Ртуть (ЛП) - Харт Калли. Страница 50

— Полегче, человек. Попадешь в Билла, и он ускачет отсюда. Ты хочешь оказаться одна в этом лесу? В темноте?

Я не собиралась доставлять ему удовольствие, отвечая на вопрос. Вместо этого я состроила ему рожицу, убирая ногу обратно в стремя.

— Билл? Кто называет свою лошадь Биллом?

— Я называю. Не хочешь поехать первой? — Он жестом руки указал на тропинку, которая, как я предполагала, была там, но я ее не видела.

— Нет.

— Я так и думал.

Вскоре мы наткнулись на дорогу. Насколько я могла судить, она была пустынна, но ее явно часто использовали, потому что снега на ней не было. В раскисшей грязи виднелись глубокие колеи, а в них — отпечатки копыт, лап и таких огромных ног, что я содрогнулась при мысли о том, кто мог их оставить. Копыта наших лошадей чавкали по отвратительной черной грязи, пока они шли вперед.

Нашим пунктом назначения было ветхое двухэтажное каменное здание, расположенное прямо на берегу широкой замерзшей реки. Его крыша была покрыта слоем соломы толщиной в два фута, сверху лежал тонкий слой снега. Из маленьких окон лился свет. Когда дверь в передней части здания открылась, в ночь выплеснулись смех, болтовня и половина строфы нестройной песни, вместе с высокой широкоплечей фигурой, которая, пошатываясь, сделала пять неуклюжих шагов и рухнула лицом в сугроб.

Кингфишер придержал своего коня, когда в поле зрения появилось здание. Какое-то время он сидел и смотрел на него, слегка приоткрыв рот, с незнакомым, задумчивым выражением на лице. Я нахмурилась, пытаясь понять, что именно он видит. Можно было подумать, что он рассматривает одно из архитектурных чудес Ивелии, но с того места, где сидела моя ноющая задница, оно чертовски напоминало таверну.

— Мы тут заночуем? — спросила я, кивнув в сторону заведения. Мужчина, вывалившийся из таверны, стоял на четвереньках и блевал на снег.

— Может быть. А может, и нет. — Кингфишер пришпорил коня и жестом велел мне следовать за ним. — Посмотрим, сколько времени понадобится Рену, чтобы догнать нас.

Когда мы спешились, грязный конюх увел лошадей. Я старалась не пялиться на изогнутые оленьи рога, торчащие из дыр в его шерстяной шапке, но у меня это плохо получалось. Я не переставала задаваться вопросом, как они соединяются с его черепом. Конюх, похоже, не возражал. Он улыбался во весь рот, пока я не открыла сумку и не вытряхнула сонного Оникса на снег у своих ног.

— О-о-о, какой хороший! Редкий. Таких черных кончиков на ушах и хвосте больше не встретишь. Я дам тебе за него две кроны.

— Что?

Оникс метнулся мне за спину, шерсть встала дыбом, как будто он понимал, о чем говорит конюх и готов был отхватить ему палец, если незнакомец попытается сделать что-нибудь глупое.

Конюх проницательно посмотрел на меня.

— Хорошо. Четыре кроны. Это все, что я могу предложить. Моя жена убьет меня, если…

Моя рука потянулась к рукояти кинжала на бедре.

— Он не продается.

— Она вбила себе в голову, что эта блохастая тварь — ее домашнее животное, — сказал Фишер, снимая с седла одну из сумок. Быстрым движением он извлек длинный завернутый предмет, который засунул мне под седло.

Оникс прыгнул ко мне на руки, устроился на сгибе моего локтя и спрятал мордочку.

— У него нет блох.

— Ты так думаешь, — сказал Кингфишер.

— А как насчет этого? Он продается? — Конюх ткнул пальцем в сторону Кэрриона.

— Сколько ты можешь предложить? — спросил Фишер.

— Нет!

Кингфишер имел наглость изобразить скуку, когда я шлепнула его по руке.

— Нет, человек тоже не продается, — сказал он раздраженным тоном. — Положи его в стойло с сеном и накрой одеялом. Если я узнаю, что ему причинили какой-либо вред… — Рука Кингфишера многозначительно легла на эфес Нимереля, привлекая внимание конюха к грозному черному мечу. Олень побледнел под своей русой бородой. Он понял, что это означает обещание боли, и повел себя соответствующим образом.

