Карты нарративной практики. Введение в нарративную терапию - Уайт Майкл. Страница 17

Лиам: Ну, мама моя рассказала вам о том, что мы пережили, но для неё это было хуже, чем для меня.

М.: Для неё это было хуже, чем для тебя. Почему? В чем это проявлялось?

Лиам: Отец доставал меня очень сильно, было плохо. Но для мамы это было более болезненно.

М.: Ты беспокоился о том, через что ей пришлось пройти? Тебя это волновало?

Лиам: А вы как думаете?!

М.: Иногда люди теряют восприимчивость к насилию и даже становятся нечувствительными к нему, хотя оно всё ещё продолжает оказывать разрушающее воздействие на их жизнь и на жизнь других людей.

Лиам: Ну а я не был нечувствительным. Конечно, меня беспокоило то, что он с ней делал. Это было ужасно.

М.: Скажи, пожалуйста, ты был больше обеспокоен тем, что происходило с тобой, или тем, что происходило с мамой? Или тебя в равной степени волновало то, что происходило и с ней, и с тобой?

Лиам: Конечно, меня больше беспокоило то, что происходило с мамой.

М.: Пенни, это вас не удивляет?

Пенни: Что именно?

М.: Что всё это время Лиам больше переживал за вас, чем за себя самого?

Пенни: Нет, это меня совершенно не удивляет.

М.: Лиам больше беспокоился за вас, чем за себя самого. Как вам кажется, о чем это свидетельствует? Можем ли мы, исходя из этого, понять, что для Лиама важно в жизни, что для него особенно ценно?

Пенни: Ну, я знаю, что у нас были взлёты и падения, и в последнее время такое впечатление складывалось, что Лиам не очень хочет, чтобы я присутствовала в его жизни, но я всё равно всегда знаю, что очень важна для него.

М.: А почему вы думаете, что это так? Откуда вы это знаете?

Пенни: Ну, мама такие вещи про сына всегда знает. Есть что-то, что матери просто знают.

М.: Может быть, вы могли бы рассказать какие-нибудь истории о Лиаме, о его поступках, которые свидетельствовали бы о том, что для него было важным, ценным? Что-то, что помогло бы мне понять, как вам удаётся узнать это?

Пенни: Ну, наверное, много таких историй, я думаю. Я просто сейчас не знаю, с чего начать.

М.: С чего угодно. Если вам приходит в голову какая-нибудь история о поступках Лиама, которая отражает, до какой степени он ценит вашу жизнь, и вы готовы её рассказать, это мне, конечно же, поможет.

Пенни: Хорошо. Наверное, начну с того, что произошло, когда ему было лет восемь. Это было воскресным утром, я точно помню. Его отец в очередной раз избивал меня. Я всегда пыталась защитить Лиама, старалась, чтобы он не видел этих сцен, но это не всегда удавалось. И вдруг я слышу звук бьющегося стекла. Это отвлекло отца, мы пошли в гостиную, и я увидела, что кто-то бросил камень в окно. Весь ковёр был в осколках битого стекла. Я выглянула в окно, и угадайте, кого я там увидела, кто убегал по улице? Это был Лиам. Отец побежал за ним, поймал его и избил. Я пыталась остановить мужа. Это была ужасная ситуация, у меня просто всё внутри обрывалось.

М.: То есть Лиам отвлёк своего отца, когда тот вас избивал?

Пенни: Да, он отвлёк отца. Он сделал это, хотя и знал, что тот его выпорет.

М.: Лиам, ты это помнишь?

Лиам: Не-а.

М.: Пенни, а что сделал Лиам в то воскресное утро много лет назад? Как бы вы могли назвать этот его поступок?

Пенни: Ну, я не знаю точно, я об этом не думала. Мне кажется, я даже пыталась забыть об этом из-за того, что потом случилось с Лиамом. А я не могла ничего сделать... Это было ужасно! Если бы вы не спросили, я не стала бы об этом рассказывать.

М.: Вписывается ли поступок Лиама в то чувство бессмысленности жизни, о котором он только что говорил? Был ли этот поступок подтверждением того, что Лиам просто принимает все, что жизнь ему уготовила?

Пенни: Нет, нет, конечно, нет, совершенно не вписывается.

М.: Хорошо. Но тогда во что же этот поступок вписывается? Как бы можно было его обозначить, этот поступок, когда Лиам бросил камень в окно?

