

— Нет.

— Отлично. Не дергай за поводья. Аида — хорошая девочка. Она пойдет куда надо без твоего участия, так что просто оставь ее в покое.

Аида, вероятно, не была хорошей девочкой. Скорее всего, она была той еще сучкой, которая собиралась сбросить меня при первой же возможности, но я держала поводья свободно, повинуясь Фишеру без единого возражения.

— Подожди! Где моя сумка? — Я крутанулась в седле, пытаясь найти ее.

— У меня достаточно еды и воды для нас обоих. Она тебе не понадобится.

— Мне плевать на еду и воду. Меня волнует Оникс!

— Что за Оникс?

— Просто дай мне сумку, Фишер. — Если бы он затеял со мной спор по этому поводу, о боги, я бы устроила настоящий ад. К счастью, этот ублюдок только вздохнул и пошел обратно в конюшню. Через минуту он вернулся с моей сумкой.

— Как только этот грызун станет проблемой, я сдеру с него шкуру, — сказал он, протягивая мне сумку.

— Он не грызун. Если уж на то пошло, то это собака. — Я приоткрыла сумку, чтобы убедиться, что Кингфишер не подменил Оникса камнем или большой буханкой хлеба, но оттуда высунулась голова лисенка, он навострил уши и высунул розовый язычок, осматривая окрестности.

— Оно должно бежать рядом с нами, — ворчал Фишер, забираясь на свою лошадь. — Его не нужно везти.

— Он — это он, а не оно. И нет, он не может бежать рядом с нами. Он замерзнет.

— Он, — сказал Кингфишер, с презрением произнося это слово, — дикое животное, и это его естественная среда обитания. Как ты думаешь, почему у него такой густой белый мех?

В этом он был прав. Оникс был творением Ивелии и, очевидно, был создан для этого. Но когда я посмотрела на него, он забился обратно в сумку так, что был виден только его маленький мокрый нос, и у меня сложилось четкое впечатление, что он был совершенно счастлив там, где находится.

— Как насчет того, чтобы сосредоточиться на своем грузе, а не на моем, — огрызнулась я. — Твой пассажир создаст тебе кучу проблем, когда очнется.

Кэррион, все еще без сознания, был привязан к спине лошади Фишера. Его руки безвольно свисали вниз, а на огненно-рыжие волосы уже налип снег. Его положение не могло быть удобным. Когда он очнется, у него все будет чертовски болеть, а я не понаслышке знала, каким злобным становился Кэррион Свифт, когда ему не удавалось нормально выспаться.

Кингфишер бросил на него равнодушный взгляд.

— Ты уверена, что он не твой брат?

— Думаю, я знаю, как выглядит мой родной брат, ты так не считаешь?

Взгляд, брошенный Фишером в мою сторону, демонстрировал, что он не совсем уверен, как реагировать на мой вопрос.

— Тогда, рискую повторить в тысячный раз, мы должны оставить его здесь. Если он не твой брат, тогда…

— Мы не оставим его здесь. Беликон убьет его, как только поймет, что ты меня похитил.

— Это не похищение, если ты пошла добровольно, — произнес Кингфишер расчетливым тоном.

— Я не собиралась делать ничего из этого добровольно! Я хочу домой!

Он пожал плечами и вскочил в седло.

— И все же ты едешь, чтобы помочь мне закончить войну, не так ли? Что может быть благороднее? Поздравляю с обретением гребаной святости.

ГЛАВА 15.

САРРУШ

Мы не стали проезжать через город у подножия Зимнего дворца. Я надеялась, что мы это сделаем — больше шансов, что нас заметят и остановят люди Беликона прежде, чем мы успеем далеко уйти, но Кингфишер был умен. Он мог быть злобным, высокомерным, полубезумным, возмутительно красивым куском дерьма и в то же время умным тактиком. Оказалось, что эти качества не являются взаимоисключающими. Я проклинала тот день, когда решила, что мне сойдет с рук ограбление стража, пока Фишер вел нас по окраине города, по каменистым, крутым, неровным тропинкам, утопающим в толстом слое снега. Было просто чудом, что он знал, куда идти. Еще более удивительно, что лошади не споткнулись и не переломали себе ноги на коварном маршруте, который выбрал для нас Фишер. Один неверный шаг — и мы оказались бы в чертовски большой беде, но лошади шли уверенно, не испытывая сложностей с нашим опасным вечерним приключением.

Я смотрела, как голова Кэрриона подпрыгивает на боку лошади Фишера, и все это время злилась на бессознательного ублюдка. Было что-то справедливое в том, как его голову трепали низкие ветви деревьев, когда мы въехали в темный лес. Этот идиот заслуживал все раны, которые он получил, за то, что сделал. Он солгал Фишеру. Какого черта он сказал, что он Хейден?

Может, Фишер сказал: «Как тебя зовут, вонючее человеческое отродье?». Или он сказал: «Я здесь, чтобы переправить Хейдена Фейна в царство фей, где у него будет столько еды и воды, сколько он сможет проглотить, и удобная кровать для сна?». Потому что, если это было так, Кэррион вполне мог солгать о своей личности.

Свет и звуки, доносящиеся из Зимнего дворца, вскоре стихли. Кингфишер, похоже, не возражал против того, что вокруг царила кромешная тьма, впрочем, как и лошади. Они шли, иногда фыркая, как будто здесь не было холодно и жутко. По лесу эхом разносились призрачные вопли, настолько человеческие, что по моей коже постоянно бегали мурашки. В сумке, которую я держала перед собой наполовину завернув в плащ, сжавшись в комок скулил Оникс, издавая при этом столько шума, что раздражение, исходящее от Кингфишера, можно было почувствовать с десяти футов. Он ничего не говорил про паникующего лисенка. Он кипел, не произнося ни слова, что было бесконечно хуже.

Крики, эхом разносившиеся по лесу, то приближались, то отдалялись, заставляя меня дышать быстро и неглубоко. В конце концов звук раздался так близко, что мне показалось, будто прямо под ногами Аиды притаилось голодное чудовище. Я вскрикнула, подпрыгнула в седле и подтянула ноги, сердце заколотилось в груди.

Кингфишер остановил свою лошадь и устало оглянулся на меня.

— Что с тобой не так?

— Там… там… мы умрем здесь, придурок! Разве ты не слышишь эти крики?

Он посмотрел на меня так, словно я была самым утомительным существом, с которым он когда-либо сталкивался.

— Это тени, человек.

— Что значит — тени?

— Ну, знаешь. Души. То, что остается от существа после его мучительной смерти.

Моя паника возросла до максимума.

— Призраки?

Кингфишер выглядел задумчивым.