— Конечно, сэр. Не беспокойтесь. Под моим присмотром с ним ничего не случится. Он будет спать как младенец, вот увидите.

Когда мы вошли в таверну, на меня обрушилась волна тепла и шума. И волнения тоже. Это был не «Дом Калы». Там меня знали. Там я была в безопасности. Ну, настолько, насколько вообще может быть безопасно в заведении с дурной репутацией, где в темных углах заключаются сомнительные сделки. Эта таверна была для меня совершенно новым местом. Я никого здесь не знала. Я понятия не имела, чего ожидать. Оказалось, что она во многом похожа на другие таверны, в которых я бывала раньше.

Все шаткие стулья в этом заведении были заняты, каждый стол загроможден множеством разномастных бокалов со сколами, которые в большинстве своем были пусты. Феи мужского и женского пола сидели группами, тихо беседуя. Я видела множество других существ еще в Зимнем дворце, но здешнее разнообразие едва не сбило меня с ног.

Высокие, тонкие, как тростник существа с кожей, похожей на кору, и прядями тонких, развевающихся белых волос.

Маленькие безволосые существа с угольно-черной кожей, янтарными глазами, острыми, как иглы, зубами.

У стойки сидели два самца с мохнатыми, покрытыми шерстью ногами и перепончатыми ступнями, длинные остроконечные рога торчали у них изо лба и спускались на спину.

Существа с широкими носами и зеленой кожей, а также существа с густыми русыми волосами, которые развевались вокруг их голов, подхваченные невидимым ветерком.

Куда бы я ни посмотрела, повсюду были такие дикие, удивительные, странные и пугающие существа, что я едва успевала перевести дух.

Кингфишер натянул капюшон своего плаща и опустил голову, пряча лицо, когда мы подошли к бару. Стайка крошечных фей с тонкими, как паутинка, крылышками порхала над нашими головами, выхватывая выбившиеся из моей косы пряди и резко, злобно дергая за них.

— Ой! — Я попыталась отмахнуться от них, но Кингфишер поймал меня за запястье.

— Я бы не стал. Они пьяны. Когда они пьяны, они становятся злыми.

— Я в тысячу раз больше их. Я могу раздавить… Черт! — зашипела я, отдергивая руку от облака трепещущей угрозы. Прямо на тыльной стороне моей ладони, был идеальный овальный рубец. Из крошечной ранки выступила капелька крови, сверкая, как крошечный рубин. — Укус? Это след от укуса? — Я протянула руку Фишеру, чтобы он посмотрел, но он даже не взглянул.

— Они не только злятся, когда ты пытаешься отмахнуться от них, но и понимают, что ты говоришь, поэтому обижаются, когда ты намекаешь, что собираешься раздавить их. Пиво, пожалуйста. Два. И еще немного самого крепкого спиртного.

Барменом оказался невысокий коренастый мужчина с вьющимися седыми волосами, крючковатым носом и самыми кустистыми бровями, которые я когда-либо видела. Он что-то проворчал в ответ на просьбу Фишера и, не обратив ни на одного из нас внимания, пошел за напитками.

Вернувшись, он шмякнул перед нами две кружки, выплеснув на барную стойку изрядное количество нашего пива, а затем протянул Кингфишеру небольшой бокал с отвратительной зеленой жидкостью. Кингфишер молча расплатился, забрал наши кружки и рюмку, а затем нырнул в толпу в поисках места, где бы нам присесть.

Нам повезло. Две женщины-феи в королевских синих платьях и теплых дорожных плащах поднялись из-за стола в углу рядом с камином как раз в тот момент, когда мы проходили мимо. Кингфишер опустил голову и уставился на свои ботинки, ожидая, пока они уйдут, затем дернул подбородком, указывая, что я должна сесть первой. Оникс, который с момента нашего появления в таверне не отходил от меня ни на шаг, метнулся под стол.

Я зашипела, когда мой зад коснулся деревянного сиденья. Боги, это было больно. Я больше никогда не смогу сесть без резкого вдоха. Бесящая ухмылка Фишера была единственной частью его лица, видимой из-под темного капюшона.

— Я рада, что ты находишь это забавным, — проворчала я, принимая пиво, которое он протянул мне.