Я вернусь к тебе, милая! - Елисеева Алиса. Страница 9
«Уходи отсюда, ужасный, подлый! … Уходи! Ты обманул моего Никиту».
Теперь обо всём знает его добрая ко мне с детства мать, веселый и такой желанный отец.. Да, я мечтала о таком отце. Мечтала всю жизнь, как он первый раз вел нас за руки из садика.
Отец Никиты отдавал мою руку матери, которая прибежала за мной, я взяла ее холодную тонкую ладонь. А в руке его отца моей ладошке было так тепло и надежно… С такой гордостью я шла с дядей Васей за руку. Так любила эти минуты. И здороваться с ним любила, слышать его веселый мужской голос: «Мирошка, солнечная дорожка! Привет! Куда бежишь?!»
Я горько вздохнула и сама вытерла себе слезы… Губы мои искривились. Изо рта вырвался быстрый всхлип…
Ну, ничего.
Я и без них счастливая буду. У меня такой доктор с теплыми руками, еще и не хуже Никитиного отца!
Илья осторожно входил в палату, крался… Огромная темная тень на фоне солнечного утра. Брат.
Брат оправдается, а обо мне будут говорить плохие слова и унижать.
Наши родители теперь будут ссориться. Его мама уже плачет, моя узнает и тоже заплачет, как же я не хочу этого! … Вот бы уехать с мамой далеко… Были бы деньги…
Буду избегать конфликтов, буду соглашаться со всем, что Илья попросит сказать. Никита не пришел ни разу, не поверил мне, называл неверной. Со всем я соглашусь, кроме одного – сама к нему первая не лезла!
Правда моя будет такая – думайте, что хотите, не верьте моим словам, но пригласила Илью моя Наташка. Она его любила и пригласила.
Что мне дальше делать я на самом-то деле не знала. Слабая, в чужом огромном городе, в больнице, хожу на три метра еле-еле, задыхаюсь. И он еще тут рядом, ухаживает, как … дурак какой-то ненормальный, будто я и правда его родная сестра.
Молчу и отворачиваюсь демонстративно.
Думаю, какой же он … ужасный человек.
Ужасный человек присел на стульчик возле входа в палату и молчал.
Пришли врачи, целая толпа, и студенты с книжечками. Илья скрылся за ними, и я почти забыла о нем за вопросами. Обо мне врачи рассказывали в третьем лице. Студентам.
Вот какой случай произошел.
Девушка испытала сильный стресс, похудела резко, начался гормональный сбой, который привел к декомпенсированной сердечной недостаточности и аритмии, угрожающей жизни. А виной всему спровоцированная активность гормонов и рост опухоли, которая влияет на все жизненно важные органы и процессы.
Я слушала и отвечала на вопросы. Ничего почти не понимала, кроме того, что сердце мое восстановится, и я не умру, потому, что опухоль удалена, железа почти вся сохранена.
Ушли врачи и я услышала:
– Мира, прости меня…
– Илья, не нужно! Уходи, уезжай. Мне ничего от тебя не нужно! Пусть все останется, как есть. Ты же слышал, я выживу. Не умру! – Я даже улыбнулась. – Не нужно передо мной извиняться. Наверное, брата хотел от меня спасти, да? Вы это вместе решили с Наташкой. Иначе откуда у тебя фотография. Ты лежал, … и я лежала, а кто-то сфотографировал это.
– Я виновен. Перед тобой и братом родным.
– Тогда уходи! Хватит здесь вину свою замаливать. Я сама смогу до туалета дойти! И попить!
– Ты еще слабая, не сможешь.
– Смогу! Оставь меня в покое, одну! Я привыкла одна. Не хочу тебя видеть.
– Не оставлю. Я обещал тебя забрать домой и сделаю это. Чем я тебе мешаю? – почти прошептал он.
– Ненавижу тебя, и от этого мне становится хуже. Не понимаешь?
– Хорошо, я уйду. Запиши мой номер. Когда выпишут – позвони мне, буду ждать в машине. Если что нужно, позвони, Мира, прошу…
– Уходи, пожалуйста. Я не позвоню тебе.
Он ушел, и я постаралась встать, дошла до сумки своей, достала письма и начала читать.
«Любимый Никита. Милый мой хороший, самый лучший в мире человек. Я хочу с тобой поделиться.
