Ртуть (ЛП) - Харт Калли. Страница 63
Я не чувствовала своих пальцев.
Почему… я не могла… их почувствовать?
Почему Кингфишер бежал?
— Что… это были за… твари? — прохрипела я.
Над головой Кингфишера проносились звезды. Он сжимал челюсти, мышцы его шеи были напряжены, когда он пинком распахнул дверь и внес меня внутрь.
— Санасротийские пехотинцы, — глухо ответил он. — Вампиры. Именно из-за них нам так нужно серебро. Это единственное, что может их убить. А ТЕПЕРЬ КТО-НИБУДЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПОМОГИТЕ!
ГЛАВА 19.
КОСТИ И ВСЕ
Сон о смерти и жидком огне.
Нет.
Кошмар.
Я оказалась в ловушке, из которой нет выхода. Темные коридоры тянулись в бесконечность, со всех сторон были двери. Всякий раз, когда я с бешено колотящимся в груди сердцем открывала одну из них, меня встречало отвратительное зловоние гнили и острые, пожелтевшие, щелкающие клыки. Их были толпы. Вампиров. Так их называл Кингфишер. Он также называл их пехотинцами, но на солдат они не походили. Солдат должен уметь выполнять приказы. Выполнять чужую волю. Твари за этими дверями были чудовищами, способными подчиняться лишь своей жажде крови. Женщины, дети, старики — все они были безумны и голодны. Они рвали меня своими когтями. Они вонзали свои гниющие зубы в мою кожу. Я кричала и билась, пытаясь вырваться, едва спасая свою жизнь, но открывалась другая дверь, только для того, чтобы выпустить на волю новую волну чудовищ.
От них нельзя было убежать. Невозможно победить. Они преследовали меня, бросая вызов гравитации, вонзая когти в кирпичную кладку и карабкаясь по стенам, на четвереньках пробираясь по потолку. Падшие, злобные демоны, вознамерившиеся выпить меня досуха и опустошить мою душу.
Я бежала изо всех сил, но все было напрасно. Их было слишком много. Легкие горели, рана в боку пылала. Кровь стекала по ногам, покрывая босые ступни, и я поскальзывалась, падала…
Я не переставала падать.
Я бы падала вечно, сгорая, пока моя кровь не превратится в алый пар, а плоть не отслоится от хрупких костей.
И все равно я бы падала.
Падала и падала целую вечность.
Я…
Вздрогнув, я проснулась, рвано вздохнула и резко села в постели.
Где…
Где я была?
Во рту был вкус желчи и пепла. Все чертовски болело. Казалось, что мои конечности привязали к четырем лошадям, и эти гребаные ублюдки рванули в четырех разных направлениях. Было больно дышать. Глотать. Моргать, черт возьми. Целую минуту я упиралась руками в матрас под собой, пытаясь прийти в себя и ожидая, когда боль пройдет.
Это заняло много времени, но в конце концов я смогла собраться с мыслями достаточно, чтобы осмотреться. Свет лился через окна высотой двенадцать футов слева от меня. На них висели тяжелые бархатные шторы, наполовину задернутые. Стены украшали картины в позолоченных рамах, хотя сами произведения искусства в этих рамах были изорваны в клочья. Потолок был выкрашен в черный цвет, по которому без видимого рисунка или порядка были разбросаны белые вкрапления. У стены рядом с дверью стоял комод из дорогого темного дерева. В углу расположился шкаф из того же дерева, его дверцы были распахнуты, демонстрируя множество темных предметов одежды внутри.
Я лежала в кровати. Кровати с балдахином, на столбиках которой были вырезаны птицы, волки и драконы. Простыни были черными. Подушки тоже были черными. Вместе с черной одеждой, висевшей в шкафу…
Ужас похлопал меня по плечу. Как только я вдохнула поглубже и почувствовала в воздухе запах мяты, я поняла, что вляпалась по уши.
— О, смотри-ка. Она жива, — раздался тихий голос.
