Ртуть (ЛП) - Харт Калли. Страница 52

Боги.

Кингфишер поднял голову, чтобы встретить своего друга, как только тот подошел к нашему столику, и на его лице появилась широкая искренняя улыбка. Он встал, и Рен крепко обнял его, хлопая по спине. Когда генерал отпустил его, держа на расстоянии вытянутой руки, он резко фыркнул и потрепал Фишера по щеке.

— Ты, друг мой, официально в заднице.

— Эверлейн в бешенстве. Она больше никогда не будет с тобой разговаривать. О чем ты только думал? — У Рена теперь было свое пиво, а значит, передо мной стояла четвертая кружка. Я и близко не чувствовала себя пьяной. Я была уставшей, измученной и раздраженной до предела, и мне хотелось вернуться в свою постель в Серебряном городе. Однако хотеть этого было глупо, а Рен пришел с новостями, так что я взяла себя в руки и наклонилась поближе, чтобы послушать тихий спор, который велся между двумя мужчинами.

— У нас был план, — шипел Рен.

— Не смотри так. Наша маленькая подружка вынудила меня к этому. Она пыталась покончить с собой.

— Лжец! Я не пыталась!

— Когда я нашел ее, она была в двух секундах от того, чтобы войти в портал без реликвии, — сказал Фишер.

— У меня было твое кольцо, умник. Я думала, что у меня есть реликвия.

Он посмотрел на меня поверх своей кружки, серебро вокруг его радужки мерцало, когда он улыбнулся мне во весь рот.

— О? У тебя было мое кольцо, не так ли? Не хочешь рассказать о том, как оно у тебя оказалось, человек?

— Это к делу не относится. — Я с ненавистью посмотрела на него.

— Меня не волнует, что взяла Саэрис, — жестко сказал Рен. — Ты забрал алхимика Беликона. И не только ее. Ты забрал и меч тоже.

Кингфишер так крепко сжал кружку, что его пальцы побелели.

— В последний раз, когда он держал в руках знаменитый меч, он использовал его, чтобы убить истинного короля и весь гребаный род Дайантов. Если Рюрик Дайант…

— Как ты только что отметил, Рюрика Дайанта больше нет. Нет смысла играть в игру «что, если», когда речь идет о нем. Беликон — король. И нравится тебе это или нет, но, как король, он может претендовать на все, что, черт возьми, пожелает. Все мечи богов мертвы. Они теперь просто муляжи. От них не больше пользы, чем от обычных мечей. Надо было просто позволить ему добавить его в свою коллекцию. Какой от этого был бы вред?

— Вред? — рявкнул Фишер. — Ты шутишь, да? Вред. Ха! — Он покачал головой. — Этот меч — чертова священная, мать его, реликвия, Ренфис. Этот ублюдок недостоин даже смотреть на него, не говоря уже о том, чтобы владеть им. Я скорее умру, чем позволю Беликону носить его на бедре. И ты ошибаешься. Не все мечи бездействуют. Нимерель…

— Значит, то, что ты забрал его, никак не связано с тем, что Солейс — клинок твоего отца? Нет. Нет, забудь, что я вообще спрашивал. Я и так знаю, что это так. Что касается твоего меча, то Нимерель потерял свою славу в последнее время, — прорычал Рен.

Кингфишер хлопнул ладонями по столу, и капюшон его плаща упал.

— Нимерель — единственное, что стояло между Ивелией и вечной тьмой последние четыреста гребаных лет! — Он говорил слишком громко. Был слишком зол. Его ярость вырвалась наружу, и за столиками вокруг нас воцарилась тишина. Разговоры прервались, напитки были отставлены в сторону, и сотни глаз устремились к нам.

Фишера трясло, пока он смотрел на Рена. Он не заметил, как по залу поползли шепотки: Ренфис Оритианский, Ренфис, давший клятву крови, Ренфис Серебряного озера. Не заметил он и того, что шепот переключился на него. Пока не стало слишком поздно.

Кингфишер.

Нет. Этого не может быть.

Это правда!

Он вернулся.

Он здесь.

Кингфишер.

Ярость Фишера развеялась, как дым. Он опустил голову и побледнел, несмотря на жар, исходящий от пылающего камина. Приглушенное «черт», которое он пробормотал, было лишь движением его губ. Он не издал ни звука.