Когда была в нашем доме, читала одну книгу, которая меня поразила. В ней сказано, что женщина может совершить такие поступки, которые ей самой показались бы неразумными, и в которых ее нельзя винить. Можно оправдать страстью любое преступление. Мне тоже приятнее понимать людей, чем судить их. Но есть вещи, которые я не понимаю. За что к нам приходят в гости плохие люди? Почему мы не ожидаем их и не стелим соломку. Почему смех так часто заканчивается горькими слезами?… Я представляю твои ясные синие глаза и думаю, что ты бы понял меня и обнял. Плакала в нашем доме и мечтала о твоих словах ласковых, о том, как ты обнимаешь меня, целуешь, о нас мечтала. Ты знаешь, у нас с мамой в роду одинокие женщины, но они все замечательные. Честные, верные. Они никогда встречали такого, как твой отец и ты. «Я хочу быть с тобой. Вернись ко мне, милый!»
Это письмо я написала после того, что случилось со мной. Когда меня тронул этот ужасный человек, а Наташка с собакой и дядей Мишей меня спасли… Успели. Или не успели???
«Что-то не сходится… Не сходится…»
Вечером зашла медсестра померила давление, сделала укол. Принесла передачку, а в ней записка – номер телефона и слова: «Позвони, прошу, я волнуюсь за тебя».
Где это он «волнуется»? Моё сердце забилось, но я начала петь потихонечку, одна в палате.
Раз за разом перед глазами всплывало воспоминание, как Никита переводил голодный взгляд с моей груди на губы и обратно. Мы встретились после разлуки в целую вечность, и он обнял меня, выбросив сигарету. Как ни в чем не бывало.
«Ну что ж ты такая неверная!»
Что-то не так!
Илья напал в моем доме при Наташке, которая в него влюблена. Он не захотел Наташку. Голодный взгляд… Голодный взрослый парень. Илья намного старше брата, на целых пять лет. Наташку не захотел, напал на меня. А сейчас ухаживает, как за сестрой…
Не сходится.
За мной никогда ещё не ухаживали мужчины. А этот подлый человек … Где же он бродит ночью в чужом городе? Гостиницу снял?
Да, что я волнуюсь! За кого! За этого ужасного … брата?
И мама звонила, охрипшим голоском спрашивала, радовалась, Илюшеньку благодарила, волновалась, как же мы обратно поедем, что кушать будем.
Я не стала чувствовать себя лучше, мне стало хуже. Каждый день спала и не могла найти в себе силы дойти до поста. Но старалась.
И вот день выписки.
Я стою в палате полностью одетая, в своем голубом платье и розовой кофточке, на ногах пока тапочки в руках пакет с вещами. Получаю выписку, иду по коридорчику открываю дверь на волю, не понимая, как доехать до вокзала и что делать… Вижу его, сидящим в кресле перед входом в отделение.
– Я тебе не звонила.
– Нам надо домой. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, пока тебя не увидела.
Он встал, взял у меня пакет из рук, почти силой. И я очутилась в воздухе на огромных руках. Понес куда-то человек-машина.
Перед выходом на улицу усадил среди толпы пациентов и родственников, по-хозяйски достал мои туфли, покопавшись в пакете.
– Ногу давай.
Склонился, тапочки снял и осторожно пытается балетки надеть.
– Да что с тобой такое! Ты еще пятки мне полижи! Илья! Перестань.
– Сама наденешь?
– Конечно, надену. Я живой человек!
– Я тоже! Живой человек!
Обиделся, что ли? Ничего себе… Я посмотрела на его плечи и перестала злиться, успокоилась. Даже поблагодарила на автомате:
– Спасибо. Поехали. Опять меня на руках понесёшь?
– Конечно. Там далеко до машины.
Обрадовался. Слышу по голосу.
Боже мой, куда же я лечу! Как мы с ним… поедем вдвоем и приедем вдвоем. Что же он такое на самом деле.
Я пряталась и старалась не смотреть на его лицо. Боялась узнать знакомые черты. Нет, Никита был совсем другим, Илья больше похож на папу, а мой Никита на свою маму…
В машине меня ждала еще одна «передачка». Пакет с едой и кефиром, лимонад мой любимый – апельсиновая «Фанта».
Плед пах мужским одеколоном.
– Илья, ты что, здесь спал? – я даже не поняла, что заговорила с ним.
– А что?
– Ничего. А гостиница?
– Деньги еще могут понадобиться.
– А где ты …умывался?
– Я как кот, лапой. …. Из бутылки умывался. Ездил в баню.