Я не заметила кресло с изогнутой спинкой, прячущееся в тени, созданной задернутой занавеской. Не заметила я и мужчину, сидевшего в нем, скрестившего вытянутые ноги в лодыжках и сложившего руки на животе. Теперь, когда я знала, что он там, его невозможно было не заметить. Волосы Фишера выглядели немного сошедшими с ума, волны и локоны торчали во все стороны. Его лицо было абсолютно белым на фоне темной одежды; как всегда, он был воплощением резких контрастов. Даже с расстояния пятнадцати футов я могла разглядеть пятна ихора10 на его щеках. Он выглядел расслабленным. В его позе сквозила скука, но энергия, которую он излучал, ударила меня как пощечина. Горящими зеленым огнем глазами он смотрел на меня так пристально, что я едва не сдалась и не отшатнулась под тяжестью его взгляда.
Я стиснула зубы, готовясь к буре, которая, как я чувствовала, собирается на горизонте.
— Это не моя вина, — сказала я.
Кингфишер моргнул.
— Я никогда этого не говорил.
— А смотришь на меня, словно так и было, — возразила я, прижимая к груди простыни, словно могла использовать их как щит против него.
— Как по мне, это тебя мучает совесть, — прорычал он.
— У меня нет совести. У меня дыра в боку и ноге, потому что ты решил притащить меня в место, где бешеные уроды бросаются в окна и нападают на людей.
— Ты не ранена, — спокойно сказал он.
— Что?
— У нас здесь отличные целители. Даже лучше, чем в Зимнем дворце. Это преимущество жизни на окраине, в зоне боевых действий. Тебе не нужно заменять воинов, если ты можешь вовремя выхватить их из лап смерти.
Я бросила на него мрачный взгляд.
— Держись очень близко, ты сказал. Ну, я была так близко, как только могла, не сидя у тебя на коленях, и посмотри, что случилось. На нас напали в твоем гребаном доме.
— Пфф… — Он пренебрежительно фыркнул, теребя пуговицу на рубашке. — Ничего особенного. Четверо разведчиков ввязались в обреченное дело. Этого больше не повторится.
— Ты не можешь этого гарантировать.
— Могу. С тех пор, как мы приехали, дом не охранялся. Рен хотел выставить здесь отряд, чтобы патрулировать территорию и следить за тем, чтобы у нас не было незваных гостей, но я ему отказал. Я и не думал, что вампиры стали такими…
— Наглыми?
— Голодными. — Он прижал кончик языка к острому клыку, изучая меня. — Ты задела одного из них, — сказал он.
— Дважды. — Если он собирался похвалить меня, то пусть делает это правильно.
— Впечатляет. — По идее, это должно было звучать как комплимент, но его тон сделал его двусмысленным.
— Для девушки? — с горечью спросила я.
Он выгнул темную бровь.
— Для человека.
— Да пошел ты, принц. Что ты вообще имеешь против людей? — огрызнулась я. — Ты так упорно нас ненавидишь, но мы скорее похожи, чем отличаемся.
На это он фыркнул. Поднялся со стула и подошел к кровати. Встав рядом со мной, он протянул руку и накрутил прядь моих волос на свой указательный палец, задумчиво глядя на нее.
— Мы совсем не похожи, — тихо сказал он. — Ты чуть не умерла от царапины, которая у меня вызвала бы легкое раздражение. Ты мягкая. Ты хрупкая. Ты уязвимая. Ты — новорожденный олененок, бредущий в темноте, окруженный хищниками с очень острыми зубами. Я — то, что существует по ту сторону темноты. Я — то, что вселяет в монстров, готовых сожрать тебя, страх божий.
Почему он так на меня смотрел? Его взгляд был интенсивным, но выражение лица оставалось бесстрастным. Я не могла понять его. Его пальцы подрагивали, кончики были так близко к моей щеке. Я все еще была в бреду от яда. Наверняка так и было, потому что мне показалось, что он хочет провести ими по моей щеке и заставляет себя не делать этого.
— Это твоя комната, — прошептала я.
Фишер молниеносно отдернул руку. Он стоял, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот, словно не понимая, как это он прикоснулся к моим волосам. Я видела, как застыло выражение его лица, и у меня внутри все сжалось. Почему он был таким? В чем именно заключалась его проблема? Я прямо спросила его, в чем заключается его проблема с людьми, но не могла отделаться от ощущения, что дело не только в этом. Что у него проблема именно со мной.