— Пора уходить, — пробурчал Рен.

— Что? В чем проблема? — Я огляделась вокруг, пытаясь оценить эмоции на лицах, которые нас окружали, но увидела лишь шок. Без особого желания, Фишер потратил некоторое время на то, чтобы объяснить мне, что это за существа. Откуда они все взялись. И теперь, и крошечные феи, парящие в воздухе, и сатиры в баре, и гоблины, и шелки, и все остальные — все они лишились дара речи. Куда бы я ни посмотрела, меня встречали расширенные глаза и приоткрытые рты. Даже бармен, который удостоил нас лишь мимолетного взгляда, когда мы заказывали напитки, перестал протирать толстую стеклянную кружку…

Неважно.

Она выпала из его рук, громко разбившись о пол.

Ренфис поднялся со стула, склонив голову. Он протянул мне руку и помог встать. Кингфишер медленно последовал за ним. Его плечи были напряжены, в его ярких зеленых глазах ничего нельзя было прочесть, он не отрывал взгляда от пола.

Мы втроем направились к двери, Кингфишер шел впереди. Я шла за ним, крепко прижимая к себе Оникса, Ренфис следовал за мной. Мы были уже на полпути к двери, когда массивный воин с длинными, заплетенными в косу светлыми волосами, обритыми по бокам головы, встал перед Кингфишером, преграждая ему путь. Он был огромен. Ростом он не уступал ни Кингфишеру, ни Рену. Черты его лица были прекрасны, но в нем не было ничего мягкого. Суровый взгляд его серых глаз обещал кровопролитие. Я задохнулась, когда он опустился на одно колено у ног Кингфишера.

— Для меня большая честь преклонить колени у ног Победителя Дракона. Пожалуйста. Благословишь, командир? Только… только если ты сочтешь меня достойным, конечно, — пробормотал он.

— Мне жаль. — Кингфишер опустил руку на плечо воина. — Ты принял меня за другого.

Светловолосый воин сдержанно улыбнулся.

— Мой двоюродный брат сражался с тобой и твоими волками при Аджун-Скай. То, как он тебя описывал… — Он покачал головой, извиняясь. — Ты — Кингфишер. Ты не можешь быть никем другим.

У Фишера перехватило дыхание. Я видела, как он борется с собой, пытаясь подобрать правильные слова.

— Возможно, я подхожу под описание твоего кузена… внешне. Для меня большая честь, что я напоминаю его. Но… я не тот мужчина, с которым он сражался при Аджун-Скай. Прости, брат. Я…

— Ты спас знамя гордого западного Аннахрейха, — перебил светловолосый воин. — На рассвете пятого дня ты воззвал к народу и пробудил сердца наших людей, так что даже те, кто был готов пройти через черную дверь, отвернулись от смерти и нашли в себе силы встать на ноги. Взять свои луки. И свои мечи. И своих друзей. Ты возглавил атаку на кроваво-красную гору… — Голос воина надломился.

К нему подошла высокая женщина-фея, одетая в кожаные доспехи. На ее лице был неровный шрам, рассекавший нижнюю губу.

— В Долине Синдера ты подавил орду, которая грозила сжечь все, что построил мой народ. Пятьдесят тысяч человек. Пятьдесят тысяч жизней. Храмы. Библиотеки. Школы. Дома. Все они существуют и по сей день. Благодаря тебе.

В челюсти Кингфишера дрогнул мускул. Он не мог встретиться с женщиной взглядом.

У стойки бара один из сатиров с внушительными рогами и мохнатыми козлиными ногами вышел вперед. Его глаза ярко блестели, отражая пламя, ревущее в камине, когда он поднял свой бокал за Кингфишера.

— Инништар, — провозгласил он глубоким, хриплым голосом. — Он был не таким величественным, как другие. Просто маленький городок. Мы не были добры к вам, когда вы пришли. Тогда феи и мой народ не были такими союзниками, как сейчас. Но в ту ночь пятеро из вас выстояли против тьмы. Вы спасли четыреста человек. Ты тоже был там, Ренфис Оритианский.

Рен склонил голову, его темные глаза были печальны.

— Я помню, — тихо сказал он.

Сатир поднял свой бокал чуть выше, сначала за Рена, а затем за Кингфишера.