Пенни: Ну, я об этом не думала, но если подумать, то я бы сказала, что это протест, он протестовал против того, что его отец со мной делал.

М.: То есть этот поступок можно обозначить словом «протест»?

Пенни: Угу. Да, точно, это подойдёт.

М.: Лиам, что-нибудь откликается на такой способ описания того, что ты делал?

Лиам: Вообще-то нет.

М.: Пенни, вы видели, как Лиам протестовал против того, чему вы подвергались, когда ему было всего лишь восемь лет. Что это говорит о нем? Как, на ваш взгляд, этот поступок, протест отражает его жизненные ценности?

Пенни: Этот поступок дал мне понять, что он храбрый маленький мальчик, у которого много мужества. И теперь, когда я вспоминаю об этом, я всё больше поражаюсь тому, что он тогда это сделал.

М.: То есть вы поняли, что он был очень храбрым маленьким мальчиком. Как вы думаете, что для него было важно? Что эта храбрость говорит вам о том, что он ценит в жизни?

Пенни: Ну наверное, это говорит мне о том, что для него важна справедливость, и если подумать, это удивительно, не правда ли? Потому что он столько несправедливости в жизни видел.

М.: Значит, мужество и справедливость. Лиам, что-нибудь откликается из того, что ты слышишь?

Лиам: Не-а. Про мужество не откликается, и про справедливость в общем-то не откликается тоже.

М.: О'кей. Ничего не откликается. Но тебе понятно, каким образом мама могла прийти к подобным выводам про мужество и справедливость?

Лиам: Ну да, мне кажется, да. Я думаю, что понимаю, как у неё появились такие идеи по поводу меня.

М.: Пенни, вас удивило, что это именно Лиам убегал тогда по улице? Удивил ли вас поступок, который Лиам совершил, основываясь на своём представлении о справедливости?

Пенни: Нет, конечно. Мне кажется, что я всегда это про Лиама знала.

М.: А каким образом вы это знали? Откуда взялось это знание?

Пенни: Ну, мне кажется, что мать-то это знает, мать всегда знает такие вещи.

М.: Может быть, вы могли бы рассказать какую-нибудь историю из детства Лиама? Что-то, что подтвердило бы ваше знание о том, насколько важна для него справедливость?

Пенни: Давайте посмотрим. Ну да, кое-что есть, мне кажется, даже много всякого. Лиаму было, наверное, лет шесть, шёл второй семестр первого класса в школе. И неожиданно он стал приходить из школы ужасно, ужасно голодным. Он приходил и сразу лез в холодильник или в буфет. Я стала больше кормить его во время обеда, и так продолжалось около двух недель. К концу этого времени он в школу брал чуть ли не вагон еды. Я поговорила об этом с учительницей. Она не знала, что происходит, но сказала, что проследит за Лиамом. Угадайте, что она обнаружила? Ты помнишь, Лиам, я тебе про это уже рассказывала.

Лиам: Не помню ничего подобного.

Пенни: Учительница обнаружила, что Лиам во время перерыва на ленч сидел с тремя другими ребятами. Двое из них были очень грустными, потому что скучали по маме, а третьего ужасно дразнили, — он тоже очень переживал и много плакал. Что же делал Лиам? Он делился с ними своей едой, чтобы поднять им настроение.

Лиам: Не помню.

М.: Каково вам было, как маме Лиама, услышать про него такое?

Пенни: Ну, в первую очередь я почувствовала гордость за него! Я так гордилась, что мой сын мог делать добро для других ребят, несмотря на всю ту боль, которую мы испытывали тогда дома.

М.: Пенни, я бы хотел попросить вас немножко расцветить эту сцену для Лиама, когда вы после этой сессии пойдёте домой. Возможно, вы подробно опишете комнату, где у детей был ленч, расскажете, что ещё вы знаете об этих ребятах, напомните, как выглядит учительница? Сделайте всё возможное, чтобы Лиаму удалось вспомнить.

Пенни: С удовольствием.

М.: А что это был за поступок? Вы мне сказали, что у вас было ощущение, будто Лиам чувствовал себя словно парализованным в жизни. Ну, так эта история вовсе не похожа на паралич или на то, что он «вообще пропащий».

Пенни: Нет, это совсем не о том история. Я пытаюсь... пытаюсь подобрать подходящее слово. Наверное, это слово «спасать». Да, мне кажется, можно сказать, что он спасал этих ребят.